Мутеса II родился в Кампале 19 ноября 1924 года. Кампала — тоже порождение колониализма: сначала это был форт, выстроенный еще при Лугарде неподалеку от Менго — столицы Мванги. Постепенно город разросся, поглотив Менго, но четко делился на две части — европейскую, то есть собственно Кампалу, и Кибугу — африканский город, центром которого был холм Менго, где располагался дворец кабаки. На холме Менго еще при отце Мутесы II, кабаке Даудй Чва, вырос новый дворец — это уже была не постройка из дерева и пальмовых листьев, а настоящий богатый дом в колониальном стиле.

Но Мутеса впервые увидел свет не в нем, а в доме миссионера и врача Альберта Кука, где его мать произвела на свет очередного сына Дауди Чва. Царствовавший кабака имел многих детей от бесчисленного количества жен, что не мешало ему, по утверждению Мутесы, знать, сколько у него детей и как кого зовут; правда, запомнить возраст детей было уже свыше его сил.

Маленький принц, нареченный при крещении Эдуард Вильям Дейвид Фредерик, во дворце проводил мало времени. Будучи школьником, на каникулы он чаще отправлялся к кому-нибудь из вождей, появляясь во дворце лишь для того, чтобы преклонить колени перед отцом, в присутствии которого даже «принцам» нельзя было сидеть без особого разрешения.

В возрасте пяти лет принца отправили в самое привилегированное учебное заведение Уганды — Королевский колледж Будо, основанный в 1906 году протестантскими миссионерами на том самом холме Будо, где с давних времен происходила церемония коронации кабаки. Колледж этот давал неполное среднее образование.

Ученики колледжа были детьми высших вождей Буганды. Ко времени поступления принца в колледж их там насчитывалось 362, из них 12 девочек. Они жили в домах, каждому из которых было дано название по имени одной из стран Британского содружества — Британия, Канада, Южная Африка и пр. Но поскольку Эдуард Фредерик был не обычным учеником, а сыном кабаки (хотя еще не было известно, что именно он через десять лет станет новым кабакой), он жил в семье ирландцев-воспитателей и только в старших классах переехал в дом, называющийся Канада и украшенный резным деревянным кленовым листом.

В Будо принц изучал английский, Священное писание, историю (конечно же, в основном историю Англии) и математику. Будущий кабака не бюл хорошим учеником, особенно трудно ему давалась математика. Зато он, как и все другие мальчики, много и охотно играл в травяной хоккей, теннис, крикет и футбол, с удовольствием плавал. Он входил в сборные команды колледжа по теннису, крикету и футболу. Интересно, что в англизированном Буди в футбол играли в «зимние», а в крикет — в «летние» месяцы. И это в Кампале-то, близ экватора! Тогда же вместе с другими мальчиками принц вкусил и «запретный плод» — начал покуривать и пробовать спиртное.

Когда Эдуарду Фредерику исполнилось тринадцать лет, для него был выписан из Англии особый учитель. Для учителя в Будо был построен дом из красного кирпича. Туда же переехал и молодой принц. Учитель пытался пристрастить его к чтению Теккерея, но ученик больше запомнил другие уроки — тайные: по секрету от своего наставника учился водить его автомобиль. Четыре года спустя Эдуард Фредерик получил права, полисмен настолько заинтересовался его новеньким двухцветным «шевроле», что практически не проверял его, предложив лишь немного проехаться по прямой.

Каникулы Эдуард Фредерик часто проводил у Станисласа Мугваньи — одного из регентов времен малолетства его отца. Здесь принц, получивший протестантское воспитание, знакомился с жизнью баганда-католиков. Он любил бывать у Мугваньи, где обычно в каникулы набиралось детей на две футбольные команды: это было лучше, чем жить во дворце, где надо было вести себя чинно.

22 ноября 1930 года безмятежная жизнь принца закончилась: в этот день катикиро М.Л. Нсибирва объявил о смерти кабаки Дауди Чва. Три министра «туземного» правительства Буганды должны были выбрать нового кабаку и остановили свой выбор на юном Фредерике. Но кабакой он мог стать лишь после одобрения губернатора, которое и последовало. За три дня до этого новому кабаке исполнилось 15 лет, и поэтому, как когда-то при его малолетнем отце, были назначены три регента. Их функции, как и прежде, выполняли министры.

