Воины головного дозора, выехав на взгорок, вдруг повернули коней и во весь опор помчались назад. Вскинутые над головами копья говорили о том, что дозорные увидели врага.

Вскоре впереди в клубах пыли показались черные всадники на дромедарах, идущих ровной и неторопливой рысью. Полы тяжелых плащей с нашитыми на них латными плитками оттягивались вниз и слегка откидывались назад при движении, отчего персы казались похожими на огромных птиц, распустивших крылья и бегущих по полю в тщетной попытке взлететь.

Черные волосы, до этого рассыпанные по плечам, Зарина убрала под шлем. Дион обнажил меч.

Сомкнутым строем без единого крика лавина всадников покатилась на персов. Вражеские воины сперва замялись, но потом погнали верблюдов навстречу.

— Ала-ла! Ала-ла! Агура Мазда[46]!

Коричневая туча, грозно ощетинившись копьями, неслась, — как ветер. От ярой размашистой поступи дромедаров дрожала земля. Кони тревожно заржали, едва — почуяли невыносимый запах разгоряченных скачкой страшных животных. Отказываясь подчиняться всадникам, они повернули вспять, смешали ряды. Напрасно сираки пытались обратиться лицом к врагу — кони обезумели. Налетевшие персы длинными копьями сбивали катафрактариев наземь, под ноги верблюдов. Если их немедленно не вывести из-под удара, созданное с таким трудом войско погибнет. И Дион подал сигнал к отступлению.

Осыпав персов стрелами, сираки откатились в сторону. Раненые верблюды заревели, зубами хватаясь за стрелы, перекусывали их, как былинки. Отбив нападение, персы как ни в чем не бывало продолжали свой путь.

Враг был опаснее, чем рассчитывал Дион. Прямой атакой его не уничтожишь! Надо хорошо изучить его повадки. Потому, посоветовавшись с Зариной, он отдал приказ двигаться за персами, не вступая с ними в схватки.

На другой день сиракам удалось взять в плен отбившегося от полка воина. Угрюмый перс в белом бурнусе злобно косился на окруживших его степняков. Он заговорил на плохом греческом языке только тогда, когда его доставили в лагерь.

Ветры больших перемен повеяли по другую сторону Кавказских гор. Некогда могучее Парфянское царство распалось. Знатный род Сасанидов объединил земли Парса, юго-западной провинции Парфии. Испугавшись усиления Сасанидов, последний парфянский царь Артабан Пятый вступил с ними в войну. Ардашир Сасанид в битве при Ормиздагане разбил парфянское войско, убил самого Артабана и стал царем.

Армия Сасанидов состояла из ополчения и отрядов союзных племен варваров. Ядром войска была тяжелая конница азатов[47]. Отдельные отряды беспрекословно подчинялись только приведшему их местному аристократу. Такое войско трудно было держать в повиновении. Укрепляла его — война. Вот почему сын Ардашира Шапур Первый затеял войну с Кушанской державой.

Верблюжий полк кед-худы[48] Жаманшина получил приказ эранспахбада[49] разгромить аланские отряды, союзные Кушану. Жаманшин легко разбил аланов и преследовал их до самой Гирканской седды[50], перегородившей проход по берегу моря у Кавказских гор. Здесь его догнал гонец эранспахбада с повелением вернуться назад и следовать на соединение с основными силами, которые двигались на Хоросан и Мервский оазис. Но кедхуда не подчинился. Его дромедары продолжали бежать на север.

Дион понял, что Жаманшин соблазнился возможностью пограбить мирные горские племена на северных склонах Кавказа. Если выждать немного, полк азатов скоро обрастет обозом, стадами и пленниками, станет небоеспособным. Тогда его можно будет подстеречь и внезапным ударом уничтожить…

Всадники в длиннополых плащах из шерсти с нашитой на них броней, сидящие на страшных, мерзостно воняющих животных, были беспощадны. Укрепления горских племен и маленькие селения вдоль равнинных рек, которым нет числа, опустошались и предавались огню, дым их пожарищ застилал широкое небо. Конные отряды горцев также оказались бессильными против персидского не столь уж многочисленного войска: лошади боятся дромедаров.

