— Ага! — повысила голос и Людмила. — Понятно теперь, к чему ты завел этот разговор… «Могу уйти»… Ты только об этом и мечтаешь, наверно… — Она заплакала. — Ты только и ждешь удобного случая, чтобы бросить нас с Оленькой… Ты сам стал, как посторонний человек. «Могу уйти…» Ну и уходи. Думаешь, мы пропадем? Не дождешься!

Но Станислав подавил уже свою вспышку. Миролюбивым голосом он сказал:

— Людочка, зачем мы ругаемся? Неужели нельзя спокойно во всем разобраться?

Она не ответила.

— Хорошо, — Станислав кивнул. — Ты скажи, чем именно ты недовольна, и я постараюсь исправиться. — Но пока он произносил эту фразу, в голове появились другие мысли: «Это же все ерунда. Спектакль. Семейный скандал, в котором никто не нуждается… Нас всего двое, а мы создаем проблему…»

— Чем недовольна… Всем! У нас с тобой вообще жизнь серая… В гости — и то не ходим. В кино — тоже… Сидим, как два старика, в четырех стенах. Даже Дильдор Аскаровна перестала приходить к нам!

— Почему же она перестала приходить?

— Да потому, что ты как бука… «Здравствуйте, Дильдор Аскаровна!», а потом молчит и молчит весь вечер.

— У вас, наверно, свои разговоры. Женские. Зачем я буду вмешиваться?

— Дильдор Аскаровна и к тебе приходит, не только ко мне! А когда мы последний раз были у нее в гостях, ты помнишь?

— Давай сходим. Я жду, когда ты пригласишь меня пойти в гости..

— Ждешь… — Людмила тяжело, со стоном вздохнула. — Все же, наверно, не нужно было мне выходить за тебя замуж…

— Почему?

— Ну… как тебе сказать… Ты многое не понимаешь… Оля, например, всегда останется для тебя чужой девочкой…

— Я к ней привык, как к своей.

— Ага! Привык… Но не полюбил.

— Полюбил!

— Не верю. Когда любят, относятся иначе.

— Что я должен сделать, чтобы доказать это?

— Что? — Людмила невесело улыбнулась каким-то своим мыслям и покачала головой, отрицая что-то. — Ничего делать не надо, милый Стасик. — Ее голос смягчился, подобрел. — Пусть все идет так, как есть. Оставайся таким, каким был всегда… Зачем нужно стараться делать что-то? Никогда ничего нельзя изменить, запомни.

В комнате быстро темнело, за окном шел холодный октябрьский дождь, деревья стояли желтые, пригорюнившиеся, мокрые — не скоро теперь увидят они весеннее солнце, не скоро зашумят юными зелеными листьями.

Станислав тоже вздохнул и поднялся с места:

— Ладно, Люда, не будем толочь воду в ступе. Но — пожалуйста! — накручивай свои волосы, мне очень приятно, когда они волнистые…

Людмила не ответила. Она задумчиво смотрела в окно, за которым плакала осень.

В конце октября в гости приехал Вениамин. Как всегда, он появился неожиданно и в тот самый момент, когда Станислав и Людмила собирались идти с визитом к Дильдор Аскаровне. Увидев улыбающуюся физиономию друга, Станислав решил, что Людмила будет недовольна визитом Вениамина. Но, как ни странно, случилось прямо противоположное. Лицо Людмилы осветилось радостью, и она приветливо сказала:

— Здравствуйте, Вениамин! Я очень рада, что вы приехали… Мы рады… Заходите, будьте как дома!

Как правило, Людмила встречала Веню Барабанова с некоторой долей подозрительности; в минуту очень хорошего настроения она призналась, что «ничего против Вениамина не имеет и только боится, как бы он не увез Станислава в Учкент». И вдруг — такая неподдельная радость! Станислав ломал себе голову: что случилось с его женой?

— Проходи в комнату, Веня!

— Спасибо. — Вениамин проследовал в комнату и сел в кресло. Спросил: — Ну как, обмывали новую квартиру?

— Обмыли! — весело ответила Людмила. А Станислав бросил взгляд на пол, который был серым от пыли, и смутился.

Людмила продолжала:

— Теперь нам кажется, Вениамин, что мы здесь жили всегда.

— Ты не совсем вовремя появился, — шутливым тоном сказал Станислав другу. — Мы только что собирались приняться за уборку… Видишь, какой у нас беспорядок?

