– Вы высоко себя цените, не так ли?

– Да, – без малейшего колебания ответил я.

– Почему вы так уверены, что мы не сможем остановить вас, если захотим?

Я улыбнулся.

– Мистер Синклер, последние полтора года вы только этим и занимались, но у вас ничего не вышло. Вам повезло, что мы охватываем только одиннадцать из ста регионов, а не то вы бы давно потерпели крах.

Он смотрел на меня в упор.

– Не могу понять, нравитесь вы мне или нет.

Я встал.

– Вы – человек занятый, мистер Синклер, поэтому не буду более отнимать у вас времени. Получаю я работу или нет?

– Какую работу? – спросил он. – Мне казалось…

– Мистер Синклер, если вы позвали меня лишь для того, чтобы посмотреть, кто желает вашей дочери спокойной ночи, то напрасно потратили и свое время, и мое.

Меня давно ждут на рабочем месте.

– Садитесь, мистер Гонт, – резко приказал он.

Я остался на ногах.

– Я намеревался предложить вам должность вице-президента, курирующего программы, но уже не уверен, что предложу.

Мои губы вновь разошлись в улыбке.

– И не предлагайте. Мне это не подойдет. Программами я занимаюсь уже три года.

Наши взгляды встретились.

– И какой пост вас бы устроил? Хотите занять мое место?

– Не совсем, – я продолжал улыбаться. – Я бы хотел стать президентом «Синклер телевижн».

– Вы, должно быть, шутите! – ужаснулся он.

– В бизнесе шутки недопустимы.

– Дэн Ритчи десять лет возглавляет Эс-ти-ви, а до того пятнадцать лет руководил «Синклер радио». Он один из лучших специалистов в отрасли. Неужели вы думаете, что сможете делать то, что делает он?

– И не собираюсь, – ответил я. – Его методы устарели. Они годились на радио, но телевидение – это совсем другое дело. Самому юному из ваших высших чиновников уже далеко за пятьдесят, а большинство телезрителей моложе тридцати и средний возраст уменьшается с каждым годом. Каким образом вы можете заставить их не переключать телевизор на другие каналы, если они давным-давно перестали слушать, что говорят им родители?

И я не собираюсь биться головой о стенку, пытаясь убедить старческую команду, что делать все надо, как я того хочу, а не иначе. Последнее слово должно быть за мной.

На меньшее я не согласен.

Он помолчал.

– Но где гарантии того, что вы будете слушать меня?

– Их нет, – я улыбнулся. – Но я заверяю вас, что существует авторитет, к которому я буду прислушиваться.

– Кто же это?

– Индекс Нельсена[4]. Сейчас Эс-ти-ви идет четвертой, вслед за тремя упомянутыми выше телерадиокомпаниями. Через два года мы будем первыми, в крайнем случае, вторыми.

– А если не будем?

– Тогда вы будете иметь полное право вышибить меня. Но и ниже мы не опустимся. Четвертое место так или иначе останется за нами.

Синклер долго разглядывал лежащие передо ним бумаги. А когда заговорил, голос его изменился. Теперь передо мной сидел отец Барбары.

– Вы намерены жениться на моей дочери?

– Это одно из условий получения работы?

Следующую фразу он выдавил из себя с трудом:

– А как же ребенок?

Я взглянул на него. Его рейтинг в моих глазах поднялся на добрых десять пунктов.

– Мы позаботимся об этом во второй половине дня.

– Доктор хороший?

– Лучший. Мы поедем в частную клинику в Скардейле.

– Вы позвоните мне, как только все закончится?

– Да, сэр. Обязательно.

– Бедная Барбара, – вздохнул он. – Она – хорошая девочка.

Ну как я мог сказать отцу, что его дочь перетрахалась с половиной Нью-Йорка и постоянно курит марихуану?

– Ребенок… ваш?

Я посмотрел ему в глаза.

– Мы не знаем.

Он отвел взгляд.

– Если доктор скажет, что возможны осложнения, вы не позволите ему оперировать?

– Нет, – твердо ответил я. – Пусть вам и покажется это странным, сэр, но Барбара мне небезразлична и я не хочу чтобы с ней что-то случилось.

Он шумно выдохнул и встал. Протянул руку.

– Я беру вас на работу. Когда вы сможете начать?

