— Но электронная аппаратура есть на холмах, на нашей первой базе, — все тем же ровным голосом продолжал старик. — Там есть и приборы, при помощи которых Ненго сумел бы найти и устранить неисправности в моем блоке памяти.

Послышался приглушенный ропот: теперь и остальные не понимали вождя. Все знали, что первая база — в руках ованго. Даже когда роботов было гораздо больше, никто из них не осмеливался появляться в тех краях. Прямо на базе ованго устроили свои капища и зорко их охраняли…

— Я понимаю, чем вы обеспокоены, — сказал Ро, — но иного выхода у нас нет. Нам необходима аппаратура.

Об Октавусе как будто забыли. Он переминался с ноги на ногу. Встреча с Мудрым Ро, начавшаяся столь торжественно, вдруг стала тягостной. Октавус видел, как поникли его соплеменники, и его молодая сила теперь показалась ему ненужной и даже преступной. Получалось, что он обокрал и без того покалеченных стариков. Им самим пригодились бы детали, которые пошли на его изготовление. Недаром Янато попрекнул рукой… Выходит, ни он сам, ни Мудрый Ро не оправдали надежд, которые возлагало на них племя. Гнетущее молчание роботов было тому подтверждением.

Первым обрел дар речи Ухето:

— Если я правильно понял, Ро, ты собираешься вести нас к нашей первой базе. Но это же совершенно нереально!

— Я останусь здесь. И ты тоже не пойдешь туда, Ухето. Пойдет Октавус.

— Как? Один?! — вырвалось у Янато.

Октавуса обдала волна гордости. Нет, Мудрый Ро не забыл о нем, все, что он говорил раньше, было лишь предисловием. И какие бы трудности ни ждали его, Октавуса, он их преодолеет!

— Да, Октавус пойдет один, — подтвердил вождь. — Одному легче проникнуть незаметно в логово ованго. На первое время нам хватит того, что он принесет.

Костры догорали, голубые язычки пламени лениво плясали на багровых углях, пышущих жаром. Тьма сгустилась, но никто не обращал на это внимания, все были заняты обдумыванием того, что сказал Ро. Его план уже никому не казался нелепым: ничего другого просто не оставалось.

— А если Октавус погибнет? — спросил Ухето.

— Значит, погибнем и мы, — ответил старик.

— Нет! — горячо воскликнул Октавус. — Я должен достать аппаратуру, и я ее достану. Я отплачу за руку Янато и за все остальное!

— Эх, Октавус, — сказал Янато, тронутый его словами. — Ты очень молод и не знаешь, какая это трудная задача!

— Но вы же отдали мне все лучшее, что у вас было! Вы готовили меня для большого…

Когда огонь погас и угли покрылись бурым пеплом, стало совсем темно и над поляной засияли звезды. Роботы затянули песню. Они переняли ее у ованго и сделали своим гимном. Роботы не знали своих предков, у них не было легенд и сказаний, которые могли бы поведать об их происхождении. Собственное существование представлялось им бесконечной чередой стычек с врагами и подготовкой к новым стычкам. Но племя ощущало потребность в чем-то, что сделало бы его борьбу осмысленной. Вольно или невольно оно заимствовало многие обычаи ованго, надеясь, что это поможет племени стать сильнее.

Закончив песню, Кало и Мамбуса бросили по охапке хвороста в костры и разворошили угли. Вверх взлетел золотой дождь искр, и яркое пламя вновь осветило бесстрастные лица и неуклюжие фигуры.

Роботы жгли костры до рассвета, а когда рассвело, приступили к испытанию Октавуса: по силам ли ему сложная задача, которую на него возложил Ро? Принесли несколько копий с металлическими и кремневыми наконечниками, пращу для метания камней, ядра из галечника.

— Выбери себе оружие, — сказал Ухето. — Нам доставалось и от того, и от другого.

Октавус вонзил в дерево два копья с широкими и плоскими, как нож, наконечниками и издал возглас восхищения. Кремневые наконечники ему не понравились: они не втыкались в дерево, хотя и оставляли в нем глубокие вмятины.

— Я возьму с собой эти, — указал Октавус на древки, торчавшие в стволе.

— У ованго не было раньше металла, — заметил Ро. — Они его воровали у нас. Но они первые догадались использовать его для изготовления оружия. Это лишний раз говорит, насколько плохо мы были приспособлены к войне… Многие из нас погибли, прежде чем мы научились воевать.

