Он не мог отделаться от ощущения, что в спальне есть еще кто-то, кроме него и девушки. Кто-то пестрый, мохнатый и хищный, со сверкающими угольками глаз.

«Это все нервы, распаленное стрессом воображение», – отмахнулся Лавров.

Постепенно Камилла втянулась в его игру. Их ноги и руки сплелись, дыхание смешалось, движения достигли общего ритма. Девушка прижимала его к себе, словно щит, который закроет ее от враждебного мира. Она отдавалась ему неистово, как в последний раз, как будто завтра уже не наступит.

В какой-то момент он забылся и вообразил, что обнимает Глорию, что это ее рот ищет его губы, что это она обвила его своими длинными нежными руками. Он хотел бы раствориться в ней, стать ее неотрывной частью…

Камилла никогда еще не испытывала такого страстного исступления. Внутри нее вспыхивали молнии, гасли и снова вспыхивали. Она стонала, кусала губы, чтобы не закричать. Молнии стали непрерывными и переросли в смерч, который подхватил ее и унес выше облаков, к звездам… и еще дальше, туда, где нет ничего, кроме сладостного восторга…

Лавров отдышался и заметил, что рядом с ним не Глория. Он опомнился, вздохнул разочарованно. Наваждение схлынуло, словно цунами, оставляя после себя обломки былого счастья. Камилла прелестна, порывиста и нежна, но она – не Глория. Другая. Какой бы юной и красивой ни была женщина, она – другая. Этот недостаток невозможно исправить.

– Невозможно… – вздохнул он и перевернулся на бок.

На прикроватной тумбочке стоял хрустальный графин с коньяком и бокалы. Лавров забыл принести из холодильника мартини. Коньяк так коньяк. Это даже лучше.

Он плеснул себе изрядную порцию и выпил двумя глотками. Камилле тоже не помешает выпить.

– Будешь? – спросил он, протягивая ей бокал.

Она прикрыла веки в знак согласия. Не могла говорить. Отголоски смерча все еще бушевали в ней, медленно успокаиваясь. Казалось, она поднимается на поверхность из пронзительной глубины. Из тьмы, заполненной золотыми сполохами…

Несколько маленьких глотков коньяка, и девушка опьянела.

– Спи, – прошептал Лавров, укрывая ее одеялом.

Он собирался принять душ, но стресс и бурные любовные ласки сморили и его. Тело отяжелело, отказывалось двигаться.

– Завтра, все завтра, – подумал он, проваливаясь в тревожную ватную черноту…

Санта, насупившись, убирал со стола. Хозяйка не притронулась к ужину, а он так старался. Запек судака в сметане, сварил малиновый кисель.

– Не дуйся, – улыбнулась она. – Все вкусно, просто у меня аппетита нет.

– Это из-за него вы так убиваетесь?

Глория поняла, кого он имеет в виду. Конечно же, Лаврова. Слуга решил, что она страдает от неразделенной любви. Чудак!

– Мне не безразлично, что с ним станется.

– Плюньте вы на этого клоуна, Глория Артуровна! Он вас не стоит.

– Он мой помощник, как и ты.

– Я предан вам душой и телом, – с воодушевлением изрек великан. – А этот прощелыга только огорчает вас. Небось опять влип в историю?

– Влип, влип… – обронила она, вставая. – Пожалуй, я спущусь в мастерскую, подумаю.

Она не сказала, о чем будет думать. «И так ясно, – рассудил Санта. – Всю ночь просидит в мастерской из-за этого недотепы. Не пивши, не евши. Будет ломать голову, как его вызволить!»

Прежний хозяин тоже, чуть что, спускался в мастерскую. Там особая атмосфера – магические кристаллы, бюсты великих людей, кувшины с джиннами. В каждом из семи медных сосудов запечатан «сулеймановой печатью» злой дух.

Санта побаивался этих кувшинов. Вдруг оттуда вырвется страшный узник? Как его потом обратно засунуть?

Вытирая с кувшинов пыль, слуга задерживал дыхание и едва касался тряпкой медных боков. Не дай Бог повредить печать!

Между тем Глория закрылась в мастерской и ходила из угла в угол, пытаясь успокоиться. Почему Лавров подвергает свою жизнь опасности? Неужели из-за денег? У него достаточно сбережений, чтобы пару лет жить, ни в чем не нуждаясь. Зачем же совать голову в петлю?