— Стасик, разве ты собирался… — начала было говорить Людмила, но запнулась. — Мы попозже займемся этим, Стасик, хорошо? — закончила она совсем другим тоном.

— Вы меня не стесняйтесь! — сказал Вениамин. — Давайте, я вам помогу.

— Давайте! — снова неожиданно сказала Людмила.

— Вы что, серьезно? — Поначалу Станислав Вахтомин не понял, что Венька Барабанов сделал свое предложение не только для того, чтобы добыть в глазах Людмилы несколько очков а свою пользу, но и для того, чтобы прийти Станиславу на помощь; в эту самую минуту, когда Людмила запнулась, Вениамин Барабанов многое понял. — Веня, не выдумывай, запачкаешь костюм, — продолжал Станислав. — Без тебя управимся.

— Ты мне дашь какие-нибудь старые брюки?

— Сейчас принесу! — Людмила скрылась в другой комнате.

— Веня, что с тобой? — спросил Станислав.

— Желаю понравиться твоей жене.

— Она уже! Встретила тебя, как родного брата.

— Значит, я должен оправдать доверие.

Людмила вернулась:

— Вот! — Она протянула Вениамину какое-то тряпье. — Одевайтесь! И сейчас мы… Оленька играет во дворе, она нам не помешает.

— Я пошел переодеваться, — Вениамин скрылся в ванной.

— Люда, — сказал Станислав. — Я снова тебя не узнаю.

— Это хорошо или плохо?

— Пожалуй, хорошо. Я вижу, что теперь ты доверяешь моему другу.

— Конечно! Я ему всегда доверяла.

— Не всегда.

— Значит, когда тебе казалось, что я Вениамину не доверяю, я просто шутила. Ты же знаешь, я люблю иногда пошутить.

— Ох, да, — Станислав вздохнул.

— Удивляюсь, что ты до сих пор не можешь ценить юмор.

— Я стараюсь, но у меня ничего не получается.

— Очень жаль…

Станислав успел заметить — и это обстоятельство его удивило, — что жена надела старый, но приличный брючный костюм, подкрасила губы и привела в порядок волосы.

— С чего начнем? — Вениамин вышел из ванной. — Наверно, надо трясти этот персидский ковер? — он наклонился и поднял с пола край паласа. — Я трясу, вы моете пол. Договорились?

— Договорились! — непринужденно ответила Людмила.

— Порядок… Где выбивать, на улице?

— Да, там увидите… Оленька покажет!..

И довольно быстро они навели в квартире относительный порядок. Были вымыты полы, и вся посуда, исчезла паутина в углах, вычищены до блеска все водопроводные краны и раковины… И когда с уборкой было покончено, Вениамин, Станислав и Людмила поочередно приняли ванну и начали готовить обед.

С улицы пришла Оля — раскрасневшаяся, радостная:

— Мама, я каталась на роликовых коньках!

— Молодец, Оленька, замечательно. Разденься и пока поиграй в своей комнате.

— А кушать будем?

— Обязательно! Вот приготовим — и будем обедать. И ты, и папа, и дядя Веня.

— А ты?

— И я, и я… Все будем!

— Мама, я пока буду рисовать!

— Хорошо, доченька.

Оля выглядела такой же серьезной девочкой, как и тогда, когда Станислав впервые увидел ее. До сих пор Станислав не мог привыкнуть к ее глазам — умным и словно бы изучающим; когда Станислав ловил на себе взгляд Олиных глаз, ему начинало казаться, что он чем-то провинился перед девочкой и она знает об этом, хоть и молчит. Все же Людмила напрасно обвинила его в том, что он равнодушен к девочке. Неправда. Он привязался к Оле, и порой ему казалось, что эта девочка — его родная дочь. Станиславу всегда хотелось сделать для нее большое доброе дело, но он не знал, какое дело для Оленьки будет выглядеть добрым. Когда Станислав приносил девочке какую-нибудь куклу, заводную машину или любую другую игрушку, Оля спокойно принимала подарок, говорила: «Спасибо, папа!» и уходила в другую комнату играть. И ни разу Станислав не был свидетелем буйной радости, хоть и успел заметить, что Оля отдает предпочтение механическим игрушкам — автомобилям, мотоциклам и другой движущейся технике.

— Итак, мы все хорошо поработали и все очень вымытые, — сказала Людмила, появляясь перед мужчинами. — Почему бы нам по этому поводу не устроить маленький семейный праздник?