Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Утром капитан 1 ранга и золотопромышленник тепло распрощались. Соловьев заторопился куда-то по своим делам. Арбузов направился к реке.

Через двое-трое суток сводный сибирский батальон оставит деревню Лончаково с ее гостеприимными жителями. Солдат ждут трудная дорога, неизведанные дали. На самодельных плотах за пароходом и баржами они проплывут по студеной речной воде почти до самого океана. Это, по слухам, без малого четыре тысячи верст. В такой дальний вояж еще никто плотами не хаживал. А Амур, солдаты-сибиряки знают, в весеньем половодье поднимается и затапливает все окрест. Когда же будет преодолен путь по Амуру, путешествие на этом не кончится: солдаты пойдут по суше до океана, а потом кто-то из них морским путем направится до незнакомых далеких земель Русской Америки и Камчатки. Бывалые люди сказывали, что Камчатка сверху студеная, внутри жаркая. Там климат отличный от сибирского — даже непривередливые воробьи не приживаются, змеи, ящерицы и лягушки не водятся. Земля горячим паром дышит, а в высоких горах сам Бог устроил огромную кузню. Она огнем палит и искры пудовые из нее летят на многие версты. От мощных ударов господнего молота вся Камчатка трясется и вода морская дыбом взметается. Вот где страсти страшные и диво дивное!

Арбузов готовил людей к дальнему походу, тяжелым испытаниям.

ПИЛА-ПАЛИ ДЖАНГАН

Беспокойное и опасное путешествие по Амуру подходило к концу. Маленький пароход «Аргунь», на который еще в Усть-Стрелецке по приглашению Муравьева переселился

Арбузов, резво двигался впереди сплава. Он то удалялся от него, делая промеры глубины, то возвращался к каравану, чтобы вести за собой по разведанному пути. Баржи, а за ними плоты растянулись в пути версты на три-четыре.

Муравьев часто покидал теплую каюту парохода, увлекая за собой офицеров на «воздух». Он увлеченно обозревал скалистые и лесные берега, огромные равнины, заросшие высокими травами.

— Кедры-то какие! Сосны! — восхищался он. — Прямо-таки готовые корабельные мачты. А сколько земли даром пропадает! Плугов в России не хватит, чтобы ее распахать. Обживать, как можно скорее обживать нам надо этот благодатный и дикий край…

Когда пароход подплыл к месту слияния Амура с Уссури, Муравьев оживленно произнес:

— Вот где будет город! {В 1858 году на этом месте был заложен город Хабаровск} — Он показал рукой на правый берег, поросший вековым лесом.

Любознательный губернатор несколько раз останавливал «Аргунь» против малых селений и с небольшой свитой подплывал к ним на шлюпке. От общения с местными жителями Николай Николаевич получал особое удовлетворение. Однажды он затянул в их жилище-фанзу Арбузова. Впечатление, которое вынес оттуда морской офицер, было удручающим.

Глинобитная фанза без окон напоминала большой сарай. В ней жило, не менее семидесяти человек. Внутри помещения вдоль стен пристроены широкие нары. Под них проведены глиняные трубы, подающие тепло от очагов. Посредине фанзы вылеплено возвышение для собак. Их было более пяти десятков. Чуть поодаль от собак лежал привязанный к столбу медведь. Его палками донимали голые дети. По помещению безбоязненно, как домашние кошки, сновали крупные и сытые крысы. Под потолком пристроены длинные жерди. На них висели одежда, шкуры, какие-то тряпки, веревки. У входа в фанзу, справа и слева, возвышались очаги, смахивающие на русские банные печи. В них вмазаны емкие котлы с толстым слоем жира внутри. Арбузов так и не понял — чугунные они или из глины. В котлах гиляки готовили общую пищу — для себя, собак и медведя. Из них же, надо полагать, питались и крысы. В непроветриваемой фанзе пахло нерпичьим жиром, псиной, потом не знавших бани людей, травами,

тухлым мясом, порченой рыбой. От густого зловония у Александра Павловича сперло дыхание. Он почувствовал себя дурно. А гостеприимные хозяева бесцеремонно тянули их куда-то внутрь помещения, желая угостить вареной едой. Наверное, Арбузов сделал плохо, но иначе поступить не смог: он вырвался из грязных, измазанных жиром липких рук и ретировался задом. Через минуту фанза пружинисто вытолкнула Муравьева. Однако губернатор оказался хитрее Арбузова. Он не сбежал один, а манил за собой хозяев. Вырвавшись на свежий воздух, Николай Николаевич показал гилякам на провяленную на солнце рыбу: эта еда, мол, нам нравится и хотим ее попробовать — нашел же выход! А иначе, зная, как обидчивы малые народы, можно попасть впросак, так рассердить, что потом никогда не помиришь с русскими людьми.

