Гнездо бургомистра на косе представляет собой постройку из водорослей, мха и другого «строительного материала». Внешне оно напоминает кучу всякого хлама, выкинутого прибоем. В середине устраивается ямка, куда и откладываются яйца. Яйца бургомистра покрыты, как и яйца кулика, темнозелеными пятнами.
Позже всех гнездует гага обыкновенная. Она селится на острове, как правило, индивидуально. Гнездует она и на тундре и на косах, часто в непосредственной близости от жилья.
Гнездо гага устраивает так же, как черный гусь, — исключительно из пуха, но, в отличие от гуся, совершенно не связывает его мхом. Поэтому сильные ветры, если гнездо сложено в незащищенном от ветра месте, выдувают весь пух, и яйца лежат в ямке на обнаженной почве.
Чайки, кроме крачки, гнездуют исключительно на скалах совместно с чистиками и белогрудыми кайрами. Крачка же устраивает свое гнездо иногда на косах. Просто в песке, в небольшую ямку, откладывается пара яиц — больше нам наблюдать не приходилось. Крачка всегда отчаянно защищает свое гнездо, независимо от того, кто бы на него ни напал. За свою отчаянность и остервенелость она получила у эскимосов название — «казак», или «птица-начальник».
Где гнездуют розовые чайки и гнездуют ли они вообще на острове, нам выяснить не удалось.
В середине июля среди пернатого царства начинается период линьки. Заметно линяет только водоплавающая птица, и то почти исключительно самцы. Самцы белого и черного гуся, гаги, шилохвостой утки теряют все маховые перья и поэтому летать в это время не могут.
До нашего приезда на остров среди туземцев было распространено обыкновение — заготавливать впрок линную птицу. Убой ее проводился в крупных размерах. Птица, потерявшая возможность летать, сгонялась промышленниками к определенному месту, выгонялась на сушу, где ее ждали люди и собаки. Особенно это практиковалось в отношении гусей.
Летом 1930 года эскимос Таяна, живший на мысе Блоссом, заготовил больше 600 линных гусей. От убитой птицы брались только грудки, а все остальное выбрасывалось на съедение собакам. Грудки же нанизывались на нитки как бублики и развешивались на воздух — провялиться. Зимой я просил Таяна привезти некоторое количество из его запасов гусиных грудок для пробы. Оказалась, что грудки были малосъедобны, напоминая даже в дареном виде мочалу.
Вообще, птица во время линяния как бы переживает какую-то болезнь; она теряет жировой слой, а у гусей и мышцы становятся тощими. Остаются в них только кожа да кости, а мяса и жира мало.
Поэтому не только заготовка впрок, но даже обычный убой этой птицы для стола нерационален. Я воспретил туземцам заготовлять впрок линную птицу, тем более, что мяса на зиму можно найти сколько угодно. И, начиная с лета 1931 года, убой линных гусей не производился.
Самки же этих птиц линяют на крыльях; мы не наблюдали самок, не имевших возможности летать. Во время линьки самка ходит с молодью, гага сопровождает свой выводок, как правило, по воде и только для отдыха выходит на прибрежный песок или плавающие льдины.
Нам случилось встретить гагачий выводок в период интенсивной линьки. В случае нападения, «старуха» поднимается в воздух, летает вокруг на безопасном для себя расстоянии, а выводок быстро рассыпается в разные стороны.
Гуси же вместе с молодью пасутся на тундре и только при наличии опасности уходят в реку или в море. Мне однажды представилась возможность изловить несколько пуховых птенцов гусей. Но для этого я должен был основательно побегать. Гусыня все это время носилась над моей головой и тревожно кричала.
То же самое и в отношении шилохвостой утки. Если самцы шилохвостой утки, так же как все перечисленные птицы, теряют возможность летать, то самки летают во весь период линяния.
По окончании линьки часть самцов меняет свой наряд. Во всяком случае самец гаги меняет этот наряд довольно заметно; уже нет того блестящего наряда, которым он обладал в момент прилета на остров, нет этих тонких переливов красок на груди, шее и голове, — оперение становится серым и невзрачным.
Линька самцов других птиц происходит на крыльях — так же как и самок.
Молодь гаги, которую нам случалось наблюдать, вероятно, с момента появления из яйца сходит на воду и не уходит до тех пор, пока не поднимется на крылья.
