— Позовите, пожалуйста, миссис Тэйлор, — сказал он.

— Ее нет дома.

— Пригласите тогда к телефону горничную.

— Говорит мистер Монтегю, — сказал он, услышав женский голос. — Где миссис Тэйлор?

— Она не возвращалась, сэр, — ответила горничная.

Монтегю должен был идти в контору. Он принял ванну, побрился, выпил кофе и вышел на улицу. На Уолл-стрит даже в такой ранний час люди толпились, собирались группами. Слухи, ходившие уже со вчерашнего дня, сегодня приобрели определенность. Ничего не слышно было о Готтамском тресте, но, когда в полдень Монтегю возвращался из суда, мальчики, выкрикивающие газетные новости на перекрестках, уже объявили о принятом банкирами решении. Люси не удалось спасти Райдера. Удар был нанесен.

В этот день на бирже началась паника. Тяжело было смотреть на людей с искаженными от страха, ужаса и волнений лицами. Но суд продолжал свою работу, его не касался крах Готтамского треста, и Монтегю должен был выступать с речью как защитник. Он поздно вышел из суда и, несмотря на то, что банки уже закрылись, видел толпы людей, собравшихся перед дверями компаний. Газеты писали, что натиск на Готтамский трест уже идет вовсю.

В своей конторе Аллан нашел телеграмму от брата (Оливер все еще был в горах Адирондаг): "Деньги в Федеральном банке, телеграфируй первом признаке тревоги".

Он ответил, что оснований для беспокойства нет, но пока ехал на фуникулере, обдумал, как поступить, и принял решение. В предприятие Прентиса он вложил около шестидесяти тысяч долларов — больше половины всего своего состояния. Прентис заявил ему, что банк вполне надежен. Он верил этому и решил для себя, что не поддастся панике, что бы ни случилось.

Монтегю пообедал дома с матерью, а потом вновь отправился на квартиру Люси, так как все время думал о ней. В вечерних газетах он прочел, что Стенли Райдер вышел из Готтамского треста.

— Дома ли миссис Тэйлор? — спросил он, назвав себя.

— Миссис Тэйлор просит вас подождать, сэр.

Монтегю остался ждать в прихожей. Через несколько минут мальчик принес ему записку. Он разорвал конверт и прочел следующие строки, явно написанные дрожащей рукой:

"Дорогой Аллан! Благодарю вас за то, что вы пытаетесь оказать мне помощь, но я не могу принять ее. Пожалуйста, уходите. Лучше, если вы забудете обо мне. Люси".

Между строк проскальзывала такая душевная мука, что Аллан готов был разрыдаться, но ему больше нечего было здесь делать. Он вернулся на Бродвей и пешком отправился домой.

Монтегю чувствовал, что следует поговорить с кем-нибудь, раньше чем принять для себя окончательное решение. Он подумал о майоре и отправился в клуб, но паника на бирже прогнала оттуда всех, в том числе и майора. Он собирался на какую-то конференцию, и у него хватило времени только на то, чтобы поздороваться с Монтегю и посоветовать ему "убрать паруса".

Тогда Монтегю вспомнил о Бейтсе и направился в "Экспресс".

Он нашел репортера сидящим у стола без сюртука, окруженного кипами газет. Монтегю решил уйти, чтобы не мешать.

— Подождите. Я сейчас освобожусь, — сказал Бейтс.

— Вижу, вы вернулись, — заметил Аллан.

— Я, как старая лошадь на мельнице, — ответил Бейтс, — куда я денусь.

Он откинулся на спинку кресла, заложив пальцы за жилет.

— Итак, — сказал он, — они осуществили свой смертоубийственный план.

— Вот именно.

— Но этого им еще мало. Теперь они преследуют другую дичь.

— Кого еще?

— Я брал интервью у Дэвида Уорда по поводу Банковской расчетной палаты, — сказал Бейтс. — Со мной был Гарри из "Курьера". Уорд по обыкновению распространялся с полчаса. Он рассказал нам о доблестных попытках банкиров остановить панику, заметив, что Федеральный банк тоже в опасности. Поэтому было принято особое решение, способное его спасти. "Представьте, ведь не было ни малейшего повода опасаться за судьбу этого банка", — заметил Уорд. — "Мы можем опубликовать наше интервью?" — спросил Гарри. — "Разумеется!" — ответил Уорд. — "Но это вызовет новую панику", — сказал Гарри. — "Что поделаешь. От фактов никуда не денешься. А потому и публикуйте". Что вы об этом скажете?

