— Разве мы здесь снова остаемся?

— Приказано. На остров перебазируется стрелковая дивизия. Она вела тяжелые бои, немцев колотила крепко. Теперь надобно отдышаться малость. Меня затем и послали, чтобы обстановочку на острове разведать. И тебе передать, если у вас все в ажуре, то поступаешь во временное распоряжение комдива.

— Ясно, — вздохнул Юрьев, — значит, снова ждать.

— Ждать — не рожать. Видел бы ты, что на Большой земле творится. Фрицы прут, гады. Но ничего. Отомстим сполна… — капитан-лейтенант зло выругался.

Юрьев, смущаясь, спросил:

— Интересно, из-за чего вы матерились, когда к берегу подходили? Я хотел уже огонь открывать.

— Вот-вот, а у меня расчет пулемета замешкался малость.

— А если б не замешкался?

— Тогда — амба, — развел руками капитан корабля.

— Но вы ведь знали, что мы на острове. Как же так?! — возмутился Юрьев.

— Не знали, а предполагали, надеялись, что вы живы-здоровы. Но за то время, что мы к острову шли, все могло перемениться. Вели вы себя подозрительно. Кто от своих за стенку прячется да из «хлопушек» целится? Я все видел… Ладно, не кипятись, — дружески тронул капитан-лейтенант Юрьева за локоть. — А папиросы бери. Но — взамен выдели чего-нибудь из лакомств для славного экипажа, — неожиданно добавил он. — Знаю, у тебя на острове целый продовольственный склад.

Юрьев замялся:

— Дивизия придет… Для них… Будет тебе. Дай ящик печенья. По рукам?

Алексей с минуту поколебался и протянул руку.

Утро выдалось росным, туманным. Парила земля, щебетали на все лады птицы. Сейчас бы удочки — да к озеру. Даже не верится, что где-то рвутся бомбы и снаряды, терзает землю, обжигает металл и впитывает она кровь людскую. Как тяжело такое сознавать!

Осинин только что прослушал последнюю сводку Совинформбюро. Ничего утешительного. Откатываемся назад. И нечем подбодрить бойцов расчета. Может, вовсе не выступать перед ними?.. Ермолин трезвонит каждый день, интересуется, провел ли политинформацию. Старший политрук как чувствует, что для Сергея труднее дела нет. Дотошный старик. Хотя какой он старик — сорока еще нет. Года на два моложе Бондаренко… Да, пропал комбат. Как говорится, ни слуху ни духу. Жалко будет, если случится с ним беда.

— Товарищ воентехник первого ранга, — высунулся дежурный радист из-за двери автофургона радиостанции, — часовой звонит с КПП. Говорит, военные какие-то приехали. Похоже, начальство.

— Скажите, сейчас иду, — бросил через плечо Осинин и напрямик, через поляну, побежал к оборудованному невдалеке шлагбауму, закрывающему въезд на территорию позиции «Редута-1».

В высоком широкоплечем полковнике он без труда узнал Соловьева. Рядом с ним стоял мужчина средних лет, коренастый, форма сидела на нем мешковато, новенькая портупея съехала на бок, а из-под фуражки курчавилась пышная русая шевелюра. Осинин было хотел с ходу доложить обстановку, но Соловьев жестом отмахнулся и весело пробасил:

— А служба-то поставлена у вас — ни проехать ни пройти! Уж как ни увещевал этого орла — он ни в какую, — показал полковник на невысокого часового. — Фамилия как? — обратился Соловьев к бойцу.

— Микитченко! — звонко, по-мальчишески, выкрикнул часовой и горделиво добавил: — Стараемся, товарищ полковник.

Но Соловьев уже смотрел на Осинина.

— Ну, заждались инженера? Но я слово держу. Знакомьтесь: военинженер третьего ранга Червов. Будет принимать установку.

