В этом случае предполагалось, что русские войска в Маньчжурии будут обороняться и только через шесть месяцев, когда будет сосредоточено достаточное количество дивизий, перейдут в наступление, разобьют противника, освободят Порт-Артур, который должен продержаться до этого времени, и, наконец, сбросят врага в море.

В плане не было ни одного слова о взаимодействии армии с флотом. Таким образом, выходило, что в начале флот должен был бороться за господство на море, а потом, при любом исходе этой борьбы, в бой вступят сухопутные силы. Война показала, что план был верен только в том, что русский флот не смог оказать противодействия японскому десанту, в остальном он не подтвердился. План был составлен без учета сил противника, в особенности не была учтена его боевая готовность; место высадки японской армии было предположено ошибочно.

План ведения войны, разработанный генералом Куропаткиным в феврале 1904 года, был не лучше. Он имел те же коренные ошибки, которые были присущи планам, составленным ранее. Куропаткин писал:

«План кампании должен быть очень простой:

1) Борьба флотов за главенство на море.

2) Десант со стороны японцев и противодействие ему.

3) Оборонительные действия с широким развитием партизанских действий до сбора достаточных сил.

4) Переход в наступление:

а) вытеснение японцев из Маньчжурии;

б) вытеснение японцев из Кореи.

5) Десант в Японию. Разбитие территориальных японских войск. Борьба с народным восстанием»{39}.

Действительность показала несерьезность этого скороспелого плана, составленного без учета реальных сил. Стоило нашему флоту потерять «главенство» на море, как все последующие расчеты Куропаткина оказались не состоятельными. Значение флота было умалено, забыты слова Петра I, который говорил, что «Всякий потентат{40}, который едино сухопутное войско имеет — одну руку имеет, а который и флот имеет — обе руки имеет». Но, очевидно, даже мало иметь обе руки, если правая не знает, что делает левая, и наоборот. Отсутствие взаимодействия армии и флота вызвало непоправимые стратегические ошибки и оказало большое влияние на неудачный исход войны.

Царская Россия оказалась, можно скааать, изолированной и осталась без союзников перед японцами, в основном вооруженными Англией, обученными по германским уставам германскими [39] инструкторами{41} и снабженными миллионами американских долларов. Это понятно, ибо в начале XX века перед мировой империалистической войной царизм не имел былого веса в международных делах, являясь данником и цепным псом империалистов Европы. По этому вопросу товарищ Сталин в письме членам Политбюро ЦК 19 июля 1934 года, в связи со статьей Ф. Энгельса «Внешняя политика русского царизма», писал: «Дело в том, что со времени Крымского поражения России (пятидесятые годы прошлого столетия) самостоятельная роль царизма в области внешней политики Европы стала значительно падать, а к моменту перед мировой империалистической войной царская Россия играла в сущности роль вспомогательного резерва для главных держав Европы» {42}.

Чтобы обессилить Японию и в то же время не дать возможности России усилиться на Дальнем Востоке, Англия и США приняли эффективные меры, противопоставив царизму японскую армию и флот. За время русско-японской войны Англия и США предоставили Японии пять займов на общую сумму свыше миллиарда иен, что покрыло примерно половину всех расходов Японии на ведение войны. В течение всей войны Англия снабжала углем военно-морской флот Японии. За счет английского адмиралтейства японцы перевооружали свои корабли артиллерией и снабжались боеприпасами. Английский транспортный флот в большей своей части использовался для перевозок грузов в Японию.

Англия являлась по существу военным арсеналом японского империализма. Владельцы военных заводов Армстронга получили за предвоенные годы колоссальные прибыли.

Не менее активно действовали и американские «короли смерти». Известно, что Гарриман-старший нажил во время русско-японской войны миллионные капиталы на поставках для Японии.

Без помощи Англии и США Япония не могла бы выдержать длительной войны.

