И тут же вдоль закрытых окон прозвучали шаги, раздался стук в дверь, и знакомый голос весело произнёс такое привычное:

— Можно будет?

Дверь, по обыкновению, была открыта, Александр это знал, потому вошёл, не дожидаясь ответа. В лётной форме, шикарной фуражке с кокардой, красивый… Потом его мать рассказала Ане, что эту фуражку он специально заказал перед поездкой к ней — жених!

Стали Аня и Александр перед зеркалом — красивая пара! Рядом, на полочке, лежал старый тупой перочинный ножик. Сашка вдруг взял его, одной рукой обнял Аню за плечи, другую, с ножиком, приставил к её груди:

— Если виновата, не сохранила себя — вот так!

И сделал движение, словно закалывает её. Аня спокойно отвела ножик рукой и сказала:

— Не понадобится!

Вроде бы пошутил Лунёв. Но, как выяснилось позже, ему была свойственна обострённая боязнь быть обманутым и от этого выглядеть смешным. И особенно — обострённое чувство недоверия к женщине. До войны он был влюблён и собирался жениться на одной девушке, очень славной и симпатичной. Звали её Лариса. Александр дружил с ней с детства: жили в одном подъезде, бегали в один класс. Как только с верхнего этажа по ступенькам стучали её туфельки — Саша выбегал навстречу из своей квартиры с портфелем… Но во время войны семья Ларисы не успела эвакуироваться, оставалась в оккупации. Узнав об этом, Лунёв сказал презрительно о своей подруге детства: «Была под немцем!» Причём, была ли Лариса в самом деле виновна или нет, его не интересовало. Просто она для него уже не существовала… Эту историю Аня позже узнала от его родных, да и сам он не скрывал, рассказывал.

…Наступила первая Анина брачная ночь. Мария постелила им вместе: раз он приехал за ней, значит — чего уж там… Александр разделся, лёг, свет был потушен. Аня тоже стала раздеваться, подошла в темноте к иконе, висевшей в углу, стала неумело креститься и шептать:

— Пусть у меня всё будет, как у всех женщин…

Она очень смутно представляла, что сейчас произойдёт, и очень боялась — вдруг у неё окажется что-то не так. Такая наивность! А ведь ей было уже 27 лет…

Утром весёлые, счастливые, Аня и Саша пошли в город, чтобы зарегистрироваться в ЗАГСе. Дорога от станции длинная, пустынная, а им того и надо. То обнимутся, то побегут друг за другом, смеясь… Вернулись, сказали Марии:

— Мы уже муж и жена!

Настоящей свадьбы со всеми её атрибутами не гуляли. Просто собрали быстро друзей, родственников, отметили событие. Вспомнили погибшего Павла — Александр ведь дружил с ним. Он сказал Марии:

— Мы тебе будем помогать детей растить.

Соседи знали, что в доме Волковых отмечают Анино замужество. Несколько человек заглянули, поздравили её. Зашла и старушка, мать Людмилы. Аня спросила:

— А где же Люда? Пусть придёт.

Но та только рукой махнула, сказала огорчённо:

— Нет, не придёт она. Плачет, злится, кричит: «Почему к Аньке после войны вернулся жених, а ко мне — хоть бы один из всех!» Гуляла, никому не отказывала, а ни один не захотел в жёны взять…

На другой день Аня собрала чемоданы, и молодожёны пошли на станцию. Их провожали Мария, дети, ещё несколько родственников. На вокзале, пока ожидали поезда, ходили по перрону. И вдруг Аню окликнули:

— Анна Александровна!

Два молодых офицера-фронтовика — красавцы, при орденах, — махали ей руками. Она узнала одноклассников Феди. Сказала мужу:

— Подожди, я поговорю с ребятами.

Подошла, взяла их под руки, пошли по перрону. Они только приехали, ещё не знали о гибели Феди — Аня рассказала. Повздыхали: «Что ж поделаешь…» Эти молодые люди, почти мальчики, знали, что такое терять друзей. Не то, чтобы привыкли, а просто принимали неизбежность… Спросили об Александре:

— Кто он вам? Фронтовик?

— Муж. Да, воевал всю войну.

Покивали головами:

— Хороший парень.

Тот и правда был хорош: в лётной форме, высокий, симпатичный…

Ещё когда шли к вокзалу, дорогу им дважды перебегали чёрные кошки. Аня и Саша смеялись: «Билетов, что ли, не достанем?» Нет, билеты были куплены легко. И они поехали в Харьков.

