— Я не хотел еще одного ребенка. Она знала. Мы ссорились из-за этого. А сегодня она объявила мне радостную новость, когда мы одевались, дети вопили, как резаные, и у меня раскалывалась голова. Она ждала, что я обрадуюсь, а когда этого не случилось, накинулась на меня.

Он сунул платок в карман.

— Мне жаль. Честное слово. Очень жаль, но впечатление от этого вечера имеет для нас большое значение. Счастлив ты или нет, это твое дело. Ты обязан держать себя в руках. Джина беременна, и нервы у нее на взводе. Кроме того, она забеременела не от святого духа. Иди к ней.

— Не могу, — повторил Дон. — Она не станет со мной разговаривать. Я был расстроен. Весь вечер она дулась и напоминала мне, что дети — божье благословение. Мне захотелось побыть без нее хотя бы пять минут. Я улизнул, чтобы позвонить… У меня есть другая женщина.

— Замечательно! — Других слов у Софии не было. — Просто замечательно!

— Я не знал, что Джина шла за мной. Не знал, что она подслушивала. Она ждала моего возвращения, чтобы накинуться на меня, обвинить и разорвать в клочья… Нет, она не станет со мной разговаривать.

— Что ж, лучшего момента вы оба найти не могли.

— Я знаю свои обязанности и выполню их. Только, пожалуйста, не рассказывай об этом Zia Терезе.

— Думаешь, я тут же побегу к Nonna ябедничать?

— Софи, я имел в виду совсем другое. — Гневное требование Софии не давать пищу сплетням заставило его вздохнуть с облегчением. — Я все улажу. Честное слово. Только сходи за Джиной, убеди ее вести себя прилично и немного потерпеть. Не делать резких движений. Следствие выпило из меня все соки. Нервы ни к черту…

— Дело не в тебе, Донато. — Она развела руками. — Ты всего-навсего еще один потаскун. Дело в Джамбелли. Поэтому я постараюсь успокоить Джину. Тем более что в данном случае я ей сочувствую. Ты все уладишь. Порвешь с этой женщиной и восстановишь мир в семье.

— Я люблю ее. Софи, ты знаешь, что такое любовь.

— Я знаю, что у тебя трое детей и четвертый на подходе. Донато, ты в ответе за свою семью. Либо ты будешь мужчиной, либо дорого заплатишь за свои похождения. Я позабочусь об этом. Capisce?[3]

— Ты сказала, что не пойдешь к La Signora. Я тебе поверил.

— La Signora — не единственная женщина Джамбелли, которая знает, как обращаться с лжецами и мошенниками. И трусами. Cacasotto[4]?

Он побледнел.

— Не слишком ли круто?

— Не слишком. Попробуй — узнаешь. А теперь будь умницей. Возвращайся в салон и улыбайся. Объяви тете, что скоро на свет появится еще один Джамбелли. И держись от меня подальше, пока я не приду в себя.

София ушла, дрожа от гнева. Круто, думала она. Может быть. Наверно, часть этого гнева была направлена на Тони. Еще одного лжеца и мошенника. Еще одного отца, пренебрегающего собственным долгом.

«Для некоторых брак ничего не значит, — думала она. — Что-то вроде игры, правила которой можно нарушать ради собственного удовольствия». Она быстро шла через семейное крыло, но нигде не видела и следа Джины.

Идиотка, думала София, не зная, кто в данный момент ей противен больше, Джина или Донато.

Она негромко окликнула невестку, а затем заглянула в комнату, где находились дети и молодая женщина, специально нанятая, чтобы уложить их спать.

Подумав, что разгневанная Джина могла убежать из дома, она вышла на галерею. В ночи плыли звуки музыки.

Ей и самой хотелось уплыть, бросить все и пустить на самотек. Разъяренные жены, беспризорные мужья. Копы, адвокаты и безликие враги. Она устала от этого, безмерно устала.

Ей хотелось быть с Таем. Танцевать, положив голову ему на плечо, и хотя бы на несколько часов забыть свои заботы.

Однако она приказала себе вернуться и закончить дело.

За спиной послышался слабый шорох.

— Джина? — спросила София и попыталась обернуться.

Сильный толчок заставил ее потерять равновесие. Каблуки заскользили по полу. Мимо мелькнуло какое-то пятно. Падая, она ударилась головой о каменные перила. Последним, что видела София, была вспышка яркого света.