Для целей коллекционирования нам пришлось добыть несколько экземпляров пушистых птенцов. Эти птенцы уже были исключительными пловцами, и изловить их было не так-то просто.
Поздней осенью, когда море уже начинало становиться, на воде появлялось большое количество молодых шилохвостых уток, но уже в таком возрасте, что они вот-вот полетят. Пуховых птенцов и в возрасте, непосредственно следовавшем за этим, ни одного раза ни нам, ни другим товарищам наблюдать не приходилось. Тоже не приходилось наблюдать и молодь чаек. Молодых чаек мы убивали уже на крыльях. Кайр и чистиков нам приходилось неоднократно встречать на воде вместе с подрастающим поколением, еще не умевшим летать в полупуховом одеянии.
Кайры и чистики откладывают, по свидетельству туземцев, по одному яйцу и, высидев их, выкармливают птенцов до определенного возраста в гнезде. Потом птенец, еще не умеющий летать, сходит на воду и уже не уходит с воды до тех пор, пока не поднимется на крылья.
Подрастающее поколение тундровой птицы, в частности куликов, поморников и других птиц, воспитывается целиком на тундре.
Молодые совы не уходят от гнезда до полного летного состояния. Уже полностью оперенные, хорошо передвигающиеся на ногах и перелетающие с места на место, они все же остаются у гнезда на попечении родителей. Летать они начинают не все одновременно, так как в разное время проклевываются из яйца. «Старшие» уже хорошо летают и по всем повадкам напоминают взрослых сов, а позже проклевавшиеся еще совсем не летают и даже не полностью оперены. Они разбредаются вокруг гнезда, но, как видно, только по «совершеннолетии» и по очереди покидают район гнезда.
Во второй половине августа вся тундровая птица и часть водоплавающей уже поднимаются на крылья. Мелкая тундровая птица начинает перепархивать с места на место. В это время ребятишки особенно много ловят их. Гуси тоже начинают упражняться в полете, а к концу августа все они сносно летают и стадятся для отлета.
Отлет происходит в последних числах августа и в начале сентября; он, впрочем, зависит в значительной степени от осени. В теплые осени гуси задерживаются дольше, дольше задерживается и мелкая птаха. Но птицы улетают рано, если осень наступает быстро.
1931-й год был годом, когда гуси начали свой отлет в первой половине августа. Весна этого года была крайне неблагоприятной, и гуси не имели возможности гнездовать. До второй половины июня стояли холода, часто пуржило, снег долго не сходил. Поэтому гуси улетели рано.
К середине сентября на острове почти совсем не остается птиц. Только в море попадаются чистики и кайры, да бургомистры вместе с молодью летают по побережью в поисках съестного. Появляется у берегов мелкий куличок-«пловунчик». Все остальные птицы уже улетели на материк, на юг.
К концу сентября обычно и эти птицы улетают. На воде остаются только гаги. Из центральной части острова на побережье начинает переселяться ворон. Большинство птиц, за исключении белых гусей, исчезает с острова как-то незаметно.
Тундра постепенно замирает, жизни становится в ней все меньше, все реже звучат птичьи голоса, и снова, как в прошлые годы, только крик ворона оглашает мертвеющие пространства.
Охота на птицу исключительно богата. С началом охоты на чистиков и до самого отлета мы всегда имели к столу вполне доброкачественную дичь. Вкуснее всего были гуси. Мясо их вкусно, нежно, без какого-либо специфического запаха или привкуса, противного для европейцев. Затем идут шилохвостые утки и чистики. При надобности можно, конечно, есть любую птицу, несмотря на привкус. Мы научились приготовлять таких птиц, как кайры, гаги, бургомистры, так, что делали их вполне съедобными и для тех, кто не выносил привкуса ворвани. Само по себе мясо этих птиц совершенно не обладает привкусом и запахом ворвани, но жир, накапливаемый ими в большом количестве, пахнет ворванью, как и жир всех тюленей. Особенно отличаются этим гага и кайра. Если их приготовить, как приготовляют обычную птицу, то тот, кто не привык к запаху ворвани, есть не будет. С нами такой случай произошел. Но если с гаги, предположим, снять кожу, чтобы удалить полностью жир, то она уже ничем пахнуть не будет и становится вполне съедобной. Когда к нам на остров 24 мая 1934 года прилетел самолет Фариха и люди прожили у нас четверо суток, мы все эти дни кормили их кайрами, и никто из гостей не пожаловался на запах ворвани.