Она не ревновала его к молодой красивой девушке, с которой он спал. Она не хотела подсматривать в замочную скважину, – чужая спальня сама открылась перед ней. Беспечные, утомленные сексом любовники не подозревали, что принесет им хмурое утро.

На тумбочке у кровати стоял графин с коньяком…

– Еще и коньяк! – отметила Глория. – Сколько они выпили? Безумцы!

Как человеку предугадать свою судьбу? Он бредет на ощупь, словно слепой путник, который пересекает зыбучие пески.

Глория понимала, что не в силах помочь Лаврову, но от этого ей было не легче.

– Я же предупреждала…

Она опустилась на диван и сложила руки на коленях. Неужели то, что случится со спящим сыщиком и его подружкой, обусловлено забытым прошлым?

Триста лет назад в перуанских горах умерла в родах принцесса инков. Ее облачили в расшитое жемчугами и бирюзой платье, надели золотую корону, ожерелья, браслеты и похоронили на дне ущелья, охраняемого грозными индейскими богами. Она была прямой наследницей императора Атауальпы и женой бедного венгерского дворянина Себастьяна Бежевичи. Их тайно обвенчал католический священник.

Дочь принцессы и искателя сокровищ нашла свою смерть в средневековом замке Нидзица, построенном тевтонскими рыцарями. Глория на себе испытала, как это произошло. Убийца прокрался в покои беглянки и ударил ее ножом в сердце…

Сны Глории становились все реальнее. Это была как бы другая жизнь, протекающая в ночи. По ощущениям она мало отличалась от «настоящей» жизни. Засыпая, Глория погружалась в иной мир, весьма похожий на тот, к которому она привыкла. Разница состояла лишь в том, что во сне она была наблюдателем.

Стоило ей подумать о замке с квадратными башнями и внутренним двором, где проходили рыцарские ристалища, как она задремала… и тут же очутилась в готическом зале с кирпичными стенами и сводчатым потолком. «Переход» осуществился с опасной легкостью.

Группа туристов окружила экскурсовода. Это был мужчина преклонного возраста, седой, сутулый и в очках.

– Говорят, в замке обитает привидение, – по-польски произнес молодой парень. – Я прочитал об этом на указателе.

Странно, что во сне Глория понимала любой язык. Она скорее чувствовала, что хочет выразить человек.

– Так и есть, – подтвердил экскурсовод. – В этих стенах бродит неупокоенный дух принцессы Умины. Ее выследил и убил испанский шпион. Он переоделся слугой, проник в замок и заколол принцессу кинжалом. По преданию, ее призрак охраняет сокровища инков, закопанные где-то поблизости.

– Сокровища инков? – удивился турист. – Здесь, в Польше?

– Дальний родственник владельцев этого замка, некий разорившийся дворянин Себастьян Бежевичи бредил сокровищами, которые так и не смогли отыскать конкистадоры. Сей джентльмен удачи решил отправиться в Перу. Там он полюбил красавицу, которую в горах отбил у испанских солдат…

Глория уже знала эту историю и слушала вполуха, озираясь по сторонам. Не появится ли женский силуэт, который она встретила в прошлый раз?

– …Принцесса умерла родами, произведя на свет прелестное дитя, девочку, – продолжал экскурсовод. – Убитый горем отец поклялся отомстить небесам и встал на сторону индейцев в их борьбе против испанских завоевателей. Он обиделся на своего Бога, который остался глух к его мольбам и не сохранил жизнь его возлюбленной. Дочь свою Бежевичи в память о матери назвал Уминой. Она выросла и вышла замуж за инку из правящего рода по имени Тупак Амару. Ее муж при поддержке ее отца возглавил восстание коренных жителей Перу против колонизаторов. Оно было жестоко подавлено. Тысячи сподвижников Амару погибли, сотни были казнены. Точно неизвестно, как погиб сам предводитель. По одной из версий, его пытали и казнили испанцы, по другой – ему вместе с семьей удалось переправиться через Атлантику и спрятаться в Венеции. Там Амару выследили и убили, а его жена Умина с сыном и венгерский тесть снова бежали. Запутывая следы, они скитались по горам и долинам. Куда им было податься?