Коренастый протянул Осинину руку и, пытливо заглядывая ему в глаза, по-штатски представился:

— Георгий Николаевич. Очень рад. Очень рад.

— Осинин… Сергей Алексеевич…

Начальник службы ВНОС нахмурился и сдержанно заметил, обращаясь к Червову:

— Вы, товарищ военинженер, вообще-то привыкайте к нашим армейским порядкам. Воентехник хоть и младше вас, но является вашим непосредственным начальником, инженером батальона. Так что прошу любить и жаловать.

— Как можно, Дмитрий Васильевич. Конечно, конечно, — суетливо закивал Червов крупной головой, — обязательно привыкну.

— Вот и хорошо. Пошли осматривать хозяйство.

Слева позицию — небольшую полянку — дугой опоясывали буйно разросшиеся кусты, закрывая ее от шоссе. С противоположной стороны она была как бы отрезана крутым оврагом, спускающимся к озеру, вокруг которого плотным строем вытянулись могучие сосны. Посередине зеленого ковра, на расстоянии ста метров друг от друга, были установлены две двадцатиметровые металлические вышки с антеннами — одна для излучения радиосигналов, другая для приема. А в стороне, у развесистых кленов, примостился приземистый домик. В нем располагалась аппаратура, тут же находилась дежурная смена. У въезда на поляну вытянулся дощатый барак, приспособленный под казарму, где жили бойцы расчета. Опутанный маскировочной сетью, примостился за его торцом, почти у края обрыва, автофургон радиостанции.

— Ну и как техника, освоили? — спросил у Осинина Соловьев.

— «Видит» установка прилично, вышки высокие. — Осинин невесело пошутил: — Ее бы законсервировать для будущего музея радиоулавливателей самолетов…

Соловьеву шутка не понравилась:

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что аппаратура примитивна и несовершенна, — невозмутимо ответил Сергей. — Я с тех пор, как прибыл сюда, только и сижу над ней с отверткой и с паяльником.

— А я знаю, что институт эксплуатировал установку, и совсем неплохо! — начал закипать Соловьев. — Так, товарищ Червов?

— Конечно, конечно, Дмитрий Васильевич, — с готовностью ответил тот, — «старушка» себя еще покажет.

— Не «еще», а с сегодняшнего дня, — подытожил полковник. — Распорядитесь дежурной смене занять свои места. Включайте установку! — приказал он Осинину.

Через некоторое время на экране запульсировала узкая полоска с частыми зубцами. Застывшие в полумраке люди не сводили с нее глаз. Молчали. Вдруг с правой стороны от центра экрана на световой ленте острой иглой выплеснулся отраженный импульс.

— Есть цель! — воскликнул старший оператор Микитченко, которого Осинин специально заменил на посту у КПП и посадил за экран.

— Сейчас определим, что за цель. — Сергей придвинул к себе планшет с разбитой на сектора картой воздушного пространства. Остро заточенным карандашом сделал на ней засечку. — Район Сиверской. Самолет взлетел с нашего аэродрома.

— Один самолет или несколько? — спросил Соловьев. Осинин вгляделся в экран. Микитченко, как бы подсказывая инженеру, вымолвил:

— «Ноль икс».

— Что-о?

— Неизвестно, значит, — разъяснил Осинин. — Но я думаю — один или два самолета. Слишком острая вершина у импульса.

— Как же так? Нам нужно знать точное количество самолетов в цели. И какого они типа, — не отступал полковник.

Осинин пожал плечами:

— Ошибки допустимы. По техническим условиям.

— Никаких ошибок, — резко перебил Соловьев. — Ни единой! Отвечать будете головой.

Инженер посмотрел на Червова. Тот стоял с безразличным видом, словно сказанное к нему не относилось. Отметка от цели исчезла так же неожиданно, как и появилась.

— Наверное, совершил посадку, — прокомментировал старший оператор.

А через минуту-другую импульс вновь прорезал световую полоску экрана. И опять по форме был похож на иглу.