Постоял немного, отдышался. Потом, собрав силы, крутнул ручку еще раз. В ответ дизель вздрогнул и слегка чихнул.

Все стояли, затаив дыхание. Виктор снова взялся за ручку. Дизель дважды торопливо кашлянул. Тогда Байгильдин, легонько отстранив Виктора, взялся за ручку сам. Повернул ее, и дизель добродушно и негромко заурчал.

— Родной мой! — словно для крепких объятий раскинув руки, заорал моторист. Ни один трагик не выразил бы, наверное, в одной фразе столько эмоций с такой искренностью, как обезумевший от радости Риф. Он опустился перед дизелем на колени и облобызал его, как преданного друга. А когда встал, повернулся к Кашину:

— Витька! Что же ты стоишь? Танцуй!..

Кашин пустился в пляс, но, обессиленный голодом, быстро устал и долго не мог отдышаться. Аман Солтанов тем временем где-то раздобыл паклю и усердно вытирал пол машинного отделения.

После того, как подняли якорь, Виктор забежал в рулевую и по механическому телеграфу передал:

— Полный вперед!

Через несколько часов фелюга благополучно вошла в бухту Большого острова. А отсюда до берега залива отряд перебрался на своей «дюральке».

Участников экспедиции уже ждал шофер.

— Что вы так долго? К вам уже собирались на помощь…

— Обошлись и без помощи… — с остервенением кидая вещи в кузов грузовика, сказал моторист.

Возвратившись на базу, он подал заявление об увольнении. Риф не хотел еще раз подвергать свою жизнь опасности. Уходя из экспедиции, он уносил ненависть к заливу, как и многие из тех, чье мужество было сломлено «Черной пастью».

Небольшая глинистая лощина и на ней — одинокий колодец. Это — урочище Кыир. Со всех сторон катятся к нему желтовато-серые волны песков Октум-Кум, примыкающих к юго-западным берегам Кара-Богаза.

Однажды в жаркий июльский полдень, преодолев последний бархан, на ровный такыр лощины въехал крытый вездеход. В его кабине кроме шофера находился начальник Карабогазской партии Амандурды Алтаев. Под началом Алтаева два экспедиционных отряда: морской и сухопутный. Уже несколько лет подряд они ведут исследования Кара-Богаза, а если говорить точнее — то сразу двух: одного современного, того, что на поверхности земли, и другого — ископаемого, появившегося около миллиона лет назад.

Морской отряд, если позволяла погода, раз в месяц выходил в «Черную пасть» для отбора грунта и рассолов. Сухопутный работал на высохшей части Сартасского залива. Задача этого отряда заключалась в том, чтобы дать оценку запасам погребенных рассолов второго горизонта, которые служат комбинату сырьем для получения сульфата натрия и других солей.

В программу Карабогазской партии было включено также обследование колодцев в Южном Прикарабогазье. Эту работу Амандурды взял на себя. Он должен был описать и нанести на карту колодцы, отобрать пробы для лабораторных анализов.

Амандурды временно обосновался на колодце Кыир, сделав его промежуточным лагерем, чтобы выезжать отсюда по разным маршрутам, а вечером возвращаться назад.

Алтаев и шофер, выйдя из кабины, остановились в тени автомашины.

— На сегодня, пожалуй, хватит. Давай, отдохнем, — сказал Амандурды, глядя прищуренным взглядом на пышущую жаром пустыню.

— Можно и отдохнуть, — с напускным равнодушием ответил шофер, высокий нескладный парень, которого тоже звали Аманом.

— Раз так, — сказал Амандурды, — надо достать дров и развести костер. Чаю хочется…

А сам взял ведро и отправился к колодцу. Верхняя наземная часть его — оголовок — представляла собою высокий бетонный круг. Опираясь на него руками, Амандурды заглянул внутрь колодца и увидел на фоне знойного неба своего двойника — молодого парня в клетчатой рубашке, широкобрового, смуглого, с густой шапкой черных волос и мягким овалом лица. Держась за веревку, Амандурды опустил ведро в колодец. Оно с тихим шлепком коснулось воды. Лицо двойника заметалось а исчезло.