Союзники Японии позаботились и о том, чтобы царская Россия не могла получить помощи от других стран. Так, когда началась война, президент США Теодор Рузвельт предупредил правительства Франции и Германии, что если они окажут какую-либо помощь России, Америка выступит на стороне Японии.

В письме английскому дипломату Сесилю Спринг-Райсу 24 июля 1905 года он сообщал:

«Как только настоящая война разразилась, я уведомил Германию и Францию самым вежливым и скромным образом, что [40] в случае какой-либо комбинации против Японии, которая попытается повторить то, что сделали Россия, Германия и Франция в отношении нее в 1894 г., я решительно приму сторону Японии и сделаю все возможное для того, чтобы ей помочь. Мне, конечно, известно, что Ваше правительство будет солидарно со мной, и я считал, что будет лучше, если я не буду совещаться с Вашим правительством до достижения моих собственных целей»{43}.

Отсталый в военном и экономическом отношении царизм оказался перед лицом новейшей техники, главным образом на море, и финансовой мощи монополистического капитала.

Оказывая политическую, военную и финансовую помощь воюющим странам, и главным образом Японии, Англия и США вели двурушническую политику по отношению к Японии и России. Они стремились всячески ослабить этих своих конкурентов на Дальнем Востоке с тем, чтобы самим хозяйничать в Тихом океане и в Китае. Недаром говорили в печати того времени, что каждый раз, когда, приходит сообщение о гибели какого-либо корабля, британское адмиралтейство радуется, еще не зная, чей корабль потоплен. Если погиб «Варяг», — с морского английского бюджета скидывается несколько миллионов, если «Такачихо» — тоже. Конкурент слабеет — для Англии и США двойная выгода. Чем продолжительнее война, тем лучше, а чтобы она шла до полного истощения воюющих стран, каждой из них надо помогать там, где она слаба. Но когда царизм проиграл войну и в стране началась революция, грозившая зажечь и Европу, европейские да и американские капиталисты бросились спасать русскую монархию, своего сторожевого пса, спасать свои капиталы.

Ввиду общей экономической отсталости страны подавляющее число недостатков не могло быть устранено и в ходе войны. Характерно заявление Куропаткина, относящееся к вооружению маньчжурской армии. Он писал, что в 1904 году военным министерством было заказано пулеметов вьючных 246, а получено 16; пулеметов на лафетах 411, изготовлено — 56; фугасных мелинитовых снарядов — 25600, не сдано ни одного; фугасных бомб для 6-дюймовых мортир 18000, не изготовлено ни одной; скорострельных гаубиц 48, не сдано ни одной, и, наконец, из 240 заказанных горных орудий армия получила только 112{44}.

Военное дело в царской России (организация вооруженных сил, вооружение, боевая подготовка и т. д.)было отсталым. Такова же была и военная доктрина, а значит и подготовка армии и флота к войне. Об этом М. В. Фрунзе в статье «Проблемы военного строительства» писал:

«Политическая сторона этой доктрины сводилась к триединой идее — православия, самодержавия к народности, — вбивавшейся [41] в головы молодых солдат на уроках знаменитой словесности. Что же касается военно-технической части ее, то она в наших руководящих наставлениях являлась простым заимствованием у иностранных оригиналов, большей частью лишь в ухудшенном издании; но и в этом своем виде доктрина являлась мертворожденным детищем наших немногочисленных военных теоретиков, оставаясь чуждой не только всей массе рядового командного состава, но и ее высшим руководителям»{45}.

Но если среди руководителей царской армии и флота не было единых взглядов на ведение войны, то это еще не значило, что в среде прогрессивной части офицерского корпуса были совершенно забыты Суворов, Кутузов, Ушаков и утрачены основные принципы русского военного искусства. Конечно, нет. Пример этому — участники войны Макаров, Кондратенко и немногие другие. Они успешно применяли и развивали военное искусство на практике в новой обстановке.