Джо все думал, как бы от слов перейти к делу, то есть к деньгам, но мысли в голову не шли. Словоизлияния Локки действовали на него как снотворное, почти парализующе. Он прилагал все усилия, чтобы окончательно не обалдеть от скуки: ерзал на кушетке, вытягивал шею, сжимал кулаки, щурился.

Телефон зазвонил только после одиннадцати. Джо воспользовался случаем и юркнул в ванную. Ему захотелось посоветоваться со своим отражением. А Локки громко, растягивая слова, вещал в трубку:

— Знаешь, какое совпадение… Мама, сов-па-де-ни-е. Отгадай, о ком мы только что говорили? Кого обсуждали, когда зазвонил телефон? Об-суж-да-ли… Да не осуждали… Об-суж-да-ли! Ну, говорили о ком? Ах, мамочка! Опять не включила слуховой аппарат? Какой ты надела? Этот не годится, носи «Акустикон»… А-кус-ти-кон! Мама, черт возьми, ну так же нельзя!

В ванной Джо ополоснул лицо и шею холодной водой и почувствовал себя лучше. Потом ткнулся носом в зеркало и, глядя в глаза своему двойнику, прошептал: «Когда этот сукин сын повесит трубку — действуй! Это приказ!»

Джо оглядел ванную — нельзя ли чего стибрить. На полочке лежала электробритва, но в кармане ее не унесешь — слишком большая. Да и не тащить же ее с собой во Флориду? В аптечке тоже не было ничего стоящего. Зато одеколону Джо воздал должное — снял сапоги, расстегнул рубашку и облился от души.

Потом прислушался. Локки заливался соловьем и, судя по всему, давать отбой не собирался. Джо снова повернулся к зеркалу — решил порепетировать.

— Слышь, мистер… как там тебя, Тони, что ли? Я вроде уже говорил, что у меня сынишка болеет. На юг его везти надо и скоренько. Вот. Да откуда я знаю, чем он болен? Еще младенчиком его паралич хватил. А сейчас из носа течет, дрожит, как осиновый листок, и весь мокрый. Да еще нога кривая. Вот я и думаю, Тони, что надо бы ему на юг, да побыстрее, а теперь слушай сюда. Слушай, сукин ты сын, слушай-а-ай!.. Тихо! — оборвал себя Джо и продолжал репетировать шепотом.

— Так вот, Тони, я чего сказать-то хочу. Мне, конечно, с тобой было чертовски приятно, аж уши опухли от твоей трепотни. Чуть ли не двое суток тебя слушал, удовольствия получил — выше задницы. А теперь ты меня послушай. Выкладывай денежки, да по-быстрому, если хочешь получить то, зачем меня позвал. В общем, кончай верещать, давай дело делать.

Локки сидел на кушетке, зажав рукой подбородок. Другая рука все еще лежала на телефоне. Он только что повесил трубку. Из глаз сочилась тоска.

— Ах, Джо, — пролепетал он, когда тот вернулся в гостиную, — я вел себя как дитя малое: кричал и, кажется, даже надерзил мамочке. Может, перезвонить и извиниться? Она терпеть не может, когда я так себя веду. Это нарушает ее душевный покой. Как вы считаете, я действительно нагрубил ей? Знаете что, давайте-ка выпьем по глоточку. — Локки потянулся к бутылке джина на столике для коктейлей.

— Я сам разолью, Тони, — предложил Джо.

— Благодарю, очень мило с вашей стороны.

Он налил полстакана чистого джина и сунул Локки. Теперь Джо стоял прямо перед хозяином, чуть не упираясь животом ему в лицо. Наступила тишина. Мало-помалу Локки забыл о Чикаго и стал возвращаться мыслями в Нью-Йорк. Молчание не нарушалось. Тут Локки понял, что прямо у него под носом — молодое крепкое тело, и на его лице отразилось овладевшее им возбуждение.

Джо улыбнулся и посмотрел на Локки. Тот встретил взгляд и тоже выдавил смешок. Джо удовлетворенно кивнул.

— Ну, Тони, что делать будем?

Тот поднял черные брови.

— Что вы сказали?

Джо похлопал себя по ширинке.

— Ты ж меня за этим сюда позвал?

