Накануне весны состоялось собрание. На нем были определены посевные площади бригад и будущий урожай.

Свыше двухсот гектаров земли попросил Хусейн Мамедов. Зал зашумел. Шутка ли! Это вдвое больше, чем у других.

Когда волненье улеглось, Ханамов спросил:

— Не многовато ли?

— Справимся, — заверил Хусейн.

— Но людей не проси. Не дам.

— Людей надо бы, — возразил Мамедов, — но я, пожалуй, обойдусь.

Начался сев. Погожий день. Где-то в вышине звенит и звенит торгой. От земли тянет свежим и сырым запахом. Как он знаком, этот запах, Хусейну!.. Он стоит на краю ровного большого поля и прислушивается к пенью жаворонка.

Со всех сторон поле обрамлено высоким земляным валом, в котором прячется ороситель. По карте ходит трактор, таскающий за собой борону и чизель-культиватор. Короткая остановка, и к трактору разом подбегают двое: сын бригадира, проворный подросток Сапар, и высокий сеяльщик Худайназар Пащиев. Откинув борону вперед, она берут с земли по охапке бурого хвороста, и несут его на обочину поля. Хусейн смотрит, как старается сын, как норовит во всем обогнать сеяльщика, и лицо бригадира светлеет от гордой отцовской улыбки. «Вот и замена уже есть. Выходит, не зря живу на земле».

Боронованье окончено. Хусейн подошел к членам своей бригады, занятым протравкой семян.

— А ну-ка, Аман, — обратился он к быстроглазому трактористу Аманмухамеду Ягшиеву, — веди-ка сюда своего «скакуна»…

Перемахнув через арык, Ягшиев бросился к полевому стану, перед которым в ровном строю стояло несколько тракторов. Вскоре Аман явился на своей оранжево-красной «Беларуси», трехколесном тракторе с навесной сеялкой. Сзади на сеялке восседал Худайназар Пащиев.

Аманмухамед опустил маркировочный диск и стронулся с места, проехал немного и вновь остановился.

Хусейн проверил заделку семян, их количество в гнездах.

— Все в порядке! — крикнул он Аману, вставая с земли. — Гони дальше, да только ровней. Урожай самому собирать.

Сев подходил к концу.

Вечером Хусейн вернулся с поля, поужинал и лег спать. И вдруг… среди ночи его разбудил страшный грохот.

Хусейн подошел к окну, и в ту же секунду небо полоснула молния. Она на миг осветила лицо Хусейна, притихшие, крытые шифером дома, круглую водокачку. Снова ударил гром. По окнам захлестал дождь.

«Погибнут семена, — с тревогой думал Мамедов. — Как он некстати, этот дождь. Вот тебе и власть над природой! Нет, и у природы еще большая власть над человеком. Попробуй вот, останови этот дождь!»

Ненастье затянулось на целую неделю, и все эти дни без перерыва лил дождь. На полях стояла вода, гнили семена.

Тревога Хусейна не была напрасной. Когда распогодилось, половину хлопковой площади пришлось пересеять. А после пересева хлопчатник уже не тот. Правда, его можно подтянуть за счет усиленного ухода. Бригада Хусейна не жалела труда. Поля были чистые, кусты ровные. И урожай удался на славу.

Наступил сентябрь. Рано утром бригада приехала на свой участок. Хлопкоробы сошли с машины и зашагали вдоль поросшего камышом оросителя к полевому стану.

Хусейн окинул взглядом поля — сквозь бурые кусты виднелась белизна раскрывшихся коробочек.

Вот на новеньком голубом комбайне на поле выехал Аманмухамед Ягшиев. Комбайн медленно поплыл по белому разливу, и бункер машины быстро наполнился нежным волокном. Вернувшись на край поля, Аманмухамед разгрузил бункер. На землю упал небольшой белый холмик. Через час он превратился в настоящий холм. Голубой солнечный полдень обрушил на него свой блеск и белый хлопок уже казался не белым, а синеватым.

Вскоре пыля и подпрыгивая на жестких бороздах, к месту сбора прикатил трактор во главе целого состава тележек. В синеватый холм вонзился редкими зубьями стогометатель и начал доверху нагружать тележки.

Хлопок пошел государству.

