Что же предпринял Бегенч, чтобы добиться этой перемены?
Вроде бы ничего особенного. Если не считать двух-трех небольших бесед. Обычно эти беседы проходили во время обеденных перерывов. Работники склада и даже, бывало, некоторые сотрудники сельпо присаживались к столу, доставали съестные припасы и начинали закусывать, а после — привольное чаепитие и неторопливый разговор.
Так было и сегодня. Когда все пообедали и принялись за чай, Бегенч сказал, что не перестает удивляться искусству поэтов, которые казалось бы из самых простых, обыкновенных слов складывают поразительные стихи и песни, доставляющие такое наслаждение уму и сердцу. Но быть поэтом, — добавил Бегенч, — можно, оказывается, в любом деле, даже… в нашем, складском. Если товары, что здесь находятся, сложить как следует, то и они могут радовать человека не хуже стихов.
Все внимательно выслушали Бегенча, кое-кто даже согласился с ним, но к делу по-прежнему относились небрежно, кое-как.
В следующий раз разговор зашел о счастье. Тут равнодушных не было.
— Я уверен, — сказал Ораков, — что любовь вы считаете самым большим счастьем на свете.
— Само собой! — уверенно и дружно ответили грузчики. — А ты что?.. Не согласен?
— Нет, не согласен.
— Вот как! Почему?
— А вот почему. Возможно, любовь и в самом деле большое счастье — я спорить не хочу, — да слишком короткое. Пройдет молодость — и любви как не бывало: то ли в дружбу превращается, то ли в привычку. А то, говорят, и этого не остается. Жаль, конечно, но тут ничего не поделаешь. Что же происходит? — чуть громче сказал Бегенч. — Пока юноша и девушка не познакомились, они, естественно, друг другу чужие. Когда они встретятся и справят свадьбу, они — самые близкие на свете люди. Начинается их счастье. Но как бы сильно сердца не пылали любовью, каким бы прочным не казалось счастье, ветер времени все равно их остудит.
— Это ты из книжек взял или слыхал от кого? — ехидно усмехаясь, спросил самый молодой из грузчиков.
— И от людей слыхал, и в книжках читал, — спокойно ответил Бегенч. — Да ведь и сами не с закрытыми глазами живем. Есть и собственный опыт.
Наступило долгое молчание. Все о чем-то сосредоточенно и напряженно думали.
— Ну, хорошо. Ладно. Допустим, любовь проходит. Это понятно, — слегка волнуясь, сказал один из рабочих, человек уже пожилой и степенный. — Какое же счастье, по-твоему, самое надежное?
— Работа! — ответил Бегенч.
— Шутник же ты! — смеялись грузчики. — Ну какое же это счастье, работа?
— Какое? А такое, которого на всю жизнь хватает, до последнего взгляда на мир.
Грузчики попритихли и Бегенча больше не перебивали.
А он продолжал:
— Скажем так: отними у человека работу. Что получится из него? Жалкий бездельник, достойный самого глубокого презрения! Потому что — это пустой человек. К тому же безделье — источник всех пороков. Бывает, что иному работа не нравится. Так бывает. Но нет плохой или хорошей работы, все от человека зависит. Если он с душой к ней относится, она приносит ему самое высокое счастье. Работа — это творчество, наслаждение. А как вы относитесь к ней? Так себе… шаляй-валяй. День прошел — и слава аллаху! Такая работа счастья не принесет.
Дошла ли речь Бегенча до сознания грузчиков, сказать трудно. Но то, что она не прошла бесследно, — это бесспорно.
Была заслуга Оракова и в том, что он преградил в магазины сельпо дорогу товарам, не пользующимся спросом покупателя.
Произошло это таким образом.
Заключением договоров на товары и заказами их на оптово-универсальных базах — этих мощных артериях розничной торговли — в сельпо занимались два человека: товаровед и заведующий торговым отделом. По долгу службы они часто бывали на складе и каждый раз Бегенч напоминал им, чтоб они заказывали на базах только нужные, ходовые товары. Вначале работники сельпо снисходительно относились к этим напоминаниям, но прошло какое-то время и первым не выдержал товаровед.
— Ты что все учишь нас, как будто мы дети, — упрекнул он Бегенча с заметным раздражением.
— Я не учу, а прошу, — дружелюбно ответил Бегенч. — Я не хочу, чтобы плохие товары годами валялись на складе и зарастали пылью.
— Но откуда ты взял такие товары? — вскипел заведующий отделом, человек нервный, с больным самолюбием, никогда и ни в чем не признававший себя виновным. — Где они? Ты просто врешь!..
