— Спасибо. У вас замечательный ребенок.

Лицо Пауля изменилось. Выражение невыносимой муки исказило его черты, но тут же исчезло, сменившись неподвижной маской. Лишь подрагивали побелевшие губы. Тонкие пальцы прикрыли глаза, как будто прогоняя невидимый призрак. С тяжелым вздохом он убрал руку. Разговор прервался, и гнетущая тишина, нависшая над столом, тянулась до окончания ужина.

Несмотря на некоторые странности по отношению к Дженни, Пауль Лэнгдон проявлял необычайную нежность и заботу о дочери. По ночам Дженни слышала звуки, которые постепенно научилась различать. Каждый вечер Мария отводила Варду в детскую, запирала дверь. И каждую ночь Пауль украдкой выскальзывал из своей комнаты, поднимался по узким ступеням и укладывался спать в спальном мешке возле камина. Дженни слышала скрежет ключа, когда он запирался изнутри в детской. Это было необъяснимо. От кого он оберегал дочь? И какой цели служил наружный запор на дверях? Дженни терялась в догадках.

Ее привязанность к Варде возрастала с каждым днем, и было тяжело видеть, как угнетающе действует на живой нрав ребенка странный распорядок замка.

Вскоре после получения разрешения на прогулки они сидели, нежась в теплых лучах солнца, возле фонтана и рассматривали книжку для раскрашивания.

— Какую картинку раскрасить? — Варда перелистывала чистые страницы.

— Какая тебе больше нравится.

— Вот эта леди, — пухленький пальчик уперся в стройную фигурку.

Дженни улыбнулась.

— Похожа на сказочную принцессу.

— Нет, на мою маму, — Варда открыла коробку с цветными карандашами.

У Дженни перехватило дыхание. До сих пор девочка никогда не рассказывала о своей матери, и Дженни не могла решить, стоит ли нарушать это молчание. Воспоминания не всегда приносят облегчение, и в некоторых случаях благоразумнее не добиваться ответа.

— Хорошо, мы будем раскрашивать твою леди.

Дженни поднялась и прошлась по двору, чтобы успокоиться.

За воротами виднелась пристань, Франц возился с мотором на корме баркаса. Из вечерних бесед Дженни знала, что Франц и Мария работают в семье с тех пор, как их совсем молодыми привезли из Старого Света, где у Лэнгдонов когда-то имелись обширные поместья. Рэй даже намекнул, что у Франца были неприятности с законом, и только переезд спас его от судебного преследования. Рабская преданность старого слуги была платой семье за эту услугу.

Дженни искала удобного случая, чтобы поговорить с ним или с его женой о Старом Свете, о тайнах, вероятно, связанных с прошлым графского семейства. Однако при редких встречах Франц почти не раскрывал рта и лишь невнятно ворчал что-то в ответ на ее приветствие. Что до Марии — она больше не повторяла своего зловещего предупреждения и в присутствии Дженни отмалчивалась, стремясь скорее исполнить порученную работу. Из прочих слуг оставалась только девушка, приезжавшая помогать по хозяйству раз или два в неделю из городка. Бедняжка, казалось, боялась собственной тени: не было случая, чтобы она осталась в замке на ночь. Однажды Дженни пыталась заговорить с ней, но девушка в испуге убежала.

Над головой хлопнуло окно, голос Марии позвал обедать. Отправив Варду умываться перед едой, Дженни принялась собирать разбросанные карандаши, книжки. Подняв книгу для раскрашивания, она с отвращением посмотрела на раскрытую картинку: сказочная принцесса была с ног до головы выкрашена в кроваво-красный цвет.

Эту страницу Дженни вырвала по дороге и, войдя в кухню, незаметно бросила в разведенный очаг. Однако воспоминание о красной фигурке еще несколько дней тревожило ее мысли.

Спокойное течение времени несколько омрачило неприятное происшествие. У медальона, который Дженни продолжала носить под платьем, распалась цепочка. Разрозненные звенья могли исправить в любой ювелирной мастерской, но для этого нужно было выбраться в город. Пока же, завернутый в носовой платок, медальон лежал в верхнем ящике комода, спрятанный в дальний угол. На какое-то время, занятая делами, Дженни совершенно забыла о нем. Прошло три дня, прежде чем она обнаружила пропажу. Слабая надежда, что она перепутала ящики, растаяла как дым после тщательного осмотра. Медальон исчез.

