- Что он говорит? - спросил князь.

- Он говорит, что зовут его Креком, а каганом у них сейчас и вправду сын Аттилы Эрнак…

- Эрнак? Я его помню… Что же он теперь замышляет?

Выслушав Чёрного Вепря о вопросе его отца, гунн съёжился, втянул голову в плечи и, мрачно, глядя исподлобья, процедил несколько слов сквозь зубы.

- Крек отказывается что-нибудь говорить об этом. Сказал: простому воину неведомы намерения кагана, - перевёл Чёрный Вепрь.

- Сколько у Эрнака воинов?

- Это известно одному кагану, - последовал краткий ответ.

- Куда пойдёт каган после битвы с уличами?

- Это ведомо одному Тенгрихану! - с вызовом ответил Крек и криво улыбнулся одними уголками губ.

Князь Божедар разгневался.

- Презренный раб! Собака! Вот засунут тебе за пазуху тлеющую головешку, тогда заговоришь иначе - всё расскажешь. Подумай-ка об этом, негодник!… Даю тебе на раздумье ночь! - и приказал сыну: - Отдай его челяди, пускай посадят в яму.

Чёрный Вепрь увёл пленника.

В светлице наступила тишина. Старый больной князь, опустив голову на грудь, сидел в глубоком раздумье. Его высохшие, безжизненные руки недвижно лежали на острых, выпирающих из-под корзна, коленях, нос заострился, глаза запали в тёмные впадины, как у мертвеца, и только тяжёлое хриплое дыхание подтверждало, что в этом немощном теле ещё тлеет жизнь.

Когда вернулся Чёрный Вепрь, князь обвёл потухшим взглядом присутствующих, хрипло спросил:

- Что делать будем?

- Собрать весь Полянский полк[17], князь, а в степь выслать дозор из молодшей дружины, чтоб стерегли гуннов, - твёрдо заявил Тур.

Чёрный Вепрь презрительно хмыкнул.

- Хм, ты так говоришь, старейшина, словно Эрнак уже стоит на берегу Роси.

Тур спокойно, с достоинством ответил:

- Я не знаю, княжич, где он ныне стоит, и дозор должен нам сообщить об этом. Но если гунны объявятся на Роси, а мы загодя не соберём рать, беда нам будет! - и, подумав, добавил: - И не помешало бы послать гонцов к тиверцам, бужанам, волынянам, древлянам и северянам. Объединить все наши силы - тогда гунны не будут страшны!

- Говоришь так, будто легко и просто это сделать. - Чёрный Вепрь вызывающе посмотрел на гостей.

Тур удивлённо пожал плечами и умолк. Сыны его насупились.

Но тут в разговор включился княжич Радогаст:

- Мне думается, что весть, привезённая русами, такая важная, что нельзя терять времени!… Надо ли сейчас же наряжать гонцов чтобы собирался полк, как предлагает старейшина, не знаю. Нужно подумать. А вот дозор в поле направим немедля! И всех полян оповестим об угрозе… Всего лишь два десятка лет минуло, как мы освободились от владычества гуннов. Как бы, захватив врасплох, они не запрягли нас в ярмо опять. Нельзя ждать, пока на нас нападут! Нужно первыми ударить!

Чёрный Вепрь хрипло рассмеялся.

- Ха-ха-ха, мой брат страх какой воитель!… А с какими силами идти?… Уличи, уж верно, воинов имели не меньше, чем у нас. Известно ведь, какое это многолюдное племя. А где они теперь? Разбрелись по степи, и многие легли костьми, а сам князь Добромир тоже собирается к пращурам…

- Что же ты предлагаешь? Никак не могу понять тебя! - не на шутку рассердился Радогаст. - То не веришь, что гунны близко, то сомневаешься: звать ли на помощь соседей, то не хочешь посылать дозор в степь… Что же, по-твоему, надо делать?

- Слать послов к Эрнаку!

- Что-о?

- Да-да, послать гонца к Эрнаку! - повторил твёрдо Чёрный Вепрь, - И заверить его, что мы, как и при Аттиле, будем покорны гуннам и станем исправно выплачивать дань!…

- У тебя, Вепрь, боги отняли разум! - Радогаст вскочил с лавки. - В тебе заговорила кровь гуннов!… Значит, тебе захотелось покориться Эрнаку? Ну и покоряйся, но один! А мы останемся вольными людьми!

Чёрный Вепрь озлился. Он тоже вмиг оказался на ногах и, как молодой задиристый петух, встал супротив брата. Чёрный чуб его топорщился, широкие ноздри дрожали и раздувались, а в глазах сверкали злые огоньки.