Церемония вступления на престол нового кабаки была упрощена. Знаки власти ему вручали, поставив, а не посадив его на трон. Его одели в два куска луба, леопардовую шкуру, дали щит и стрелы. Он ударил в королевский барабан. Щелкали фотокамеры, представители бугандийской знати подносили подарки, поднес свой подарок и глава британской администрации провинции Буганда — это была американская винтовка «ремингтон».

После изнурительной двухдневной церемонии юноша вернулся в Будо. Теперь уже он назывался кабака Эдуард Фредерик Мутеса II. После отъезда его учителя в 1940 году на войну кабаку поселили в доме директора колледжа лорда Хеммингфорда. Директор заметил, что английский язык кабаки засорен сленгом, и посоветовал Мутесе им усердно заняться. Вряд ли кабака последовал этому совету, но экзамен по английскому за тот семестр с трудом все-таки сдал. Надо сказать, что по-английски он говорил все-таки лучше, чем на языке своих предков — луганда. Удивляться здесь нечему, поскольку с раннего детства он получил английское воспитание.

Политикой он в то время практически не интересовался, отдав все дела в руки регентов. Тем не менее бывали церемонии, на которых его присутствие было обязательным. Кабака же предпочитал приемы, которые продолжались до утра.

Но в 1941 году возникла проблема, потребовавшая личного вмешательства Мутесы. Намасоле, не желавшая соблюдать традиции, решила совершить неслыханную вещь — вторично выйти замуж, да еще за человека из неаристократического рода. Это намерение расценивалось стариками как позорное. Тем не менее катикиро Нсибирва дал свое согласие на этот брак, хотя весь люкико воспротивился ему. Окончательное слово оставалось за Мутесой, и кабака разрешил матери вторичное замужество — вполне в духе английских традиций. Катикиро Нсибирве тем не менее это решение стоило отставки, в которую он был отправлен в том же, 1941 году.

Прошел еще год, и Мутеса достиг совершеннолетия. Теперь он мог пройти церемонию коронации, для чего ему пришлось снова вернуться в Будо, которое он незадолго перед тем покинул, окончив колледж.

От пышной церемонии коронации, которая была устроена деду Мутесы II, чье славное имя он получил, осталось не так уж много. Было восхождение на холм, ритуальное сражение с хранителем фетишей, процедура «поедания Буганды», но все это было переплетено с христианскими обрядами — до поездки в Будо состоялось богослужение в протестантском соборе в Кампале, после «поедания Буганды» — новое богослужение в церкви при колледже Будо, после одевания (одежды по воле самого кабаки были обильно расшиты золотом и тяжелы) — возложение на голову короны, проведенное епископом Стюартом, в той же церкви при колледже Будо. Ночевал кабака не на холме Будо, как это было принято, а вернулся в Менго. В ходе процедуры была избрана лубуга — самая старшая из сестер кабаки, сводная, поскольку родных братьев и сестер у него не было. Ее звали Алиса, она была старше Мутесы на десять лет и оказывала влияние на своего царственного брата. По поводу переплетения традиционной и христианской процедур в коронации удачно съязвил наш старый знакомый Хам Мукаса, один из столпов протестантской церкви в Буганде. Он сказал, что у кабаки не должно быть сводных братьев — в настоящей языческой семье по традиции братьев к моменту коронации убили бы, а в подлинно христианской — они не родились бы вообще из-за запрета на многоженство.

Став кабакой, Мутеса сразу же становится студентом колледжа Макерере (в будущем — университета) и три дня в неделю проводит во дворце в Менго, а другие три — в колледже на окраине Кампалы. Он живет в доме директора колледжа и счастлив тем, что ему не надо больше изучать математику — его всегдашний камень преткновения в Будо. Предполагалось, что кабака будет изучать медицину, ветеринарию и сельское хозяйство, но он отдавал предпочтение истории. В основном же он по-прежнему играл в футбол, крикет и теннис и даже был выбран в сборную Уганды, но министры решили, что это ему не по рангу. И даже то немногое время, которое он проводил в аудиториях, иногда заканчивалось быстрее, чем звенел звонок. Однажды, например, принесли известие, что лев, живший во дворце, съел человека и пристрелить его должен был именно кабака. Лев был практически ручной, свободно гулял по двору в сопровождении своего дрессировщика, но кто-то, испугавшись, побежал от него, и тут-то львиное сердце не выдержало и скомандовало погоню.