– Завтра, если вы не возражаете. Со старого места я уволился на прошлой неделе и уже передал все дела.

Впервые он улыбнулся.

– Завтра мне подходит.

Мы пожали друг другу руки, и я направился к двери.

А открыв ее, обернулся.

– Между прочим, какой это этаж?

– Пятьдесят первый.

– А на каком находился кабинет Ритчи?

– На сорок девятом.

– Я хочу, чтобы мой был на пятидесятом, – л вышел, притворив за собой дверь.

Я вновь нажал кнопку звонка. Из-за двери доносилась музыка, похоже, заглушавшая все остальные звуки.

Я толкнул дверь. Она открылась. Из гостиной валили клубы горьковатого дыма. Я мог словить кайф, пару раз глубоко вздохнув. Но вместо этого распахнул окна и выключил стерео. От резкого перехода к тишине даже заболели уши.

– Барбара! – позвал я.

Ответа не последовало. Затем до меня донеслось ее хихиканье. Я прошел к спальне, остановился на пороге.

Барбара в чем мать родила сидела на полу. С сигаретой, набитой марихуаной, во рту. Перед ней стоял высокий юноша-негр.

Он заметил меня раньше, чем Барбара. Лицо его разом посерело.

Барбара повернулась ко мне.

– Стив! – в голосе ее слышался упрек. – Ты напугал его.

– Извини, – я вошел в спальню.

Юноша весь сжался.

– Вы – ее муж?

Я покачал головой.

– Она – ваша девушка?

– Не болтай чепухи, Рауль, – встряла Барбара. – Он – мой приятель. – Барбара повернулась ко мне, вновь захихикала. – Ты сэкономил мне пятьдесят долларов. Рауль сказал, что ничего не возьмет с меня, если его член упадет раньше, чем через час.

Я достал из кармана две купюры, десять и двадцать долларов, и протянул их юноше.

– Сгинь.

Едва ли ему потребовалось больше минуты, чтобы одеться и пулей вылететь из квартиры. Я закрыл за ним дверь и вернулся в спальню.

Она вытянулась на кровати.

– Оттрахай меня, Стив. Он меня возбудил. Так хорошо сложен.

– Одевайся, – резко бросил я. – Нас ждут.

Тут она разрыдалась. Уткнулась головой в подушку, вздрагивая всем телом.

Я сел на кровать. Обнял ее.

– Я боюсь, Стив, – прошептала она. – Я так боюсь, что могу сойти с ума. Если они причинят мне боль, я умру. Я это знаю. Не выношу боли.

– Ни у кого и в мыслях нет причинять тебе боль, крошка, – успокоил ее я.

– Все утро я думала об этом и, наверное, выпрыгнула бы в окно, не приди Рауль, – она запнулась. – Меня сейчас вырвет.

Я помог ей подняться, отвел в ванную, поддерживал ее голову, пока она блевала над унитазом. Наконец приступ рвоты прошел. Теперь Барбара дрожала, словно от холода. Я накинул на нее махровый халат и прижимал к себе, пока дрожь не затихла.

– Я пришла в себя.

Я посмотрел на нее. Лицо бледное, но глаза уже ясные.

– Прими душ и оденься. А я пока сварю тебе кофе.

Она задержала меня.

– Ты получил работу, Стив?

Я кивнул.

– Я рада.

Я вышел из ванной, услышал, как Барбара пустила воду. На кухне нашел кофеварку и включил ее в сеть.

Во всех больницах мира комнаты ожидания, наверное, ничем не отличаются друг от друга. Разве что оттенками светлых тонов, да количеством кресел и диванов.

В очередной раз открылась дверь, но теперь доктор в зеленом хирургическом халате взглядом выискал меня среди прочих и кивнул.

– Пройдем ко мне, Стив.

Вслед за ним я вошел в маленький, отделанный дубовыми панелями кабинет. Он плотно закрыл дверь и повернулся ко мне.

– Более можешь не волноваться, Стив. С ней все в порядке.

У меня словно гора с плеч упала.

– Никаких проблем?

– Абсолютно, – он закурил. – Мы даже записали операцию в журнал. Удаление фиброзной опухоли. Ночь она проведет здесь. А утром сможет уехать домой.

– Можно мне позвонить?

Он кивнул, и я набрал номер Спенсера Синклера.