Кораблю предстоял длинный и тяжелый путь из южного полушария в северное, из восточного в западное, через экватор, субэкваториальный, тропический, субтропический и умеренный климатические пояса. Фрегат поджидали свирепые ураганы и бури с ливнями и снежными зарядами, веселые попутные ветры и нудные мертвые штили, жара и холод. Кого-то в пути измотает непосильный матросский труд, кого-то свалит в постель хворь, а кого-то доведет до савана неизлечимая болезнь. Однако никто не сумеет предсказать точно, что ожидает людей впереди, каким еще испытаниям и лишениям подвергнет военных моряков этот буйный Тихий океан. Их, дерзнувших без остановки пройти от материка до материка, неминуемо ждут невзгоды и беды. Но все это будет потом. А пока «Авроре» надо уйти от погони…

Дэвид Прайс сорвал свой первый гнев на французском адмирале.

— Что означает ваш вчерашний визит? — негодуя спросил он. — Как понимать вашу успокоительную речь? Вы что, заодно с русскими?

Таким сердитым и раздражительным Фебрие де Пуант союзника видел впервые. Обескураженный случившимся, француз не находил слов. Он со сконфуженной физиономией недоуменно пожимал плечами:

— Кто бы мог подумать! В штиль уйти в океан! Неслыханная история!

— Вы, может, скажете, вообще здёсь не было русских? — наседал англичанин. — Возможно, заверите меня, что никакая «Аврора» не стояла, а парил над рейдом «Летучий голландец»?

Потом Дэвид Прайс обрушился на своих капитанов. Он обвинил их в вопиющей беспечности, обозвал бездельниками и ротозеями. Венцом его негодования был приказ о пленении русской маленькой яхты князя Любимова-Ростовского «Рогнеда».

Долго бесновался Дэвид Прайс, но не сделал главного — не послал за «Авророй» погоню. Не решился он на это по двум причинам. Во-первых, потому что в гавани стоял штиль и вывести эскадру на гребных судах считал делом безнадежным; во-вторых, у него не было официального распоряжения топить русские корабли. Долгожданный пароход «Вираго» где-то еще в пути и неизвестно какую корреспонденцию он доставит. Пленение русской яхты «Рогнеда» Дэвид Прайс, если потребуется, может в любое время обосновать. Суденышко князя Любимова-Ростовского шныряло по бухте мимо кораблей обеих союзных держав. Потом этот любитель-путешественник навещал экипаж «Авроры». Словом, владельца «Рогнеды» вполне можно обвинить в шпионаже. С русским фрегатом дело обстояло сложнее.

Холодная рассудительность, медлительность и нерешительность — отличительные черты многих англичан. Они в полной мере свойственны и Дэвиду Прайсу. После ареста русских мореплавателей-любителей контр-адмирал часа два ходил по верхней палубе «Президента», мучительно соображая, что предпринимать дальше, чтобы отомстить ненавистным русским за их дерзкую выходку. Однако адмирал скоро остыл и мысли заработали по-другому. Он стал испытывать некоторую неловкость. «Что проку от суденышка с командой в восемь человек? — подумал Дэвид Прайс. — А какие у меня основания обвинить владельца яхты в шпионаже? Любимов-Ростовский называет себя князем. Возможно, он даже близок к царскому двору… Конечно, все средства против русских, несмотря на их знатность, были бы хороши, если началась с Россией война. Но ведь никому неведомо, какое известие доставит этот медлительный, как черепаха, пароход «Вираго». А вдруг войну отсрочили? И даже может случиться такое, чего совершенно не ожидаешь: улучшатся дипломатические отношения Англии с Россией. Все может быть — политика штука капризная и непостоянная. Тогда как, чем буду аргументировать пленение яхты? «Вы осел, господин Прайс! — скажут в Лондоне. — Обостряете отношения с русскими в то время, когда правительство Англии делает все возможное, чтобы Россия не заподозрила нас в подготовке к войне…»

От таких мыслей адмиралу стало не по себе. Он готов был распорядиться выпустить русских из-под ареста, извиниться перед ними и вернуть яхту. Но тогда как поймут его подчиненные? Наш командующий, подумают они, начал действовать как испорченный компас. «У вас, господин Прайс, — съязвит Фебрие де Пуант, — кажется, появились симпатии к русским?»