- Да, я гунн! Я внук великого Аттилы! Во мне звучит, как ты вспомнил, кровь гуннов! - слова его вылетали, как камни из пращи. - Ну, и что?… Разве я в то же время не княжич полян? Разве у меня сердце станет меньше болеть, если прольётся больше крови полян, чем гуннов?… Мне жаль и ту и другую… Вот почему мне хочется мирно договориться со своим вуйком Эрнаком, чтобы поляне мирно, спокойно жили на своих местах!

- И платили дань?

- Лучше тяжёлая дань, чем лёгкая смерть!… Кроме того, никто сейчас не может сказать, какой будет дань… Потому и думаю, следует договориться с Эрнаком. Может, он вовсе не имеет намерения нападать на нас, а может, удовольствуется нашими заверениями, что мы, как и при Аттиле, войдём в союз с гуннами.

- Ни за что! Только не в союз с ними! Ты не ведаешь, что говоришь, Вепрь! - гневно воскликнул Радогаст и сжал перед своим лицом кулаки, как бы защищаясь от брата.

Ссора, внезапно вспыхнувшая между княжичами, несказанно поразила Тура и его сыновей. Удивление, замешательство, боль и гнев попеременно отражались на их лицах. Было очевидно, что братьев от решительных действий друг против друга сдерживает лишь присутствие их старого отца. А с его смертью между ними разгорится откровенная вражда. Что тогда станет с полянами?

Ссору прекратил князь.

- Будет вам! - повысил он голос. - Наслушался вашего крика, теперь слушайте меня! Думаю, пока гунны не перешли Тикач, нам нечего бояться их нападения. А чтобы не захватили нас врасплох, пошлём в степь дозорных. Пускай отроки разомнут коней да постреляют малость дичи…

- Изволь, отче, - враз умолкнув, склонили головы оба княжича.

- Завтра хорошенько расспросите гунна, чтобы поведал всё что знает… А знает он, по всему видать, больше, чем говорит… Будет упорствовать и дале - на кол его! Но, думаю, заговорит… Тогда выведайте всё: и сколько войска у Эрнака, и какие умыслы у него, и что творится в степи…

- Изволь, отче, - снова покорно откликнулись княжичи.

Князь Божедар обернулся к Туру.

- Благодарствую, друже, за важную весть. И за то, что своих молодцев привёл ко мне… И мои к тебе тоже вскоре прибудут… Примешь гостей?

- А как же - приму, - приложил руку к груди старейшина. - Пусть приезжают - всем, что имею, попотчую. На Купайла пусть приезжают, буду ждать…

Князь улыбнулся.

- Вот и добро, что на Купайла… Может, Чёрный Вепрь из вашего рода выберет себе дивчину да и привезёт мне невестку?… Слыхивал я, что у тебя, Тур, кроме сынов, ещё и дочка есть, - так почему бы нам не породниться? Я буду рад, если оженишь у себя этого забияку, а то совсем от рук отбивается хлопец!…

- И я рад буду стать родней тебе, князь, - ответил Тур. - Моя доченька Лыбедь - славная девица: на весь род - красавица…

- Слышишь, Веприк? - Князь медленно поднял морщинистую высохшую руку и похлопал сына по предплечью. - Привезёшь мне невестку?… Привези: хочу перед смертью её увидать…

- Как велишь, отче, - покорно склонил голову Чёрный Вепрь. - Если дивчина хороша, почему бы не привезти…

- Вот и ладно, - обрадовался князь. - Договорились… А теперь - на учту[18]! Солнце к заходу - вечерять пора…

Учту князь Божедар велел проводить не в жилище, а на вершине Родня, поросшей мягкой зелёной травкой.

Здесь было просторно и привольно. С трёх сторон - отвесные кручи. Влезут под ними - густые заросли леса. Ошую[19], на восход солнца, раскинулся Днепр-Славута, а за ним, на той стороне, - бесконечные луга, зелёные боры и голубая даль. Одесную - струится, вливаясь в Днепр, спокойная серебристая Рось. И тёплое ласковое солнце щедро поливает эту немыслимую красу своими живительными лучами.

Женщины рода и отроки расстелили на холме пёстрый ромейский ковёр, привезённый князем в молодости из похода. На большом оловянном блюде, добытом в далёкой Галлии, принесли жареное баранье мясо, в глубоких глиняных мисках - холодную юшку из судака и стерляди, на деревянных досках-тацях - свежий, ещё тёплый хлеб, а в корчагах[20] - медовую сыту. Для неё были поданы тоже ромейские серебряные кубки.