В полном ведре плескалась чистая, как слеза, синеватая вода. Амандурды наклонил ведро и через край отпил несколько глотков. Вода оказалась солоноватой, но сверх всяких ожиданий — холодной и приятной. Для питья она годилась вполне. Но чай кипятили из другой воды, привезенной в челеках из Бекдаша.

Постелив кошму в тени автомашины, шофер и начальник партии приступили к чаепитию. Пили не торопясь, смакуя каждый глоток. Прошло немного времени и жажда исчезла. Чай вернул бодрость, хорошее настроение.

За чаем говорили мало. Каждый думал о своем, Амандурды, например, мысленно благодарил судьбу за то, что она подарила ему профессию гидрогеолога, наверно, одну из самых беспокойных на свете. Несмотря на то, что Алтаев уже женат, есть семья, дети, дома он — редкий гость. Начиная с шестидесятого года, он в течение четырех лет почти не разлучался с Кара-Богазом. Другой бы посчитал это за величайшее лишение. Мыслимо ли! Четыре года в разлуке.

Но не такой Амандурды Алтаев. Он любит странствовать, любит изучать землю, ее богатства, красоту. Разве смог бы он когда-нибудь, сидя в душном прокуренном кабинете, узнать, как изумительно красивы Кара-Богаз и его берега?

Нет, конечно.

Однажды, объезжая залив по суше, Амандурды был поражен красотой его скалистых берегов. Сколько было тонких и ярких оттенков в окраске каменных утесов! От светло-розовых, красных до темно-лиловых. Еще не очень давно у подножья этих скал вскипали волны, гремел прибой. Теперь от берега до самого горизонта простиралась ровная, покрытая солью суша. И вот здесь, в этой белой, нестерпимо сверкавшей пустыне, как мираж, как сказочное видение, вдруг появилось стадо осторожных джейранов! Они стояли слева, на сравнительно близком расстоянии и, подняв точеные мордочки, с любопытством наблюдали за проезжающим автомобилем. С радостным волнением смотрел на них Амандурды… Он знал: животные пришли сюда полакомиться солью.

Или вот еще случай был.

Как-то приехал Алтаев в лагерь сухопутного отряда, который вел наблюдения за откачкой рапы из скважин, пробуренных на берегу Сартасского залива. Залив давно уже высох и был покрыт солью. На ней чернели буровые, были разбиты палатки бурильщиков и отряда. Амандурды приехал узнать, как идут дела в отряде, и заночевал здесь.

К вечеру подул восточный ветер. Никто тогда не придал этому значения. Ветер, как ветер. Им никого не удивишь — он бывает чуть ли не каждый день.

Под утро Амандурды почувствовал, что откуда-то на его раскладушку льется холодная вода, вскочил и очутился по колено в воде. Сквозь рассветную синь было видно, что вода затопила всю окрестность — в ней плавали обувь, одежда, рюкзаки, листки бумаги. Все в ужасе вскочили со своих постелей. Начался переполох. Но когда выяснилась причина наводнения, все успокоились. Оказалось, воду пригнал ветер. Расходившийся в ту ночь Кара-Богаз как бы вспомнил о своем былом размахе и решил вернуться к прежним берегам.

Свою нелегкую профессию Амандурды любил не только за то, что она иногда вводила его в мир суровой романтики. Он любил ее также за то, что она приобщала его к великому делу — к исследованию таинственной «Черной пасти», к которому были причастны видные ученые страны.

Вместе с тем в работе начальника партии много было будничного, прозаического. Особенно ему докучала писанина, которой он вынужден был заниматься перед каждым полевым сезоном. Он понимал необходимость такой работы и старался ее закончить как можно быстрее, чтобы вырваться на свежий воздух диких берегов залива.

Так было и на этот раз, перед приездом в урочище Кыир.

Амандурды жил в Ашхабаде. Утром, как обычно, когда не был в экспедиции, он приходил в свой кабинет на улице Житникова и до вечера строчил проект экспедиции на новый сезон.

Дела шли медленно. Уже конец июня, а проект все не готов. В зеленом полумраке кабинета вился сигаретный дым. Амандурды много курил, нервничал. Громко жужжал настольный вентилятор. От шума и курения болела голова. В Ашхабаде становилось душно. Несмотря на плотный заслон кленовой листвы, в распахнутые окна все смелее вторгался горячий воздух улицы.