— Молодец, Саня! Выручил! Качать Саню! Качать!

Радость мальчика перехлестнула через край: он оказался нужен людям! Да еще как нужен! Если бы его сейчас попросили ради общего блага прыгнуть в огонь, он сделал бы это не раздумывая.

Как знать, быть может, именно в эти минуты окончательно установились душевные связи с новыми для мальчика людьми, произошла та «психологическая состыковка» с эпохой, которой так долго добивались воспитатели в «Хроносе», а Иван Яснов дома. Мальчик почувствовал себя не воспитанником, не опекаемым приемышем, а по-настоящему равным… И даже имя у него теперь чуточку другое: Сан превратился в Саню, в Александра.

Обед прошел очень весело. Рыжеволосый парень, переживавший свою неудачу, нерешительно топтался поодаль. Наконец ему разрешили присесть к костру и отведать супа. К радости Сани, рыжеволосый к концу обеда был прощен окончательно.

После еды молодые люди располагались на отдых. Некоторые сели перед видеоэкраном послушать музыку и последние известия. Анна-Луиза с подругой тихонько запели. Юджин Вест хотел было вздремнуть в тени под кустом, но его с хохотом вытащили оттуда.

— Не позволим! Мы будем отдыхать, а ты работай!

Юджин недовольно пожал плечами и шепнул Сане:

— Говорил же тебе. Изверги!

Саня сочувственно улыбнулся. А Юджин, вздохнув, вытащил из кармана небольшой кубик, который стал развертываться в походный этюдник. К таким фокусам гравитехники Саня давно привык. Они уже не производили на него впечатления. Дальше он был вообще раздосадован: оказывается, рисовали здесь не какими-нибудь цветными лучами, а обыкновенной кисточкой. Но сам этюдник ему понравился. Под синтетическим полотном, заменившим старинный холст, тянулась многоцветная клавиатура. Нажмешь зеленую клавишу — и внизу, в углублении, всплывает зеленая краска, слева, такая же зеленая, но объемная. А справа появляется совсем уж удивительная краска — слегка светящаяся.

Саня внимательно следил, как художник накладывал на холст краски. Скалы и деревья у него получились как живые, и даже красивее настоящих. Но вот это красивость, видимо, смущала Юджина. Он хмурился, исправлял отдельные детали и наконец проговорил:

— Не то.

Юджин нажал на кнопку, и краски, как дождевые потоки на стеклах окна, заструились и поползли вниз. Холст очистился.

— Хочешь попробовать?

Саня, боясь опозориться, заколебался, хотя руки его так и тянулись к кисточке.

Она напоминала ему расщепленную палочку, которой он пользовался давным-давно.

— Для начала одной краской, хотя бы контуры, — уговаривал Юджин.

Саня закрыл глаза, вспоминая свой рисунок на камне, который остался в далеком прошлом, на берегу Большой реки. И тут возникла в его воображении наездница Зина.

Он взял кисточку. Руки и пальцы, не натруженные грубой работой, оказались к радости Сани, еще более ловкими, чем прежде. Они ничего не забыли! Уверенно и быстро мальчик восстановил на полотне свой давний любимый рисунок.

Сотрудники «Гелиоса» столпились за Саниной спиной.

— Вот это да! — прошептал кто-то. — Не лошадь, а ветер.

— Выразительно, — одобрил Юджин.

Внутри Сани все пело. Но дальше его ждал конфуз: всадник получился никудышный.

— Поза напряженная, ноги слишком коротки и скрючены, — объяснял Юджин. — Нам с тобой еще надо учиться и учиться. Но глаз у тебя верный. Глаз художника. Хочешь попросимся в ученики к Денису Кольцову?

Сане не раз показывали картины Дениса Кольцова — одного из старейших художников Солнечной системы. Учиться в его знаменитой «студии талантов» удавалось редким счастливцам.

— Примет, — подмигнул Юджин мальчику. — С тобой и меня примет. Учиться живописи можно, конечно, в художественной школе и даже дома. Но живое общение с таким талантом, как Денис Кольцов, — совсем другое дело. Одно его замечание заменяет целую лекцию по эстетике.