Да, Аня смеялась над чёрными кошками — она была не суеверна. Но вот два своих сна, связанные с Александром, хорошо запомнила. Ещё и потому, что привиделись они так ясно, подробно, как бывает редко. Первый она увидела ещё тогда, когда Сашка ходил к ним в дом — «к маме». Снился Ане большой паук в углу комнаты. Он запутал её паутиной, подбирается. А ей вовсе не страшно… Сестра Мария этот сон сразу растолковала: «Да то Сашка под тебя подбирается!»

Второй приснился ей незадолго до замужества. Вышла вроде бы она в сени с вёдрами, идти по воду. Слышит — на чердаке шум сильный. Подняла взгляд, а по приставной лестнице оттуда спускается медведь. И тоже ей почему-то нисколько не страшно. А медведь и говорит: «Дай-ка помогу!» Забрал вёдра, пошёл к колодцу, воды набрал и возвращается в дом. Аня идёт сзади, смотрит — вёдра-то пустые… Позже она сама растолковала этот сон: жизнь в первом замужестве оказалась пустой.

В Харьков поезд пришёл поздно вечером. Аня и Александр вышли на станции, которая называлась Лосево. В наше время — это всего лишь небольшая платформа для пригородных поездов. До войны и первые годы после здесь, как раз рядом с Харьковским тракторным заводом и заводским районом, действовала большая станция Лосево — с вокзалом, с узловой развязкой для поездов дальнего следования.

Шли молодожёны по ночному рабочему посёлку, с чемоданами, мимо двух шестиэтажных домов, стоящих друг напротив друга. Дома были длинные, и Аня мимоходом с любопытством смотрела в светящиеся окна. А там — убогая обстановка: табуретки, голые лампочки, какие-то тряпичные коврики на стенах… Не удержалась, сказала мужу:

— А ты говорил — Харьков, Харьков! У нас люди лучше живут, культурнее.

Он немного обиделся, объяснил:

— Да ведь это рабочее общежитие. Тут, конечно, бедно, да и живут приезжие из сёл. Мы с тобой будем жить по-другому.

Потом они пошли мимо другого, тоже шестиэтажного, но совсем иного дома. Он поразил Аню своей огромностью, необычной конфигурацией, величественными арками. Очень понравился. И Александр с гордостью рассказал ей местную легенду.

— Когда строили наш район для рабочих завода, решили поставить три дома — каждый в виде букв: «Х», «Т» и «З». Чтоб сверху, когда будут пролетать самолёты, было сразу ясно: здесь находится самый большой в стране Харьковский тракторный завод — ХТЗ! Начали с буквы «З», так было удобнее. Вот этот дом, — мы тут все называем его «Двадцатый», по его номеру, — и есть буква «З». Остальные построить не успели, началась война. Видишь, какой красивый, грандиозный! А ты говоришь…

Дальше пошёл ряд стандартных пятиэтажных домов. Ясно было, что здесь обитают люди другого уровня: на окнах красивые занавески, а иногда даже ажурные шторы, лампочки с абажурами… К одному из этих домов Александр и привёл Аню. Поднялись на второй этаж. Из-за дверной щели пробивался свет, в квартире раздавались громкие голоса, крик — там, похоже, ссорились. Аня с Сашей переглянулись.

— Не спят, — сказал он и постучал.

Тотчас там наступила тишина. Какая-то мгновенная суета, — и свет погас. Александр снова постучал — громко, уверенно. Дверь открыла молодая женщина, провела в комнату, включила свет. Свекровь, мать Саши, лежала в постели с болезненным видом. Аня бросилась к ней, ласково тронула за плечи, готовая обнять:

— Мама, вы больны?

Совсем недавно потерявшая свою любимую, заботливую маму, она готова была полюбить эту женщину, как родную… Умирающим голосом та сказала:

— Нет, ничего, я сейчас встану…

И кряхтя начала подниматься, не ответив на Анино прикосновение ни объятием, ни приветствием. Так началась Анина жизнь в замужестве.

В семье Лунёвых было шестеро сыновей. Трое старших — Григорий, Николай и Александр, — воевали. Алексей был инвалидом. Василий и Пётр не вышли ещё из подросткового возраста, в армию не призывались. Когда фашисты подходили к Харькову, мать с тремя оставшимися при ней сыновьями эвакуировалась в своё родное село, недалеко от города. Но и это село тоже попало в оккупацию, и самого младшего, Петра, немцы угнали в Германию.