Граф преспокойно положил кредитку в карман, поцеловал сестру и прежде всего отправился завтракать. Затем, взяв фиакр, он поехал на Почтовую улицу и вошел в знакомый дом, где был принят тем же священником, его преподобием Девис-Ротом, который принадлежал к числу иезуитов, изгнанных из Германии (своеобразный подарок Бисмарка Франции[60]). Девис-Рот когда-то учился в Сен-Сюльписе[61] и говорил по-французски как чистый парижанин.

После обычных приветствий священнослужитель сказал графу:

— Сын мой, вы оказываете услуги церкви, что обеспечивает вам мою благосклонность. Но, с другой стороны, ваше поведение совершенно расходится с принципами, кои вы провозглашаете в своих речах. Должен вас предупредить, что такой образ жизни грозит вам в скором времени полной дискредитацией, а душе вашей — вечной погибелью. Поразмыслите над этим!

— Ну до ада еще далеко, преподобный отец.

— Зато презрение общества, а следовательно, и невозможность действенно служить церкви — близко.

— Презрение? Довольно сильно сказано! — пробормотал граф, краснея. — Ну ладно, — добавил он, — я принимаю ваши слова, как епитимью[62]. Я исправлюсь.

— Вы уже много раз обещали исправиться, сын мой, и все же страсти оказались сильнее ваших добрых намерений. В конце концов зло, творимое вами, может повредить делу, которое вы взялись защищать, делу церкви, чьи служители вам покровительствуют.

— Я никогда не забуду, святой отец, всего, чем обязан вам и…

— Главное — не мы, а церковь. За услуги, кои вы ей оказываете, вам платят, по-моему, достаточно для того, чтобы вы могли занимать приличествующее вам положение в обществе.

— Куда вы клоните, святой отец?

— А вот куда. Мы с прискорбием узнали, что вы разрешили использовать ваше имя для различных афер.

— Но разве вы сами не вступили на этот путь, открыв под именами X. и Z. большие магазины?

— Дела делам рознь. Одни из них способствуют процветанию церкви, умножают ее доходы, а те, в коих вы замешаны, могут вас далеко завести. Мы знаем, что делаем, между тем как вы, не ведая того, идете навстречу погибели. Вы должны подать в отставку.

— Хорошо. Но…

— Никаких «но»! Послушание в ваших же интересах.

— Отец мой, я взял на себя кое-какие обязательства.

— Они будут выполнены. Только ведите себя осторожнее и следите за собой. Не затевайте скандалов, в противном случае нам придется отказаться от ваших услуг.

— Отец мой, вы говорите о скандалах. Не знаю, чем я заслужил…

— Три дня тому назад агент полиции — к счастью, наш человек — застал в комнате непотребной женщины одного дворянина, вероятно вам знакомого, мертвецки пьяным.

Гектор опустил голову.

— Я не святой, — промолвил он смиренно, — я только жалкий грешник.

— Покаяться в грехах — значит уже наполовину их замолить. Но еще лучше — найти средство, которое помогло бы избежать их повторения.

— Какое же это средство?

— Жениться на богатой, сын мой, жениться по-христиански. Это принесет вам громадное состояние, которое вернет былой блеск вашему знатному имени. Сестра, несомненно, говорила вам о своих планах на этот счет?

— Говорила.

— Ну и что же?

— Сейчас, по-моему, не время этим заниматься.

— Почему?

— Посмотрим сначала, что получится с наследством.

— Одно другому не мешает, и миллионы Руссерана ничуть не хуже миллионов Сен-Сирга.

Граф де Мериа сделал недовольную мину и признался, что его не особенно прельщает перспектива стать зятем неотесанного болвана, которому какой-то рабочий раскроил череп; что он и его сестра рассчитывают, получив наследство кузена, занять положение куда более высокое, чем сейчас. Руссераны сгодятся на худой конец.

— Гектор, сын мой, — произнес иезуит, вставая, — хорошенько уразумейте, что мы должны постараться сосредоточить в своих руках все силы современного общества, дабы обеспечить себе триумф в будущем. Чтобы стать могущественнее всех, мы должны быть богаче всех. Когда царила военщина, церковь владычествовала над нею; теперь настало царство промышленников, мы хотим господствовать над ними, и мы их покорим.

