В последние два года Джейкоб обычно доводил транссостояние до заключительной стадии, той очистительной фазы, когда перед внутренним взором с болезненной ясностью проносятся давние образы, а две расщепленные половины мозга вновь пытаются слиться в единое целое. Этот процесс, однако, никогда ему не нравился.

Он был один, почти один. Остался лишь далекий гул людских голосов, едва различимые обрывки фраз, смысл которых он не мог разобрать. На мгновение Джейкобу показалось, что он слышит, как спорят Глория и Джонни, затем затараторила что-то непотребное Макой.

Он терпеливо убирал все эти звуки в ожидании того единственного, который всегда возникал с предсказуемой внезапностью — откуда-то издалека что-то кричал ему голос Тани, неудержимо, мимо его подставленных рук падавшей в бездну. Ее уже не было видно, а голос все звучал и звучал, эхом отдаваясь в двадцатимильной пропасти. На этот раз послышался не крик, а приглушенный шепот. Но Джейкобу он причинил нестерпимую боль.

Вдруг в голове вспыхнула карикатурная, гротескная версия происшествия у барьера. Джейкоб снова был среди поднадзорных, без машины. Бородатый человек в одеянии пиктского шамана протянул ему бинокль и властно кивнул. Джейкоб послушно взял бинокль и взглянул в том направлении, куда указывал ему бородач. Его глазам предстал силуэт автобуса, подрагивавший в потоках раскаленного воздуха. Автобус подъехал к остановке по ту сторону линии пограничных столбов, тянувшейся в оба конца до горизонта и за горизонт. Казалось, она упирается в само солнце.

Картина исчезла так же внезапно, как и появилась. С натренированным безразличием Джейкоб подавил искушение обдумать увиденное. На смену ярким образам пришла абсолютная пустота.

Тишина и тьма.

Он пребывал в глубоком трансе, полагаясь на свои внутренние часы, которые в нужный момент возвестят о том, что пора выплывать наружу. Медленно бродил меж очертаний, не имевших никакого значения, неподвластных ни описанию, ни воспоминаниям. Терпеливо искал ключ, который, как он знал, спрятан среди безликих теней и который он когда-нибудь непременно найдет.

Наконец наступил такой момент, когда исчезло абсолютно все, исчезло пространство, исчезло время, все поглотила безмерная пустота.

Внезапно эту спокойную пустоту пронзила острая боль, протаранившая все защитные слои, которые он возвел вокруг мозга. Потребовалось мгновение, сравнимое с вечностью, чтобы понять, что случилось. Боль явилась в виде ослепительной вспышки голубого света, ударившей по зрачкам даже сквозь плотно сомкнутые ресницы. Но уже в следующее мгновение, прежде чем он успел как-то отреагировать на нее, она исчезла. Какое-то время Джейкоб боролся с замешательством. Он пытался сосредоточиться исключительно на возвращении в сознание, но вместо этого в мозгу пульсировал поток панических вопросов.

Что вызвало эту голубую вспышку? Если нервные окончания вынуждены столь яростно защищаться, значит, что-то явно не в порядке! Где кроется и чем объясняется страх, на который наткнулось его подсознание?

По мере того как он выходил из транса, сознание медленно возвращалось к нему. Где-то над головой послышались шаги. Джейкоб выделил их на фоне шума ветра и моря. Пока он пребывал в трансе, они казались ему легким шорохом. Словно бы страус, выряженный в мягчайшие мокасины, осторожно вышагивал по траве.

Спустя несколько секунд после того, как боль отступила, Джейкобу наконец удалось выйти из состояния глубокого транса. Он открыл глаза. В нескольких метрах перед ним возвышалось странное существо. Прежде всего в глаза бросились гигантский рост и огромные ярко-красные глаза на белом лунообразном лице.

Мир раскачивался перед глазами.

Пальцы судорожно сжали края керамического столика, голова, словно налитая свинцом, тяжелой гирей упала на грудь. Джейкоб закрыл глаза. Что за чертовщина? Голова была столь тяжелой, что ему казалось: еще секунда, и шейные позвонки не выдержат и надломятся.

