— Что ж, может, и верно. Но бывает ведь так: вдруг понравится человек, и ничего с собой поделать не можешь… хотя есть жена.
— Если честно, то я к этому плохо отношусь: легкомысленных отношений не люблю…
Из отчета о боевых действиях войск Ленинградской армии ПВО:
«…В конце апреля противник произвел четыре крупных налета. Однако и они не увенчались успехом… Их главный объект — вновь корабли Краснознаменного Балтийского флота. Истребители и зенитчики сбили 38 и подбили 19 самолетов врага. Корабли не понесли урона… Установки РУС-2 заблаговременно оповещали о появлении бомбардировщиков на подступах к городу…»
Глава XI
— Рад тебя видеть, Герд! Как и обещал, прибыл в твое распоряжение.
— Господин гауптман, вы опоздали.
— Не понимаю… почему опоздал? Ровно десять. И вообще, Герд, что за официальный тон, ведь мы одни?
— Пока что одни. А опоздали вы, господин гауптман, в своей работе. Как ни печально, но вам придется теперь отвечать за это.
— Ничего не понимаю! Что за намеки? Объясни.
— Не прикидывайтесь. Неужели не ясно, для чего я вас сюда вызвал? Ваши агенты бездействуют?!
— Но, шеф, я уже объяснил: Физик засветился. Он скрылся, отстреливаясь. Вынужден был бросить радиостанцию. Его ищут. Добрался до Волхова. Связался через почтовый ящик с центром…
— И вы считаете, что этого достаточно?! А радары русских как стояли, так и стоят! Хотя наш агент даже служит в расчете одной из установок. Почему же Физик и Племянник до сих пор не сообщили их точных координат? Почему не наводят на них нашу авиацию? Ракетниц нет? Я вас спрашиваю?!
— Напрасно вы так, шеф…
— Мне крайне неприятно отчитывать такого опытного разведчика, как вы. Но что поделаешь! Информацию о ходе операции затребовал сам господин Геринг. Немыслимо! И все по вашей милости, милейший!
— Но еще ведь не все потеряно?
— О, майн готт! Геринг посылает сюда вызванного из фирмы «Телефункен» своего физика. С пеленгаторами. Нам не доверяют… Понимаете, что это значит для нас? Если вы, милейший, не примете срочных мер, вам придется отправиться на фронт, и, боюсь, уже не гауптманом…
— Я все понял. Приказывайте, шеф.
— Нужно немедленно вернуть Физика в Ириновку. Пусть делает что угодно. Взорвет станцию или наведет на нее наши бомбардировщики — мне все равно. Главное, чтобы установка русских была уничтожена! Задействуйте и Племянника. Хватит ему брюхо отращивать за наш счет. Вам ясно?!
— Яволь!..
Конец операции «Племянник»
Май 1942 года, станция Войбокало под Волховым
Заманский был зачислен в расчет «девятки» еще на заводе, когда завершалась сборка «Редута». Учли, что он шофер, знает хорошо двигатель, значит, сможет работать и на силовом агрегате. Комбат подписал приказ о назначении его электромехаником.
Заманский ликовал. Он надеялся, что, уехав на «дозор», отделается от Мухина, который требовал невозможного: выкрасть карту с обозначенными позициями «Редутов». Заманский и не слыхал о такой, и не ведал, где ее раздобыть.
Но вскоре Заманский с грустью понял: от Мухина ему скрыться не удастся. Тот обязал его разузнать, когда отправится колонна и каким двинется маршрутом. Заманский решил не ходить на очередную встречу. Перед отъездом Мухин сам отыскал его, и не где-нибудь, а на территории завода.
— Что, падла, думал скрыться? — прошипел он. — Гляди, враз кончу, а не я — другие отыщут! Дядька твой же и придушит!
Заманский рассказал все, о чем знал.
— То-то же. Теперь слушай мой приказ, — сказал Мухин, выслушав его. — Как только доберешься, сообщи о местонахождении. Как?.. Очень просто: мы ведь знаем, что позиция для установки оборудована где-то за Ладогой. Отправишь письмо в Волхов, по уже знакомому тебе адресу. Поинтересуешься у своей девушки, жива ли она, здорова, не забыла ли тебя, составь одну фразу так, будто вспоминаешь населенный пункт, где когда-то гулял с ней, а я пойму, что именно там развернут ваш «дозор». И тебя найду. Но гляди, — пригрозил Мухин, — не напишешь, будет как той «птычке»…
Вскоре Заманский отправил послание неизвестной Настеньке. Очень короткое. В конце письмеца он вывел дрожащей рукой: «Помнишь Войбокало, как мы гуляли с тобой».