— Я ничего не имею против, отец мой, и удовлетворюсь, если получу, как мы условились, четвертую часть состояния Сен-Сирга.

Священник возвел очи горе.

— Боже милостивый! — воскликнул он. — Зри: слуги твои, всем тебе обязанные, помышляют лишь о себе. В слепом себялюбии они забывают об интересах святого дела, о нуждах матери-церкви…

— Но неужели, преподобный отец, вы намерены завладеть всеми богатствами земли?

— Нет, сын мой, но по крайней мере держать их под своим контролем, что, пожалуй, еще важнее.

— Этого не так-то легко достичь.

— Нет, нет, Господь нам поможет. Все богатства принадлежат ему, а мы его наместники, должны олицетворять святое провидение.

— Нисколько не возражаю против ваших притязаний, преподобный отец, и, со своей стороны, если только разбогатею, окажу вам всяческое содействие. Я употреблю свои средства так, как вы пожелаете.

— Принимаю к сведению ваше обещание, сын мой. Давайте сейчас же наметим способы, как его выполнить.

— А если эти способы придутся мне не по душе?

— Вы вольны отвергнуть их. Но тогда, граф де Мериа, вы рискуете сойти с предначертанного вам пути и снова вернуться к ту грязь, откуда мы вас извлекли к вящей славе господней. Найдется достаточно знатных молодых людей, жаждущих вступить в ряды клерикальной партии, дабы восстановить свои утраченные привилегии. И, должен признаться, если бы не ваша сестра, чьи способности нам весьма на руку, мы уже давно отказались бы от ваших услуг.

— Поверьте, отец мой, я и не помышляю о том, чтобы покинуть вас, и не отделяю свои интересы от ваших. Наследство Сен-Сирга, половина которого достанется вам…

— Добыть это наследство совсем не так просто, как вы воображаете. Без нашей помощи вам его не получить.

— Я в этом убежден, отец мой, и поэтому готов во всем следовать вашим указаниям.

— Очень хорошо! — сказал иезуит с видимым удовлетворением.

В это время слуга приоткрыл дверь. В руках он держал письмо. Девис-Рот сделал ему знак приблизиться, взял конверт и поспешно вскрыл его, заметив графу, что ради служения Господу можно пренебречь суетными правилами светской вежливости.

Полученная бумага была рапортом Николя об аресте Анжелы. По мере чтения лицо иезуита прояснялось.

— Все хорошо, — сказал он. — Бог сохранил жизнь Руссерану, и сейчас он в наших руках. Теперь вам остается лишь жениться на его дочери.

— Какие капиталы будут служить гарниром к этой рыбке?

— Молчите, бездельник, — сказал иезуит, улыбаясь, — молчите! Все шансы на вашей стороне, постарайтесь добиться успеха. А теперь возьмемся за Сент-Сирга.

— За мной дело не станет, — ответил Гектор. — Сент-Сирг занимает главное место в моем сердце.

— Увы, добряк уже стар, его кончины можно ожидать со дня на день. Поэтому необходимо торопиться. Постарайтесь сами достать рукопись, о которой говорила госпожа де Вильсор. После этого предоставьте действовать вашей сестре.

— Я готов сделать все, что вы сочтете необходимым.

— Придется вам, сын мой, поступать в соответствии с обстоятельствами. Не забывайте: цель оправдывает средства.

— Что вы под этим подразумеваете, преподобный отец?

— По имеющимся у нас сведениям, деньги могут не прельстить владельца рукописи, и тогда…

— Понимаю. Родственник-защитник мстит за честь одной из героинь этого романа. Маленькая дуэль…

— Нет, нет, дуэль все испортит. Понадобятся свидетели, дело получит огласку. Ведь у прессы тысяча всевидящих глаз и сто тысяч злоязычных ртов. Надо придумать что-нибудь другое. Впрочем, — не спеша добавил Девис-Рот, — можете прибегнуть к силе, но только в крайнем случае. Поняли?

— Понимаю.