Молодой человек по имени Джеральд Воган начал осаждать ее звонками, и она несколько раз встречалась с ним. Она познакомилась с ним на вечеринке в Хэммерсмите, которую Д. Г. Эванс иногда устраивала совместно с фирмой Хэрродс. Джеральд работал у Хэрродса, но, несмотря на его безупречную наружность и блиставшие белизной манжеты — во всем Найтсбридже нельзя было отыскать таких белых манжет, — он, будучи приверженцем крайне левых взглядов, питал ненависть ко всему английскому и американскому, и в скором времени это ей порядочно наскучило и в качестве единственной темы для разговора просто приелось. Поэтому она начала избегать с ним встреч.

Прошло две недели, и на ее имя в отдел корреспонденции магазина пришло письмо. Хотя адрес на конверте был напечатан на машинке, само письмо было написано от руки. Наверху стояло: «Кадоган-Мьюз, 26», а в самом письме говорилось:

«Дорогая мисс Фридель,

В следующий четверг я приглашаю несколько своих друзей на концерт в Уигмор-холл, где будет исполняться моцартовский квинтет для кларнета. Зная, что вы питаете любовь к этому инструменту, я подумал, не захотите ли вы к нам присоединиться. Мы собираемся в 7.45 в Уигмор-холле (начало концерта в 8 ч). После концерта будет ужин.

Искренне ваш Уилфред Энджелл».

Вот-те раз, ну кто бы мог ожидать? Это ее позабавило, даже обрадовало в какой-то мере, показалось лестным. Пусть некоторые и сочтут это скукой, но все-таки разве не честь получить приглашение от такого, несомненно, респектабельного джентльмена, как мистер Энджелл? Хейзел в числе прочих всегда считала ее снобом, но разве это снобизм — любить самое лучшее, хотеть самого лучшего, радоваться общению с образованными, хорошо воспитанными людьми, людьми, занятыми важными делами, которых не заботят такие пустяки, как очередная получка или очередной поклонник? Перл всегда нравились люди, обладающие хорошим вкусом, хорошими манерами, хорошим воспитанием. Отец поощрял в ней эти склонности и мечтал, чтобы она тоже усвоила все эти качества.

Как бы там ни было, но она ни разу не слушала квинтет Моцарта, а мысль о том, что она услышит музыку в исполнении пяти кларнетов, показалась ей очень заманчивой. Она ответила на письмо согласием.

Прошла неделя, и дни стали удлиняться, и она больше не виделась с Джеральдом Воганом; но однажды ночью ей приснился Маленький Божок в виде некоего раззолоченного идола, сидящего со скрещенными ногами в храме, а она курила ему фимиам.

Она сказала отцу о приглашении и позвонила своей подружке Пэт Чейли, у которой была своя квартира, и Пэт сказала, пусть приходит, пожалуйста, она рада, если Перл согласна поспать ночь на раскладушке.

В четверг магазин работал допоздна, и она переоделась в гардеробе, расположенном в подвале, и, поскольку магазин с черного хода почти соседствовал с Уигмор-стрит, она дошла до концертного зала как раз вовремя.

Он уже был на месте и, как она правильно угадала, не в визитке. Но, слава богу, на этот раз он хоть не облачился в ужасный клетчатый костюм, а в синем он не казался таким толстым. Он поздоровался с ней вежливо, но сдержанно, словно приветствовал ее от лица кого-то другого; рука его была горячей; не хочет ли она раздеться, спросил он, и она ответила, нет, спасибо, и тогда он направился с ней в зал. Походка у него была внушительная, словно он привык чувствовать себя хозяином положения. И только когда они шли уже по проходу между рядами кресел, он вдруг сказал:

— Да, кстати, мистер и миссис Симон Порчугал в последний момент не смогли прийти, поэтому, боюсь, мы с вами будем в одиночестве.

Концерт оказался просто сказочным. Пережив вначале некоторое разочарование оттого, что в оркестре оказался всего один кларнет, Перл постепенно вся ушла в музыку и совершенно позабыла о своем спутнике. Но во втором отделении концерта, которое состояло в основном из произведений некоего Хауэллса, восторг ее заметно ослаб, она вернулась на землю и стала думать об обыденных вещах.