Адмирал ловил себя на мысли, что с момента пленения яхты его стал больше беспокоить факт ареста восьми русских моряков, чем уход из-под носа военного фрегата.

«Что сделано, то сделано, — заключил Дэвид Прайс. — До прихода «Вираго» распоряжения менять не буду…»

Так долго и с нетерпением ожидаемый пароход прибыл в порт Калао 7 мая. Он доставил чрезвычайно важное официальное сообщение: в марте 1854 года Англия и Франция вступили в войну с Россией.

В увесистых пакетах с толстыми сургучными печатями, предназначенных адмиралам, был приказ одного содержания, изданный адмиралтействами Англии и Франции. Он конкретно определил новые должности ранее независимых друг от друга людей. Из приказа явствовало, что знающая себе цену королева Виктория властно отстояла приоритет морской владычицы и продиктовала свою волю слабому по натуре «сухопутному» императору Луи Наполеону. Английская и французская эскадры объединялись в одну. Командующим укрупненной эскадрой союзников назначался Дэвид Прайс, помощником — Фебрие де Пуант.

Прочитав приказ, вытянулся, словно подрос, гордо вскинул голову статный англичанин — знайте наших! На глазах скис и размяк француз, расценивший новое назначение, как принижение своей страны и ущемление личного достоинства. Польщенное тщеславие одного и уязвленное самолюбие второго усилили неприязнь адмиралов друг к другу.

Фебрие де Пуант, зная, что союзник готов кусать локти по поводу исчезновения «Авроры», теперь, после оскорбительного и унизительного приказа, втайне даже немножко радовался, что русские показали им фигу: пусть английский адмирал не считает себя умнее всех!

Дэвид Прайс же, восприняв высокое назначение как должное, действительно стал сожалеть еще больше, что упустил «Аврору». Досада новой занозой вонзилась в сердце. О. медлительный «Вираго»! Прибудь ты на три недели раньше, и российский флот в самом начале войны не досчитался бы военного фрегата. «Аврора», несомненно, была бы занесена в боевой счет флагманского корабля английской, нет, теперь уже объединенной эскадры. Но удобнейший момент упущен. Сведет ли когда-либо морская судьба адмирала Дэвида Прайса с так одурачившим его капитан-лейтенантом Изыльметьевым? Командующий укрупненной эскадрой такой надежды не терял.

Удача сопутствовала русским морякам. Ночью отбуксировав «Аврору» на гребных судах с внешнего рейда гавани Калао, экипаж с помощью свежего тропического муссона сумел увести ее далеко в открытый океан. Изыльметьев, предвидя неминуемую погоню — Дэвид Прайс и Фебрие де Пуант, по его мнению, не пожелают остаться так легко обманутыми, — распорядился усилить дежурные вахты, расчехлить орудия всех деков и содержать их в полной боевой готовности. Однако, как показало время, опасения командира «Авроры» оказались напрасными: за неделю пути не встретили ни одного судна. Но Изыль-метьеву не верилось, что англичане и французы не устроили погоню. Он считал, что преследователи не разгадали его маневра (фрегат несколько отклонился от путей, рекомендованных лоциями мира) и рыщут по океану севернее, там, где обычно проходят торговые суда Российско-американской компании.

Через полмесяца со дня выхода из порта Калао «Аврора» пересекла экватор. В этот раз «земной кушак» запомнился морякам удивительно теплым ливнем. Вода сплошным потоком лилась на фрегат, а от палубы, разогретой жарким солнцем, шел пар. Босые матросы, раздевшись по пояс, с удовольствием подставляли свои мощные торсы под теплую воду: баня да и только!

Выйдя в северный тропический пояс, корабль начал заметно сбавлять ход. Понятное дело — тропики. Они известны морякам всего мира своими теплыми западными ветрами-зефирами, знойным солнцем, голубым бездонным небом, лазурью морской глади и могильной тишиной. Муссон, передвигающий фрегат со скоростью не более пяти-шести миль в час, ощутимо слабел, а вскоре пропал совсем. Наступило затишье. Сморщились, вяло повисли паруса, не шелохнется за бортом вода. Штиль…