Досадность ситуации усиливалась тем, что о пропаже невозможно было спрашивать напрямик, не рискуя — в случае обнаружения — привлечь внимание Лэнгдонов к несовпадению выгравированных инициалов с ее собственными. Подозревать Варду… Вполне вероятно, что сломанный медальон нашла, убираясь в комнате, Мария и забрала, чтобы исправить.

Но тогда она непременно сказала бы об этом, мрачно подумала Дженни.

В тяжелых размышлениях прошел вечер. За ужином она несколько раз порывалась спросить о пропавшем медальоне, но в последний момент сдерживалась.

Ее беспокойное состояние заметила Беатрис Лэнгдон.

— Вы хорошо себя чувствуете? Вы бледны.

— Ничего серьезного, — Дженни заставила себя улыбнуться. — Слишком много читала после обеда. Легкая мигрень.

Сразу после ужина, извинившись, она вернулась в свою комнату. Словно в ожидании чуда подошла к комоду и открыла ящик, в котором хранился медальон.

Чудо свершилось: завернутый в носовой платок, медальон лежал на прежнем месте. Постояв в нерешительности, Дженни подошла к окну, распахнула оконные створки и, размахнувшись, с силой швырнула находку подальше, в темнеющий океан.

Запирать конюшню после того, как увели лошадей, угрюмо усмехнулась она, ложась в постель.

Она совершенно забыла о приглашении на охоту, которое сделал Рэй, и была удивлена, когда о нем напомнил Пауль.

— Я слышал, — обратился он к Дженни в один из вечеров, — что вы хотите участвовать в охоте на вепря?

— Да, — она кивнула, — мне говорили, что это потрясающее зрелище.

— Вам доводилось охотиться раньше?

— Нет, но я неплохо держусь на коне. К тому же меня вполне устроит роль зрителя.

— В охоте на вепря эта роль — самая трудная, — на его губах появилось подобие улыбки. — Если мама согласна не спускать с вас глаз, я не стану возражать против вашего участия.

— Я согласна, — голос Беатрис Лэнгдон выдавал энтузиазм, подобающий двадцатилетней девушке. Повернувшись к Дженни, она с восторгом объяснила: — В нашем роду страсть к охоте живет в крови. После Балкан здесь самые дикие угодья.

Дженни не пыталась скрыть своего изумления. До этой минуты ей и в голову не приходило, что чопорная и отчасти надменная владелица замка, целые вечера проводящая за вышиванием, может интересоваться столь рискованными развлечениями.

— О! — спохватившись, она перевела взгляд на Пауля. — Вы тоже едете?

Отрицательный ответ, готовый сорваться с его губ, повис в воздухе. Слабая улыбка осветила лицо, отразившись в серых глазах блеском ртути.

— Вы желаете, чтобы я сопровождал вас, мисс Бёрк?

Казалось, он поддразнивает ее. Пугливым зверьком промелькнула мысль, что каким-то непостижимым образом ему ведомы чувства, в которых Дженни боится признаться себе самой. Покраснев, она выдержала его взгляд и тихо произнесла:

— Да.

В первый раз за все время своего пребывания на острове она слышала его смех; густой, сочный звук заставил быстрее забиться ее сердце. Небрежным движением он поднес к губам свой бокал.

— Превосходно, выезжаем завтра утром. Рэй, распорядись, чтобы Франц приготовил лошадей до рассвета.

— Твоя дочь тоже собирается ехать, — заметил Рэй.

Пауль снова посерьезнел.

— Нет, об этом не может быть и речи, — он осушил бокал.

Атмосфера всеобщего предвкушения истончилась, в комнате повисла тишина. Чувствуя, как замирает сердце при мысли, что она вновь рискует рассердить Пауля, Дженни нарушила молчание.

— Мне будет приятно, если вы измените свое решение. Варда может сесть ко мне на лошадь, обещаю, со мной она будет в безопасности. У бедняжки так мало развлечений.

— Она права, — поддержала ее миссис Лэнгдон.

— К тому же, — вмешался Рэй, — запрет на охоту для Лэнгдона равносилен лишению жизни.