После концерта обещан ужин. А, брось Перл, не прикидывайся. Ведь на уме у тебя Маленький Божок, вот кто. А этот тучный, пожилой, процветающий стряпчий? Она явно произвела на него впечатление там, в самолете, этим все и объясняется, но все же… Сколько ему лет? Возможно, из-за полноты он кажется старше своих лет. Не древний, конечно, но старый. Пятьдесят с лишним? Перл довольно плохо разбиралась в возрасте мужчин, которым перевалило за тридцать. Хорошая кожа, здоровый вид, густые коричневатые волосы, зачесанные по моде и лишь чуть тронутые сединой на висках. Довольно представительный на старомодный манер. Производит внушительное впечатление, примерно как ее отец. Но надо же такой толстый. Развалился на своем месте, даже ее потеснил. Держится как Годфри, тогда в ресторане в Челси. И все-таки как он непохож на Годфри. Да и слава богу. Это настоящий джентльмен.

После концерта они прошли пешком до ресторана в конце Уигмор-стрит. «Не самый модный, — сказал он, — но кухня у них превосходная». — Однако Перл была разочарована. Ресторан не шел ни в какое сравнение с тем, куда водил ее Годфри Воспер. Мистер Энджелл поглотил вдвое большее количество блюд, чем она, за одно и то же время, и, хотя манеры его за столом были хорошими, они не отличались той утонченностью, которой ее учили.

Он вел себя с ней очень галантно, все время называл ее «мисс Фридель», относился к ней с уважением: именно такое отношение ей и нравилось, но она его редко встречала. Однако она обнаружила, что по характеру он вовсе не такой общительный человек, каким показался ей в самолете. Она чувствовала, что он ее прощупывает, все время осторожничает, боится перейти на чересчур дружеский тон. Под конец ужина он спросил ее, давно ли она увлекается игрой на кларнете.

— О, я вовсе на нем не играю, — сказала она. — Я люблю этот инструмент, но у меня нет его. Я несколько раз пробовала играть на кларнете, вот и все. Мне очень нравится кларнет. Кстати, откуда вы узнали, что меня интересует этот инструмент?

— Вы упомянули об этом, когда мы летели в самолете.

— Разве? — она не помнила. — Я однажды купила старую флейту, но у меня, правда, не было времени учиться играть и к тому же мы живем в небольшом доме. У меня есть сводная сестричка, и она рано ложится спать.

Он надул полные щеки и с удобством вытянул ноги.

— Жаль. Я наблюдал за вами во время концерта. Вы были увлечены музыкой.

— О, мне бы так хотелось играть на кларнете! Это мое самое заветное желание. Но теперь уже поздно об этом думать… А вы играете, мистер Энджелл?

— Отнюдь нет. — Он поспешно положил себе на тарелку два последних тоста, пока официант не унес их. — Как видите, я люблю музыку. Но мое хобби — другой вид искусства. Я коллекционирую мебель, старинную мебель, и картины. — Он сосредоточенно грыз тост. — Когда-нибудь я вам их покажу. В этих вещах я специалист.

Так шла их беседа. Подали счет, и он оплатил его, дав на чай пять шиллингов. Но в этом ресторане его, по-видимому, хорошо знали, и она сочла, что сумма чаевых была достаточной. Постепенно удалось заставить ее разговориться. Не часто случалось, чтобы мужчина, к тому же интеллигентный и весьма приятный, задавал ей такие вопросы, какие задавал он, и выслушивал бы ее ответы с таким льстящим ей вниманием. Он очень умело ставил вопрос, который вызывал ее на спор, а затем, само собой разумеется, ей приходилось аргументировать свою точку зрения. Вероятно, он пользовался таким приемом в своей адвокатской практике. А тут еще и выпитое алжирское вино слегка бросилось ей в голову.

Ей все еще с трудом верилось, что этот почтенный богатый джентльмен…

— Вы как-нибудь непременно должны прийти и взглянуть на мои картины. — Она знала, что многих сорока- и пятидесятилетних мужчин еще очень и очень интересовал этот вопрос, но ей почему-то казалось, что он не относится к такому типу. У нее мелькнула мысль, уж не собирается ли он взять ее к себе в секретарши?