Население покидало обжитые долины и уходило в леса, в горы. Вожди с дружинами скрывались в крепостях, примостившихся на неприступных скалах, подобно ласточкиным гнездам. Звериными тропами в сиракские вежи пробирались гонцы с единственной просьбой: «Помогите!»

Персов всего около двух тысяч. У них уже огромный обоз. Всадники пересаживаются на коней, отнятых у аланов, освобождая верблюдов под награбленное имущество. Пешие воины в панцирях и кожаных штанах гонят стадо овец и коров, ведут пленников.

Маленькие отряды сиракских воинов сопровождали персов. Такой конвой действовал на нервы азатам. Не выдерживая вида стремительных всадников, снующих взад и вперед по степи в пределах видимости, они освобождали сотню или две верблюдов от ноши, садились на горб по двое — один с копьем, другой с луком — и пускались в погоню за летучими отрядами. Сираки угощали врага злыми стрелами и уносились в степь. Измотав своих дромедаров, персы ни с чем возвращались к своему каравану.

Солнце уже зашло. Горы окутались мглой. Только розовели еще одинокие дальние вершины. В десяти стадиях к югу горели огни персидского стана. Сираки же костров не разводили, чтобы не выдать места своей стоянки.

Ветер хлопал пологом шатра, порой откидывал наверху косой клин, который открывают днем для освещения, и гулял раздольно по углам, теребя волосы собравшихся здесь людей.

Ант из рода Гривастого Волка и Ассан из рода Быстрого Тарпана привязались к Зарине и добровольно исполняли роль ее телохранителей. Тонкий фитиль из полотна, смоченный нафой, тускло горел в глиняной плошке, освещая бородатую седую голову Диона и придвинувшиеся к нему лица Зарины и двух молодых воинов. Речь шла о том, идти дальше за персами или прекратить преследование, так как они, по всему видно, стремятся теперь лишь к одному — достигнуть горных перевалов и уйти в Иберию, сохранив награбленное.

— Если фаланге без конца подносить пищу, она обжирается до того, что лопается брюхо, — говорил Дион. — Персы похожи сейчас на обожравшегося паука. Если его не трогать, он постарается забиться в темную щель. Угроза сиракским кочевьям миновала.

— Персы не должны уйти безнаказанными, — возражал ему Ант, — сегодня они режут баранов у соседей, завтра явятся за нашими.

Спор Анта с Дионом прервала Зарина. Голос ее был уверенным и суровым. Из девочки-подростка она быстро превращалась в женщину-воина.

— Слушай, эллин, ты все же не до конца понял устремления моей матери. Многие жаждали на земле быть сильными. И многим боги давали силу. Но все цари неизменно терпели крах, хотя силы у них не убавлялось. Они добивались блага своему народу, неся зло другим. В трудную минуту им не на кого было опереться. Тяжело разорвать ремни, втрое скрученные, а по одному легко. Не будет крепким тот народ, который под тяжкую ношу подставляет только свои плечи. Сегодня мы горцам не поможем, завтра они не пришлют к нам дружины, свались на нас лихая беда. Ходоки с гор прибиваются к нашим станам. Они взывают о мести…

Дион с изумлением смотрел на Зарину. В глазах этой девушки, по существу еще ребенка, светились ум, непоколебимая воля. О, она достойна звания царской дочери! Будет на кого опереться Томирии в преклонных годах…

— Да, персы теперь действительно похожи на объевшегося паука. Но на пути их к темной трещине станем мы. Они спешат теперь к Аланским воротам, в том нет моего сомнения. Засада в ущелье — вот что должны мы сделать. Пустим навстречу им стадо быков с подожженными пучками соломы или хвороста под хвостами. И от персидских дромедаров ничего не останется. А направить азатов именно в нужное нам ущелье помогут горские вожди. С рассветом я отправляюсь к ним…

Эта женщина — полководец! Дион вспомнил, что точно таким же способом карфагенянин Ганнибал, запертый диктатором Фабием Максимом в горах, прорвал римское окружение и одержал блестящую победу.