Он осторожно протянул руку, коснулся закрытых глаз и с трудом поднял голову. Чужак все еще был здесь. Значит, он и в самом деле существует. Джейкоб старательно удерживал голову в поднятом положении. Перед его глазами покачивался гуманоид двухметрового роста. Большую часть его тела скрывало светлое серебристое одеяние. Руки, сложенные на груди в жесте почтительного ожидания, поражали длиной и какой-то светящейся белизной.

Огромная круглая голова на несоразмерно тонкой шее слегка подалась вперед. Красные глаза, лишенные век, казалось, занимали половину лунообразного лица. Другая половина была отведена огромным складчатым губам. Между глазами и ртом затерялось еще несколько органов, предназначение которых для Джейкоба оставалось непонятным. Этот вид В.З. он встречал впервые.

Глаза чужака светились умом.

Джейкоб откашлялся, головокружение еще не прошло.

— Прошу прощения... Мы не знакомы, но, наверное, вы здесь, чтобы встретиться со мной?

Белая голова склонилась в глубоком почтительном кивке.

— Вы из той группы, с которой я должен встретиться по просьбе кантона Фэгина?

Снова последовал молчаливый кивок.

«Надо думать, это означает согласие, — мелькнуло в голове у Джейкоба. — Интересно, может ли он говорить?» Джейкоб попытался вообразить речевой механизм, скрывавшийся за этими огромными губами, и не смог.

Но почему этот тип все еще торчит здесь и ест его глазами? Не означает ли эта поза...

— Осмелюсь предположите: вы представитель подопечного вида и ждете разрешения заговорить?

«Губы» слегка раздвинулись, и Джейкоб заметил, как в глубине мелькнуло что-то ослепительно белое. Чужак снова кивнул.

— Тогда, прошу вас, говорите! Как вам, наверное, известно, люди не стремятся к строгому соблюдению протокола. Как вас зовут?

Голос был удивительно низким. Джейкоб отметил сильную шепелявость.

— Мое имя Кулла, шэр. Шпашибо за ражрешение. Меня пошлали убедитьшя, что вы не потерялишь. Вше уже шобралишь, и вы можете пойти шо мной. Но ешли вы еще не жакончили, то продолжайте швою медитацию.

— Нет-нет, пойдемте, и поскорей.

Джейкоб встал на ноги, его все еще пошатывало. Чтобы окончательно прийти в себя, он на мгновение закрыл глаза. Рано или поздно он обязательно выяснит, что же с ним произошло, но сейчас нужно было заняться тем, ради чего он здесь.

— Что ж, ведите меня.

Кулла повернулся и медленно поплыл к одному из боковых входов центра. По всем признакам, он принадлежал к подопечному виду, чей период ученичества под руководством опекуна еще не закончился. В галактической табели о рангах такая раса котировалась очень невысоко. Джейкоб, все еще плоховато разбиравшийся в этих сложных галактических отношениях, был рад, что по счастливой случайности человечество занимало в этой иерархии куда лучшую позицию, хотя статус его и отличался двусмысленностью и неустойчивостью.

Кулла, а вслед за ним и Джейкоб поднялись по каменным ступеням и подошли к большой дубовой двери. Кулла без стука распахнул ее и первым вошел внутрь. Из-за его спины Джейкоб увидел, что в комнате находятся еще два человека и два чужака. Один из чужаков, сидевший у ветвистого фикуса, напоминал небольшого лохматого медведя, другой походил на маленького ящера.

Джейкоб надеялся, что успеет разобраться в своих впечатлениях от необычной парочки раньше, чем они его заметят. Но уже в следующее мгновение кто-то окликнул его по имени:

— Джейкоб, мой дорогой друг! Как любезно с твоей стороны, что ты выбрался к нам!

Джейкоб узнал певуче-металлический голос Фэгина. Он с удивлением огляделся.

— Фэгин? Но где...

— Я здесь, друг мой.

Джейкоб взглянул на сидевших у окна. Люди и мохнатый чужак зашевелились. Ящер продолжал хранить каменную неподвижность. Джейкоб пригляделся повнимательнее и только сейчас сообразил, что фикус у окна и есть его приятель Фэгин. Серебристые листочки тихо звякнули, словно раздался легкий смешок.

Джейкоб улыбнулся. Всякий раз при общении с Фэгином у него возникала одна и та же проблема. У гуманоидов принято смотреть собеседнику в лицо, или по крайней мере на то место, что призвано заменять лицо. Обычно это место даже у самых неописуемых чужаков отыскивалось почти сразу.