– Гадина, ответь мне, где сейчас твои черти? – спросила Маргарита Филипповна, соседку. Молодая худощавая женщина с копной лохматых рыжих волос на голове, уставилась на старуху.

– Мои черти? Где же им быть? В школе, конечно.

– Так, у тебя тоже школа?

Женщина в удивлении подняла вверх брови.

– А как же? – ответила она. – Куда от неё деться?

– Да… И со школой плохо, и без неё тоска.

– Вот именно. Если бесенята должны учиться в школе – пусть учатся, и нужно им помогать по мере сил.

– И я так думаю. Так ты скажи своим, чтобы меня навестили, а то помру я со скуки. Так им и передай, мол, Маргарита Филипповна очень жалеет, что так круто с ними обошлась. Пусть не держат зла и навещают меня, старуху.

– А что случилось-то? – соседка заволновалась.

– Да напугалась я сама не знаю чего, как девчонка, ну и… – пожилая женщина горестно махнула рукой и пошла к себе. – Одним словом, передай им, что тоскую я.

Дверь за ней захлопнулась, а Галина ещё постояла, раздумывая над словами соседки, пожала плечами, и зашла к себе…

Среди ночи на кухне Маргариты Филипповны зазвенели чашки.

Звёзды на северо-востоке уже истаяли, и только зеленоватая Венера была еще ясно различима в предрассветных лучах над возвышающейся из моря дальней горой, похожей на голову исполинского дракона. Риг Виоль бежал уже второй час, но не устал, только изредка переходя на шаг. Юноша еще затемно покинул временный поселок археологов, попросив Тайпа не трогать их раскоп до его возвращения через два-три дня. Тайп мог пригодиться и на других раскопах. Риг Виолю хотелось вернуться с Ирцельдом, всегда удачно угадывавшим, где стоит копать. Друзья – Оа Рцел (в просторечном сокращении – Ирцельд) и сёстры Леда и Дзолла Стэц – позвали из-за горы.

Впрочем, не обладая чувствительностью Ирцельда, Риг Виоль не мог различить, были ли с ним обе сестры или только Леда. Ему показалось также, что с друзьями находится кто-то ещё.

Дружба Рига с Ирцельдом началась еще в прошлой экспедиции, когда оба испытали одинаковое чувство, разглядывая эллинские крате́ры и амфорески, отмокавшие в специальных больших сосудах. Эти вещи – так показалось им обоим – как будто радовались, что через пять тысячелетий снова видят солнечный свет, что их снова касаются человеческие руки. И кто-то из старшекурсников сказал тогда, что от эллинских находок исходит ощущение абсолютной юности. И им обоим запомнилось это сочетание слов: «абсолютная юность».

Из-за Головы Дракона выдвинулся край солнечного диска, и Риг Виоль поднял руку в безмолвном приветствии. Скоро поворот направо, пологий подъём на ближнюю гору по старой дороге и трудный спуск прямо к морю по крутой, почти отвесной тропе.

Не прерывая бега, Риг продолжал свою любимую игру. Он сочинял языки. Точнее, он сочинял грамматики. Риг Виоль наделял их всем тем, чего ему не хватало в его родном земном языке и в известных ему древних языках Земли и других планет. Кроме того, Риг Виоль стремился, чтобы звучание слов как можно полнее соответствовало их значению. Когда-то он привёл в восторг Леду и Дзоллу Стэц тем, что «матовый» будет Θештик, а «корявый, неровный» – цхамджюль. А Леде понравились три разных слова для неба: одно для звёздного – фацэро, другое – для ярко-голубого – чиэль, и третье – нубэйно – для затянутого тучами. Интересно, какое созвучие подошло бы для сиреневых небес Планет Зелёной Звезды, где рос Арисота и где Риг Виоль никогда не бывал?

Размышляя над этим вопросом, юноша споткнулся и едва не упал врастяжку на щебнистой дороге – она всё же оказалась более цхамджюль, чем хотелось бы. Рассмеявшись, он перешёл на шаг: начался подъём в гору.

Примерно через полчаса пути Риг Виоль остановился и оглянулся.

Были те недолгие минуты прозрачного летнего утра, когда солнце уже печёт, но роса еще не успела вернуться в родное небо, ещё медлит на кончиках травинок, в чашечках и на лепестках цветов. Поросший бурой травой склон казался бархатным, широкими складками он спускался в низину, отделявшую гору от остальной части полуострова. Риг Виоль называл это место Долиной Динозавров. Сходство холмов с ископаемыми гигантами было особенно заметно сверху – вот одинокая исполинская зверюга (ладно, пусть «зверюга», – подумал Риг, – хоть и пресмыкающееся, а всё-таки теплокровное), вон динозавриха с динозаврятами. Кстати, а была ли у них забота о потомстве, вообще не характерная для рептилий? Надо будет спросить биологов. Или связаться через СДФ[3] с Хранилищем знаний.

Риг Виоль пребывал в том счастливом возрасте, когда ещё не приходит в голову делить знания на нужные и ненужные. Если вдруг стало интересно – значит, нужно, значит, будем искать. Юноша снова засмеялся – теперь уже своим мыслям, – продолжая путь.

Нет, всё-таки у них удивительный курс! Прошло чуть больше года с их поступления в Институт древних языков и древних цивилизаций Земли, а им уже есть чему поучиться не только у преподавателей, но и друг у друга. Оа Рцел читает в оригинале русскую поэзию, сестер Стэц увлек Древний Тибет – Дзолла углубилась в его военную историю, а Леда изучает астрономию и медицину – у тибетцев эти две области знания были объединены. А Гриона Тэлли уже может преподавать латынь (латынь, как и санскрит, в Институте изучали все). Гриона мечтает написать исследование о древних poetae Ovidiani – так называли поэтов, писавших в манере Овидия. Она находит – и делилась этими мыслями с сокурсниками, – что традиция объединять Овидия с poetae Ovidiani явилась последним отголоском ещё более древней концепции художественного творчества, когда не существовало понятия авторства, то есть автор, конечно, был, но он считался не создателем, а как бы открывателем произведения, которое существует и без него, но только неявно.

В общем, всё это очень не похоже на увлечение сестры Ирцельда. Линна Θоор – курсант Школы Звёздного Флота. Она занимается физикой пространства и мечтает об экспедиции на звездолёте прямого луча. Мечта Риг Виоля тоже связана с космосом. Но о той экспедиции, планы которой тайно строил этот вовсе не скрытный юноша, не знал даже Тайп, не догадывались даже близкие друзья.