И Мухин вновь объявился. Он подошел к Заманскому тогда, когда электромеханик, получив письма и газеты для расчета установки на полевой почте соседей-разведчиков, беспечно возвращался в расположение «дозора».
— Ба-а! Вот так встреча! — вдруг вырос перед Заманским усатый ефрейтор с вещмешком за плечом. — Не узнал?.. — И тихо приказал: — Быстро в сторонку, не привлекай внимания!
На этот раз Мухин очень спешил.
— Времени у меня нет. Вконец измотали патрули, — выругался он и, нервно закурив, развязал вещмешок. — Вот, держи, — протянул сверток, — здесь ракетница, припрячешь. На днях начнутся бомбежки железнодорожной станции. Тогда и выстрелишь, обозначишь свою «точку». Там же, — Мухин показал на завернутую в тряпку ракетницу, — деньги, премия твоя.
Мухин бросил окурок на землю, затоптал его каблуком:
— Ну, бывай, племянничек. На обратном пути, через недельку-другую, забегу. Не стрельнешь — самого пристрелю. Такой приказ тоже есть.
Племянник не успел ничего вымолвить в ответ, а Мухин уже скрылся. Заманский развернул сверток: такой пачки рублей ему в руках держать еще не доводилось. «Заховаю так, что ни одна ищейка не найдет. И «пушку» спрячу, — решил он, спешно завертывая ракетницу в тряпку и рассовывая по карманам деньги. — А вдруг и вправду пристрелит, гадюка, як не пальну? — Тревожно засосало под ложечкой. — Брешет он! В крайнем случае я ему сбрешу… Откуда он узнает — пустил я ракету или нет?..»
А Мухин тихими переулками уже подходил к железнодорожному вокзалу. Там было довольно многолюдно, и он мог чувствовать себя относительно спокойно: немцы изготовили добротные документы, Мухин получил их через почтовый ящик вместе с грозными инструкциями — будь они неладны!
Он проклинал своих хозяев из «Абвергруппы», ругал советскую контрразведку. Хорошо, что удалось прихлопнуть Купрявичюса, который узнал его в Ириновке… «Только бы до Ириновки добраться, а там — «насвечу» ракетами и ходу! Плевать мне, попадут их бомбы на установку или нет. Главное, вовремя смыться».
Открылась входная дверь приземистого серого здания вокзала, из него вышли двое военных. Тот, что повыше — с повязкой на рукаве — дежурный?! Показывал что-то другому, видно приезжему, офицеру. Мухин принял левее, ближе к деревцам, окаймляющим площадь: зачем лезть на глаза. Офицеры — теперь их можно было разглядеть получше — казалось, не замечали его…
— Нет, этого не может быть! — прошептал изумленный Мухин. — Но… похож как… Купрявичюс?! Живой?!
Мухин присел, нащупал внутри мешка пистолет.
— …Спасибо, товарищ лейтенант! Теперь я сам найду.
— Счастливо, товарищ воентехник!
Купрявичюс пошел напрямик, через площадь. Офицер с повязкой скрылся в здании вокзала. «Кажется, пронесло! Ух ты, черт, — Мухин поднялся, — нет, надо мотать отсюда!»
Он смотрел на удаляющегося Купрявичюса и чувствовал, как в душе поднимается ненависть к этому человеку. «Кончу, падлу, не жить ему на свете! — Но тут же одернул себя: — Ведь влипну! Скорее на поезд. Благо в Ириновке теперь меня наверняка никто не узнает. А там вернусь, рассчитаюсь с литовцем. Заодно племянничка проверю…»
Мухин бросился к станции, откуда призывно загудел паровоз.
Ириновка, через 20 дней
…Бондаренко велел помощнику начальника штаба лейтенанту Юрьеву, который одновременно являлся и военным дознавателем батальона, ехать на «шестерку»:
— Поедешь с технической летучкой. Осинин вызывает для проведения регламентного ремонта. Разберись в обстановке. Чую, назревают там события: опять чужой передатчик засекли в эфире. А о последних непонятных событиях на «дозоре» сам знаешь. Особисты по своему плану действуют. Вопросы есть?