— Как это… вру? — возмутился Бегенч, — Идемте, покажу…
Чуть ли не час бродили они втроем по складу. Когда вышли оттуда, лица спутников Бегенча так раскраснелись, как будто только что они побывали в финской бане.
— Ну и что! Ну, есть они! — все еще кипел заведующий торговым отделом. — Сам же виноват! Товары, дорогой, надо рекламировать. Реклама — двигатель торговли.
— Но если товар никому не нужен… Зачем же его рекламировать? — стоял на своем Бегенч. — Это так же бесполезно, как порочную девку выдавать замуж — все равно никто не возьмет. И все же многие товары я рекламирую, особенно те, которые в этом действительно нуждаются.
— Например? — спросил заведующий торговым отделом. — Назови хоть один…
Завскладом не заставил себя долго просить и рассказал о недавнем случае, когда с базы понавезли ему уйму зубной пасты. Он не знал, куда ее девать. Тогда одного хорошо знакомого завмага, приехавшего за товаром, попросил, чтобы тот как можно больше взял этой пасты, Но завмаг, весело усмехнувшись, стал отказываться:
— Мне план надо делать, А на такой мелочишке разве сделаешь план?
— Нет, не сделаешь. Но для плана возьми что-нибудь дорогое, — предложил Бегенч. — Скажем, мебельный гарнитур, холодильники, телевизоры, стиральные машины. Заботясь о плане, мы не должны забывать и о росте культуры на селе. А она, как известно, начинается с зубной щетки и туалетного мыла. Если паста не пойдет, разрекламируй. Поручи это продавцам, и все будет в порядке.
— Интересно, что же им говорить? — прикинулся завмаг несведущим. — Если, мол, зубы будешь чистить пастой, то изо рта, как от цветка, будет исходить благоуханье. Так что ли?
— Можно и так, — согласился Бегенч. — Но это не все.
— Что же еще?
— Неплохо бы напомнить людям, что когда зубы чистишь пастой, у них появляется яркий жемчужный блеск, который так украшает улыбку человека, особенно женщин. Но дело тут не только в улыбке, — все более воодушевляясь, говорил Ораков. — Дело тут серьезнее, чем мы думаем. Тот, кто чистит зубы, у того они крепки до старости. Если зубы крепкие, здоровые, то и желудок в отличном состоянии. Это тысячу раз доказано медициной. А если это так, то человек будет долго и весело жить. Ну, кто же откажется от пасты, если это средство для долголетия!
— Все! Убедил! — закричал завмаг. — Забираю пасту целиком.
— Вот что значит реклама, — смеялся Бегенч. — Но на всю не рассчитывай. Надо и другим выделить. А то-получится: где густо, а где пусто.
Крупных споров с работниками сельпо у заведующего складом было немало. И оставляли они горький осадок, но делу помогали: больше стало нужных товаров, веселее пошла торговля. Пайщики были довольны. Они хвалили Бегенча. Его имя стало популярным.
…Проходит несколько лет, и судьба снова делает поворот, взваливая на Бегенча новую, более тяжелую ношу, как бы желая его испытать на прочность: по силам она или, сделав шаг-другой, он рухнет под ней?
Нет, Бегенч не падал. И даже не спотыкался. Принимая ношу за ношей, он шел как будто налегке. Может, порою и трудновато было, но виду не показывал.
Этот новый поворот в судьбе Оракова произошел в тот год, когда пайщикам Кызылкалинского сельпо надо было избрать нового председателя. Относительно кандидатуры особых разногласий не было. Оракова избрали единогласно. Однако кое-кого смущала его молодость. Дескать, не оперился еще. Как бы, мол, дров не наломал. Но скептикам дали решительный отпор, напомнив о заслугах Бегенча.
К тому же времени оказалась вакантной и должность председателя Берземинского сельпо. Женщина, занимавшая эту должность, с работой не справлялась, и во время выборов на новый срок ее кандидатура не прошла. Руководители областного потребительского союза попросили Бегенча временно возглавить и Берземинское сельпо. Таким образом, Ораков очутился на двух стульях. Но сидеть на двух стульях не только неудобно, но и тяжело. Бегенч почувствовал это сразу, как только сел на них. Дело в том, что в каждом сельпо на него возложили большую материальную ответственность. Кроме того, каждый день приходилось решать сложные и нудные вопросы, связанные с финансированием. И хотя Кызыл-кала и Берземин находились на близком расстоянии друг от друга, Бегенч буквально разрывался между ними, едва успевая выполнять свои обязанности.