Тайлер решил завершить вечер танцем с Терезой. На La Signora было платье, вышитое бисером. Она казалась маленькой, но удивительно крепкой.

— Как тебе удается не уставать? — спросил он.

— Я устану, когда уйдет последний гость.

Глядя поверх ее головы, он обвел взглядом салон. Остались слишком многие, а ведь уже было за полночь.

— Пора дать им пинка под зад.

— Безупречная вежливость. Именно за это я тебя и люблю. — Когда Тайлер улыбнулся, Тереза внимательно посмотрела ему в лицо. — Все это не имеет для тебя никакого значения.

— Конечно, имеет. Виноградники…

— Тайлер, я не про виноградники. — Она обвела рукой ярко освещенную комнату и открытые двери галереи, откуда доносилась музыка. — Все это. Красивая одежда, пустая болтовня, мишура…

— С души воротит.

— Но ты пришел. Ради деда.

— Ради деда и ради тебя, La Signora. Ради… семьи. Если бы это не имело значения, я ушел бы отсюда куда глаза глядят. Еще в прошлом году, когда ты перекроила всю мою жизнь.

— Ты так и не простил мне этого, — хмыкнула она.

— Не совсем. — При этом Тайлер необычным для себя галантным жестом взял ее руку и поцеловал.

— Если бы ты ушел, я бы нашла способ тебя вернуть. Заставила бы тебя пожалеть о сделанном и вернула бы. Ты нужен здесь… Я должна тебе кое-что рассказать. Дед на это не решится.

— Он заболел? — Тайлер оступился, поднял голову и начал разыскивать взглядом Эли.

— Смотри на меня. На меня, — негромко, но настойчиво сказала она. — Я предпочла бы, чтобы он не знал о нашем разговоре.

— Его смотрел врач? Что у него болит?

— Душа. Ему звонил твой отец.

— Что ему нужно? Деньги?

— Нет, он знает, что больше ничего не получит. — Тереза предпочла бы промолчать. Она ненавидела перекладывать свое бремя на других. Но после долгих раздумий решила, что мальчик имеет право знать правду. Право защищать свою собственность даже от ближайших родственников. — Он возмущается. Последние события мешают ему вести светскую жизнь и причиняют, как он выражается, «серьезные неудобства». Видимо, полиция в ходе следствия наводила о нем справки. Он винит в этом Эли.

— Он больше не позвонит. Я позабочусь об этом.

— Знаю. Ты хороший мальчик, Тайлер.

Он снова посмотрел на Терезу сверху вниз и невольно улыбнулся.

— Серьезно?

— Да, вполне. Я бы не стала возлагать это бремя на тебя, но у Эли слишком мягкое сердце. Это причинило ему боль.

— А я… у меня сердце не мягкое.

— Достаточно мягкое. — Она подняла руку, лежавшую на плече Тая, и погладила его по щеке. — Я завишу от тебя. — Когда на его лице отразилось изумление, Тереза продолжила: — Это удивляет тебя или пугает?

— Наверно, и то и другое.

— Привыкай. — Это негромко сказанное слово было равносильно приказу. Тереза сделала шаг назад. — Можешь быть свободен. Найди Софию и уведи с собой.

— Ее не так легко увести.

— Думаю, ты справишься. Хотя это мало кому под силу. Что-то ее давно не видно. Найди ее и на несколько часов заставь забыть о работе.

Похоже на благословение, подумал Тайлер. Он не был уверен, что рад этому. И не знал, что с ним делать. Спустя несколько секунд он прогнал от себя неприятную мысль и пошел выполнять приказ Терезы. Найти Софию и удрать.

Ее не было ни в салоне, ни на галерее. Расспрашивать людей не хотелось: его приняли бы за идиота, разыскивающего свою неверную даму. Впрочем, это было бы очень близко к истине.

Он быстро прошел через семейное крыло и заглянул в приемную, где еще сидел кое-кто из гостей. Он обнаружил там Муров. Джеймс дымил сигарой и рассказывал об одном знаменитом старом процессе. Элен слушала его, прихлебывая чай. Тайлеру казалось, что Линк и его девушка уехали еще час назад, но это оказалось не так. Молодые люди сидели на диване и смотрели друг на друга, как зачарованные.