С наступлением уборочной страды Аманмухамед Ягшиев ночевал в поле. Спал прямо в борозде. Обычно в полдень к нему приходила жена — тихая молодая женщина, повязанная цветным платком, в красном национальном платье.

Аман садился на землю, прислонялся к теплому колесу комбайна и ждал, когда жена расстелет перед ним скатерть, поставит вкусно пахнущий обед и выложит душистый чурек. Аман быстро и с удовольствием съедал принесенное женой и снова садился за руль комбайна. Кроме этого на полях бригады работало еще несколько машин. Прошло всего четыре дня, и Мамедов первым в совхозе выполнил годовой план.

По традиции, прямо на полевом стане, бригадир устроил угощение. Хлопкоробы шумно поздравляли Хусейна с большой трудовой победой и желали ему новых, более высоких урожаев. Хусейн принимал поздравления и сдержанно улыбался в усы.

Чуть ли не двадцать лет минуло с той поры, когда в Долине ветров была проложена первая борозда. Перемены, которые произошли здесь за это время, поражают воображение. На безжизненной земле, где когда-то гуляли пыльные ветры, поднялся невиданный доселе оазис. Необозримы его хлопковые поля, сады, виноградники, лиловые карты люцерны. По краям полей в вдоль асфальтовых дорог навстречу ветрам встали лесные полосы. Пернатые давно их обжили и устроили там тысячи гнезд. А как хорошо в полуденный зной зайти под сень деревьев и в приятной прохладе подышать лесным воздухом!

Над полями, садами и лесами молодого оазиса звенят провода высоковольтных линий. Во всех направлениях его прорезают прямые асфальтовые магистрали.

Главное богатство совхоза — хлопок. К концу прошлого года он получил рекордный урожай — более шестнадцати тысяч тонн. А сколько другой продукции сдал государству!

Большие перемены произошли и в судьбах людей. Много здесь прославленных мастеров сельского хозяйства, получивших высокие награды нашей Родины. Большой личный вклад внес в развитие совхоза его директор Герой труда Чары Ханамов.

Взгляните на карту. Сколько на ней морей и морских заливов!

Но такого, как Кара-Богаз, пожалуй, не было. Вода в этот залив шла из Каспия по широкому, как река, проливу. И даже не шла, а мчалась огромной лавиной. В этом мог убедиться каждый. Но никто не знал, куда морская вода девается потом. Неведение рождало страх, домыслы, легенды. Одна из них даже пыталась объяснить это мощное загадочное явление. Она утверждала, будто в заливе есть некая «Черная пасть», которая без конца поглощает морскую воду.

Но легенда ничего не объяснила, а лишь усугубила дурную славу о заливе, обострив к нему интерес ученых. В течение нескольких столетий к берегам таинственного залива были отправлены десятки научных экспедиций. Они установили, что никакой «пасти»;в заливе нет, а есть колоссальное испарение взятой у Каспия воды, что Кара-Богаз — уникальнейшая на нашей земле кладовая минерального сырья. В иные годы Каспий откладывал в ней до 350 миллионов тонн ценных солей. Брать химические богатства из этой кладовой только вначале было легко и просто: зимой, когда наступали холода, залив сам выбрасывал на берег груды мирабилита.

Но потом к химической кладовой пришлось подбирать ключи. Так были открыты древние погребенные рассолы. Именно они и служат сейчас сырьем для предприятий объединения «Карабогазсульфат». Из Кургузульской бухты на высохшей части залива пробурены пять скважин, погребенная рапа из которых подается на комбинат, в поселок Бекдаш.

Но с тех пор, Как уровень Каспия начал падать, а потребность в пресной воде расти, ученые все чаще стали задумываться, как удержать уровень моря на одной отметке. Недостатка в проектах не было. Наиболее известный из них предусматривал поворот северных рек на юг, в бассейн Волги.

Однако, прежде чем поворачивать северные реки, было решено: перекрыть Карабогазский пролив глухой плотиной. Скажется ли это на гидрохимии залива, покажет будущее. Если это случится, то на базе глухой плотины можно будет построить другую — для подачи в залив морской воды. Уже подсчитано, что только за два года, пока пролив будет перекрыт плотиной, удастся сэкономить 10—12 кубических километров пресной воды. За счет этого можно увеличить забор воды из Волги, Терека и других рек для нужд сельского хозяйства и промышленности.