Муравьеву подали несколько рыбин. Он тотчас же развел маленький костер из сухих веток. Опалив тушки, чтобы уничтожить микробы, он разделил их на кусочки и раздал всем, кто был рядом. Рыба оказалась удивительно вкусной. Арбузов съел свою долю с удовольствием, пожалев только о том, что не было соли — гиляки ею не пользовались. Знать, недаром провяленная на чистом воздухе рыба — по-тунгусски юкола — считается основной пищей жителей Приамурья…

Сплав приближался к Мариинскому посту, расположенному недалеко от озера Кизи. Тут заканчивалось путешествие отряда по Амуру, ибо река в этом месте круто сворачивала на север. А от озера до залива Де-Кастри по суше — рукой подать, двадцать пять верст. От Мариинского поста отряду во главе с Арбузовым предстояло преодолеть на плотах и баржах узкую протоку, озеро Кизи, потом высадиться на берег и двигаться до залива. Муравьев же намеревался на пароходе «Аргунь» пройти реку до конца. Он верил Невельскому, утверждавшему, что Амур впадает в Татарский пролив. Если это так, то военный губернатор Восточной Сибири прибудет в порт Де-Кастри, не выходя из теплой каюты парохода. Муравьев пожелал лично удостовериться, что из себя представляет устье восточной реки, как убедительны заявления Невельского, чтобы без колебаний заверить Санкт-Петер-бург: «Амур судоходен. Из него есть выход в Великий океан». Николай Николаевич стремился до конца развеять всякие сомнения, делом подкрепить новое отечественное открытие.

«Аргунь» остановилась у Мариинской протоки. Утомленные пассажиры вышли на берег. Никакого поста поблизости не было видно. Однако откуда-то появились молодой мичман и казачий унтер-офицер средних лет. Рассмотрев, кто есть кто, мичман подошел к военному губернатору, бойко отрапортовал:

— На Мариинском его императорского величества посту все обстоит благополучно…

Это был начальник над Мариинским постом Григорий Данилович Разградский. Он сообщил Муравьеву, что капитан 1 ранга Невельской прибыть в Кизи не сумел — встречает фрегат «Паллада», на котором находится вице-адмирал Путятин,

Муравьев пригласил мичмана к себе в каюту. Ему не терпелось узнать, как идут дела на «его императорского пеличества посту» и другие новости дальнего края.

— Так уж все и благополучно? — на ходу интересовался губернатор, испытывающе смотря на мичмана.

— Так точно!..

Арбузов от нечего делать поднялся на крутой берег. С высоты хорошо просматривалась местность. Александр Павлович окинул взглядом растянувшиеся по Амуру плоты и понял, что последние из них причалятся не ранее, как часа через полтора. Время позволяло отдохнуть, и он решил прогуляться по берегу. Пройдя саженей двести, остановился в недоумении. Навстречу ему с криком, размахивая руками, бежала толпа местных жителей. «Почему бегут? Что им надо?» — с тревогой подумал Александр Павлович. Он читал и слышал множество рассказов от моряков о каннибализме диких племен. Одни с удовольствием съедают печень врага, другие сжирают человека целиком. По вкусу южных каннибалов, мясо белого обитателя планеты пахнет бананами. «А если и у этих жителей существует ритуальное людоедство? — со страхом подумал Александр Павлович. — Съедят неотмытого за милую душу и не поморщатся…»

Арбузов передернул кобуру на живот и взялся за рукоятку двуствольного пистолета. Толпа остановилась, сгрудилась саженях в пятнадцати. «Неужели поняли, что Луду стрелять? — подумал Александр Павлович. — Любопытно, что же дикари сделают дальше?»

37
{"b":"234533","o":1}