— Ах! — воскликнул Локки, прижав руку к сердцу. На его лице читалось неподдельное страдание. — Как все сложно! Мне очень трудно, я не могу… Вы, молодые, просто безжалостны. И ты тоже… ты так красив… это какое-то мучение. Я знаю, ты — отличный, замечательный парень, Джо. Я это сразу понял еще на улице. А теперь… это неприличный жест… и в сочетании с твоей чистотой… это так мучительно… но так прекрасно! Ах, я этого не вынесу. Я не должен был звать тебя. Мне так хотелось быть порядочным, я старался изо всех сил, чтобы не стать отвратительным самому себе. Я думал, мы побеседуем, поймем друг друга, я, как старший товарищ, поделился бы с тобой своими мыслями… Пойми меня правильно, мне казалось, что мы воспарим над суетой… А, смешно!

Локки основательно хлебнул джина и, почти мгновенно опьянев, страстно заговорил:

— Я ненавижу жизнь, все в ней ненавижу. — Он рассмеялся, словно пытаясь обратить все в шутку, но тут же осекся. — Уходи, прошу тебя. Боже, как все сложно! Мои силы на исходе, умоляю, уходи, не мучай меня!

— Как это «уходи»? — опешил Джо. — Ты что, серьезно хочешь, чтобы я отчалил?

— Пойми меня и уходи… нет, останься… о нет, уходи, прошу тебя, заклинаю!

Локки схватил Джо за руку и сжал.

— Пожалуйста, не мешай мне стать на путь истинный, — взмолился он. — Иначе будет так, как прошлым летом, а я этого не хочу.

Джо кивнул. Разочарование было велико, но все же он понял слезные мольбы Локки. Он двинулся было к двери, но Локки вцепился в его руку.

— Джо, подожди. Приходи навестить меня завтра, договорились?

— Чего это я приду завтра, коли сегодня ничего не вышло? — буркнул Джо.

— Завтра все будет по-другому. И я буду другим. Я успокоюсь. Понимаешь, внезапно я почувствовал себя так плохо… трудно объяснить, ну, словно на меня летит бомба. Я и хочу, чтобы она упала, и боюсь этого! — Локки силился засмеяться, и опять ничего не вышло. — Ужасно! Слышишь, как бьется сердце? — Он сунул руку Джо себе под пиджак. — Все смешалось: транспорт ревет, на ужин приносят всякую дрянь, а я так хотел, чтобы все было хорошо, потом еще этот жуткий телефонный звонок… Поэтому я прошу, пожалуйста, приходи завтра!

Джо вырвал руку и пошел к двери.

— Я уезжаю во Флориду, — отрезал он. — Понял?

— Но так же нельзя! — Локки вскочил и потрусил за Джо. — Стоило встретить человека, который понимает меня, как никто другой, и вот он уходит… Послушай! Подожди! Мне хочется подарить тебе кое-что на дорожку. Можно? — Локки побежал в спальню.

Такому обороту Джо удивился и обрадовался. Он тут же расслабился, предвкушая наживу, и стал гадать, что же может подарить ему человек, у которого дом с видом на озеро, а на дне рождения мамочки играет струнный квартет.

Джо услышал, как в спальне открыли и закрыли ящик.

На пороге появился сияющий Локки. В кулаке у него было что-то зажато.

— Я буду очень рад, если мой подарок тебе понравится.

Джо уже подыскивал слова благодарности, хотя подарка еще не видел. Локки разжал пальцы. На ладони блеснул образок Святого Христофора.

— Пожалуйста, возьми.

Джо рассматривал образок.

— Бери. Может быть, ты не католик? Так это неважно. Он защищает всех путешественников.

Джо покачал головой.

— Ну, прошу тебя, — канючил Локки, — бери, ведь ты помог мне стать лучше.

Джо не сопротивлялся, когда Локки сунул образок ему в карман, но продолжал качать головой, даже после того, как обеспокоенный хозяин спросил, что с ним.

Джо уходил от Локки далеко не в лучшем настроении. Поднимаясь в «кресты», он гадал, как бы получше рассказать все Крысу.

«Знаешь, Крыс…», — начал он ласково, остановившись на четвертом этаже и глядя в окно на зимнюю луну. «Нет, лучше Рико. Значит, какое дело, Рико, — мысленно продолжал он, — не сработала моя мыслишка. Целый вечер угробил на эту паскуду и все без толку. Но зато подыскал дельце на завтра, так что поедем самое позднее дня через два. Ну, что скажешь?» Джо помотал головой. Нет, так не пойдет. Может, сказать, что часть денег достал, а остальное — завтра? Да, лучше так: Крыс, завтра будет еще двадцать и дело в шляпе.

Он вошел, уже готовясь выложить свою выдумку. Крыс не спал, просто лежал, глядя в потолок. Джо думал, что тот сразу же засыплет его вопросами о вечернем промысле, но Крыс даже не шевельнулся. Он молчал.