— Да, Октавус, — подтвердил Ухето, — мы всего-навсего ученики ованго и, чтобы победить, должны превзойти их. Раньше у нас были знания, но не было опыта, теперь есть опыт, но утрачены знания. Если ты принесешь приборы и Ро вновь обретет память, мы сумеем одолеть ованго.

Затем Октавус упражнялся в метании камней из пращи, и у него это получалось. Роботы остались довольны результатами.

В поход Октавус взял лишь самое необходимое: оружие, веревку, инструмент для устранения мелких неисправностей. Кало и Мамбуса провели его через лес и остались у подножия холмов, где обещали ждать. Октавусу следовало идти все время на восход, вверх по руслу неширокой, вьющейся среди лугов и перелесков реки.

По расчетам вождя, Октавус должен был добраться до места за четыре дня. Но уже на третий он почувствовал смутное беспокойство. Наверно, это вызвано было тем, что он вступил во владения ованго и то и дело натыкался на следы их присутствия. Видел кострища, заброшенные хижины и шалаши, кучи раздробленных костей диких животных. Однажды ночью он услышал гортанные крики и барабанную дробь и внутренне напрягся, готовясь к схватке. Но ничего не произошло.

На четвертый день утром Октавус заметил вдалеке облако пыли и почувствовал, как задрожала земля под ногами. Мудрый Ро ничего не говорил о подобных вещах. А между тем необычный для лесной глуши гул стремительно нарастал. В вихрях клубящейся пыли какая-то сплошная бурая масса с ревом, визгом и топотом летела прямо на Октавуса. Робот сообразил, что ему не отразить копьем живую лавину, и рванулся к спасительному островку леса. Забившись в самую чащу, он уже слышал, как трещат кусты и деревья, и решил, что наступил его последний миг. Но он остался цел. Огромное стадо рогатых животных пронеслось мимо, скрылось в облаке пыли.

Выбравшись из перелеска, Октавус прибавил шагу, стремясь покинуть опасное место, и тут вдруг увидел картину, повергнувшую его в смятение. Волосатые двуногие существа, полунагие, лишь слегка прикрывшие кусками шкур свои бронзовые тела, с копьями и дубинами в руках загнали в узкую падь стадо рогачей и оцепили его плотной стеной. Октавус застал самый разгар схватки. Теснимые со всех сторон, разъяренные быки, вожаки стада, с налитыми кровью глазами и вздыбленными загривками, ревели, раздувая ноздри и расшвыривая копытами землю. Их прямые острые рога были нацелены на двуногих врагов. Молодняк и самки испуганно сбились кучей и жались друг к другу в центре живого кольца. Чтобы пробиться к ним, надо было смять строй самцов, исполненных грозной решимости стоять до конца. И нападавшие хорошо сознавали это.

То, что двуногие существа были ованго, Октавус понял сразу, но поначалу он и представить себе не мог, что могучие животные в панике спасались именно от них. Однако теперь это не вызывало сомнений, и робот пристально следил за схваткой, еще надеясь, что победа не достанется ованго. В какой-то момент его надежда, казалось, стала оправдываться. Из строя вырвался крупный самец с одним-единственным рогом — второй был сломан под корень в неведомо каких сражениях — и стремительно, как камень, пущенный из пращи, помчался на охотников. Те дрогнули и отпрянули, но было уже поздно. В воздух взлетело поддетое острым рогом тело одного из охотников и безжизненно рухнуло на землю. Однако ованго не растерялись и смело бросились вперед. Сразу несколько копий вонзились в бока и шею животного. Бык взревел и, повалившись, покатился по траве. Захрустели древки копий. Радостный вопль охотников тут же смолк. Бык встал на ноги, но продолжать борьбу он уже не мог. Мутная кровавая пелена застилала ему глаза, бурая пена шла из ноздрей. В бессильной ярости бык повел головой, закачался и рухнул на колени. Осмелевшие ованго подскочили к нему и добили.

И тут охотники все разом с громкими криками ринулись на стадо. Финал был коротким и неотвратимым. Копья ованго без промаха разили одного быка за другим. Обезумевшие животные нарушили строй и бестолково носились из стороны в сторону, подставляя под удар бока. Было ясно, что не спасут их ни мощные копыта, ни острые рога… Правда, быкам удалось зацепить двух или трех охотников, но это было слабым утешением. Октавус только сейчас по-настоящему понял, с кем ему предстоит иметь дело. Он много слышал об отваге и бесстрашии ованго, но совсем не одно и то же слышать и видеть своими глазами.