Через два дня на одной из лесных станций гравипланов молодые люди в последний раз поужинали вместе, а потом разлетелись по домам. От экспедиции в памяти у Сани остались запахи костров, песни парней и девушек, напоенные птичьими звонами леса. В груди долго не угасала праздничное настроение.

В Байкалград Саня и Юджин прибыли поздним вечером.

— Вот наш дом, — показал Саня. — Окно моей комнаты светится. Кто бы это… А брат, как всегда, в своем звездном кабинете. Видишь, его окно мерцает?

— Брат у тебя строгий, слышал я о нем, — сказал Юджин. — Предстоит, видимо, головомойка. Но ты крепись.

Он ободряюще подмигнул, пожал мальчику руку и сказал:

— Встретимся завтра.

На эскалаторе Юджин спустился вниз и растаял в темноте. Жил он на нижнем витке улицы.

Саня подошел к окну своей комнаты и остановился под тополем-великаном. В его многочисленных дуплах и гнездах еще возились и попискивали птицы, уютно устраиваясь на ночь. Уютом веяло и из комнаты. Саня увидел камин с тлеющими головешками, сидевшего в кресле Афанасия с книгой и почувствовал себя дома.

Однако в звездный кабинет мальчик вошел робко и тихо. Иван хмуро взглянул на него.

— Явился…

В суровом голосе брата Саня уловил знакомые и добрые нотки. Он уже готов был броситься к Ивану, но тот с недовольным видом повернулся спиной, уставился в свой театральный космос и светящимся пунктиром начал прокладывать среди звезд какую-то трассу. О мальчике он будто забыл.

Саня вздохнул и начал разглаживать свою одежду. Была она, увы, не только помята. Правая штанина разорвана, рукава обгорели. И вообще Саня выглядел не очень представительно. Особенно, после вчерашнего дня, когда он вместе со всеми продирался сквозь колючий болотный кустарник. На лбу красовался синяк, а на правой щеке и подбородке тянулись царапины. На губах мальчика чернела сажа: час назад он ел у костра печеную картошку.

Иван обернулся, смерил мальчика критическим взглядом и мрачно поздравил:

— Отлично выглядишь! Любой разбойник позавидует.

Рассмеялся и, притянув мальчика за плечи, зашептал в ухо:

— Если надумаешь еще раз сбежать, прихвати и меня. Прогуляться хочу, засиделся я. Договорились?

— Договорились!

Однако времени для походов у Ивана не оставалось ни капельки. Подготовка экспедиции к Полярной звезде шла полным ходом. С космодрома Иван часто прилетал совсем поздно. А потом часами не выходил из своего кабинета, «проигрывая» на звездной сфере варианты маршрута.

Саню целиком захватила другая жизнь. В «Хроносе» его отпустили на каникулы, но мальчик часто бывал там и рассказывал Лиане Павловне о своих новых друзьях. По утрам Саня торопился к Юджину Весту, в котором теперь души не чаял.

— Слетаем в «Золотое кольцо», — однажды предложил Юджин.

Саня знал — так называли гигантскую Солнечную галерею. Там было собрано лучшее, что создали художники за всю историю человечества.

«Золотое кольцо» — одно из красивейших сооружений века — висело над волнами Тихого океана, южнее Гавайских островов. До них друзья долетели на быстрых гравипланах и увидели сверху Солнечную галерею — огромное, диаметром пять километров, кольцо, отлитое из золотистого металла. Сверкавшее ярким огнем кольцо разделялось серебряными ободками на секторы.

Юджин и Саня побывали сначала в секторе первобытного искусства. Мальчик с волнением рассматривал наскальные рисунки своих прежних современников. Рисунков Хромого Гуна, к сожалению, не нашел.

Минуя другие отделы, друзья сразу перебрались в секторы гравитонного века. Юджин рассказывал:

— Быть навечно представленным в «золотом кольце» для художника нашего века — большая честь. Художник получает при этом высшую премию и звание лауреата «Золотого кольца». Такой чести трижды удостоился Денис Кольцов. Трижды!

Однако визит к трижды лауреату «Золотого кольца» Юджин откладывал. Чувствовалось, что он трусил.

— Выгнал меня из своей студии за лень, — вздыхая, говорил Юджин. — Ну какой же я лентяй? Трудился как раб.