Монтегю нахмурился.

— Мне казалось, они обещали поддержку Прентису!

— Да, — сердито сказал Бейтс, — а теперь они собираются его уничтожить.

— Вы полагаете, что Уотерман знает об этом?

— Без сомнения, Уорд только один из его агентов.

— И "Курьер" это напечатает, вы думаете?

— Почему бы и не напечатать. Я спросил Гарри, поместит ли он этот материал, и тот ответил утвердительно. Я сказал ему, что это вызовет новую панику, и получил ответ: "А мне-то что за дело!"

Монтегю несколько минут сидел молча. Наконец, он произнес:

— Уверен, что Федеральный банк вполне надежен.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Бейтс.

— Тогда в чем же…

Бейтс перебил его.

— Спросите у Уотермана. Вероятно, между ними произошла какая-то ссора. Дан хочет кого-нибудь прижать. Может быть, просто надеется, что банкротство второго концерна еще больше напугает президента. Или, быть может, он хочет вызвать падение каких-нибудь акций. Я слышал, он выделил семьдесят пять миллионов на приобретение акций, и не удивлюсь, если этот слух оправдается. Кстати, Нефтяной трест обделал еще одно дельце! Электрическая компания также на краю краха. А ведь это соперник одного из предприятий треста.

Монтегю подумал немного.

— Для меня это очень важная новость, — сказал он. — Часть моих денег вложена в Федеральный банк. Полагаете ли вы, что он может пошатнуться?

— Я говорил с Родни. Он слышал, что Уотерман поможет Прентису. Единственное, что можно хорошего сказать о старом Дане, это то, что он никогда не изменяет своему слову. Поэтому я полагаю, что он спасет его.

— Но зачем в таком случае распускать подобные слухи?

— Неужели вы не понимаете, — сказал Бейтс, — да им надо разыграть роль спасителей.

— Да, — заметил Монтегю мрачно.

— Это так же верно, как то, что я говорю с вами. Завтра утром, когда появится статья в "Курьере", объявят, что это чушь, бредни какого-то там репортера. И тут в качестве благодетеля выступит Уотерман. Вот будет комедия!

— Как вы думаете, — сказал Монтегю, — не следует ли предупредить Прентиса. Он мой близкий друг… Впрочем, сомневаюсь, чтобы это принесло ему пользу.

— Бедному старому Прентису никто не в силах помочь. Вы только лишите его сна на всю ночь.

Монтегю ушел. Перед ним вставали вопросы, требовавшие немедленного решения. Возвращаясь домой, он прошел мимо великолепного здания Готтамского треста, перед которым собралась целая толпа, готовившаяся провести тут всю ночь. До полудня возбужденная публика осаждала здание. Миллионы долларов были выданы в течение нескольких часов. Монтегю знал, что завтра утром такая же толпа будет осаждать подъезд Федерального банка, но не собирался менять своего решения. Тем не менее он послал телеграмму Оливеру, чтобы тот немедленно возвращался.

Дома Монтегю ждало письмо Люси.

"Дорогой Аллан, — писала она, — вы, наверное, слышали новость о том, что Райдеру пришлось выйти из Готтамского треста, но частично я выполнила свою задачу. Уотерман обещал, что, когда паника утихнет, он поможет Райдеру вновь встать на ноги. Пока что мне советуют уехать. Это, наверное, лучше всего — помните, и вы уговаривали меня уехать. Райдер не может встретиться со мной: его преследуют репортеры. Я прошу вас не пытаться меня искать. Я сама себе противна, и вы меня никогда больше не увидите. Но кое-что вы еще можете для меня сделать. Помогите Стенли Райдеру, дайте ему совет, как привести в порядок его дела. У него нет теперь друзей, и он в отчаянном положении. Сделайте это для меня. Люси".

На следующий день в восемь утра пришел поезд из Адирондак. Оливер сразу же с вокзала позвонил Аллану: