— Я знаю, что такое завязывание, — сквозь зубы ответила София.
— Это я так, чтобы поддержать разговор.
Он свернул с шоссе и поехал между невысокими холмами.
— Красивые места. Я не был здесь несколько лет. И никогда не видел их в начале весны.
София их видела, но почти забыла. Спокойная зелень холмов приятно контрастировала с разноцветными домиками; вдоль склонов тянулись аккуратные длинные ряды. Поля подсолнечника ждали лета, далекие горы отбрасывали тень на голубое небо.
О многолюдных Венеции и Милане здесь напоминали только шоссейные указатели. Тут упорно билось маленькое сердце Италии. Земля, напоенная дождем.
Местные виноградники, ее корни и судьба, были разбиты Чезаре Джамбелли, который посадил здесь свою первую лозу. «От простой мечты к великому плану, — думала она. — От скромного семейного предприятия до транснациональной империи».
И сейчас, когда эта империя оказалась под угрозой, она, София, сделает все, чтобы защитить ее.
Она видела винодельню — первоначальное здание и многочисленные пристройки к нему. Фундамент этой винодельни заложил ее прапрадед. Потом сын расширил ее, а остальное достроила дочь сына. «В один прекрасный день я займу ее место», — подумала София.
Полями, раскинувшимися во все стороны, правил castello, стоявший на вершине холма. Величественный и изящный, с фасадом, украшенным колоннами, с рядами балконов, с высокими стрельчатыми окнами, он казался ожившим заветом предков.
Тайлер остановил машину перед домом. На деревьях, росших вокруг дома, уже проклюнулись почки.
— Потрясающее место, — просто сказал он и вылез из машины.
София, не торопясь, последовала его примеру, вдохнула в себя свежий, напоенный запахом первой зелени воздух и залюбовалась открывшимся ей видом. Стены, покрытые декоративной мозаикой, обвивал дикий виноград. Пышно цвела старая груша; лепестки летели по ветру, как снег. Внезапно София вспомнила вкус его плодов, простой и сладкий, и то, как по ее подбородку тек сок, когда она с матерью шла вдоль рядов виноградника.
— Ты хотел, чтобы я это почувствовала… — сказала она Таю, стоявшему по другую сторону машины. — Неужели ты всерьез думал, что я ничего не чувствую? — Она прижала к сердцу кулак. — Или не чувствовала раньше?
— Софи… — дружеским тоном сказал он, опершись о капот. — Я знаю, что ты умеешь чувствовать. Но тревоги могли заставить тебя кое-что забыть. Во всяком случае, сейчас. Слишком трудно сосредоточиться. Теряется общая картина.
— Значит, ты вытащил меня из венецианского пентхауса, чтобы я увидела общую картину?
— В частности. Софи, настало время цветения. Что бы ни было, а растения цветут. Разве можно пропустить такое?
Тайлер подошел к багажнику и открыл его.
— Это что, метафора? — спросила София, присоединяясь к нему и доставая свой любимый компьютер.
— Послушай, я простой фермер. Откуда мне знать, что такое метафора?
— Ага, простой фермер. Поцелуй меня в задницу. — Она накинула на плечо ремень чемоданчика и потянулась за кейсом.
— Извини, но я больше не могу думать о твоей заднице. — Тай вынул свой чемодан и бросил недовольный взгляд на ее вещи. — Почему твой чемодан всегда вдвое больше моего и втрое тяжелее? Я крупнее тебя.
— Потому что я женщина. — Она опустила ресницы. — Наверно, я должна извиниться перед тобой.
— За что? — Он вынул ее чемодан. — На самом деле ты так не считаешь.
— Нет, считаю. Так что давай мириться. — Она открыла чемодан, вынула оттуда косметичку и неторопливо отошла в сторону.
Пилар открыла дверь. По крайней мере, на этот раз она ждала их.
— Детектив Клермонт, детектив Мейгир, спасибо за приезд. Она отошла в сторону, пропустила их и жестом пригласила в гостиную.
— Прекрасный день для поездки за город, — продолжила Пилар. — Но я знаю, как вы заняты. Поэтому прошу прощения за то, что отнимаю у вас время и доставляю лишние хлопоты.
Кофе и печенье были приготовлены заранее. Пока копы садились, Пилар стала накрывать на стол. Когда она отвернулась, Клермонт и Мейгир обменялись взглядами, и Морин пожала плечами.
— Чем мы можем быть вам полезны, госпожа Джамбелли?
— Я надеюсь, что вы подбодрите меня. Хотя знаю, что это не ваша работа. — Пилар передала им чашки. Мейгир удивило, что она запомнила их вкусы.
— И как, по-вашему, мы можем это сделать? — спросил. Клермонт.
— Я догадываюсь, что ваш департамент связан с итальянскими властями. — Пилар села, но не притронулась к своей чашке. Она начинала нервничать. — Наверно, вы уже знаете, что моя мать пользуется там некоторым влиянием. Лейтенант Де Марко сообщил нам некоторые предварительные данные. Я знаю, что мой двоюродный брат вчера разговаривал по телефону с Джереми Деморне и что Джерри сообщил об этом-звонке нью-йоркской полиции. Джерри был настолько любезен, что позвонил моему отчиму и говорил с ним лично.
— Если вы так хорошо информированы, я не знаю, чем мы можем вам помочь.
— Детектив Клермонт, это моя семья… — Пилар немного помолчала. — Насколько я знаю, полиция в конце концов определила, что звонили из района озера Комо. Но когда за Донато приехали, чтобы посадить в тюрьму, его уже там не было. Я хотела узнать, не считаете ли вы, что мой кузен убил моего… убил Энтони Авано.
— Госпожа Джамбелли… — Мейгир отставила чашку. — Мы не занимаемся умозаключениями. Мы собираем улики.
— Мы с вами знакомы несколько месяцев. Вы интересовались моей личной жизнью, вникали во все подробности. Хотя я понимаю, что специфика вашей работы требует определенного отстранения, но прошу вашего сочувствия. Возможно, Донато еще в Италии. Моя дочь в Италии, детектив Мейгир. Человека, который мне очень дорог, едва не убили. Человек, женой которого я была половину жизни, мертв. Мой единственный ребенок находится в шести тысячах миль отсюда. Пожалуйста, не оставляйте меня без помощи.
— Госпожа Джамбелли…
— Алекс, — перебила его Морин. — Пилар, мне очень жаль, но я не могу сказать то, что вам хотелось бы услышать. Просто потому, что ответа у меня нет. Вы знаете своего кузена лучше, чем я. Расскажите о нем.
— Я уже несколько дней не думаю ни о чем другом, — начала Пилар. — Не могу сказать, что мы были близки и что я знала его насквозь. Еще неделю назад я сказала бы: бедняга Донато. Конечно, он глуповат, но сердце у него доброе. А сейчас не приходится сомневаться, что он вор, что он вступил в заговор с чег ловеком, за которым я была замужем, и обкрадывал женщину, которая давала им зарабатывать на жизнь.
Она взяла чашку, пытаясь чем-то занять руки.
— Крал у меня. У моей дочери. Но даже зная это, я не могу представить себе, что он сидит в гостиной Софи, смотрит в лицо человеку, которого знал все эти годы, и убивает его. Не могу представить себе Дона с пистолетом в руках. То ли потому, что это на него не похоже, то ли потому, что это невозможно вынести.
— Вы боитесь, что он может напасть на вашу дочь. Но у него нет для этого причин.
— Если Дон сделал все это, то причиной для него может быть сам факт ее существования.
Крис Дрейк, сидевшая в своем кабинете за закрытой дверью, сходила с ума от злости. Джамбелли во главе с этой сучкой Софией все еще пытались уничтожить ее. Натравили на нее копов, думала она, в бессильной ярости колотя кулаком по раскрытой ладони. Ни черта это им не даст! Они надеются застать ее врасплох, пришить ей убийство Тони. А заодно отравление вина и попытку пристрелить Каттера в Венеции.
Дрожа от гнева, она открыла пузырек и не запивая проглотила таблетку успокоительного.
Копы не смогут доказать, что именно она толкнула Софию на галерее. Не смогут доказать ничего. Да, она спала с Тони, ну и что? Это не преступление. Он хорошо относился к ней, ценил и понимал то, что ею двигало.
Он давал ей обещания, которых не мог выполнить. А три суки Джамбелли знали это. Низкий обманщик, в сердцах подумала Крис. Если бы он послушал ее, они составили бы неплохую команду. Но Тони женился на этой шлюхе Рене. Позволил уговорить себя.
