– Я пьян.

– Вижу, – ответила Лейла.

– Ты разрешишь мне войти?

– Конечно. Проходи. Сделать тебе кофе?

– Не хочу кофе. Хочу, чтобы ты села рядом. Хочу поговорить с тобой.

Он сел на стул, а она осталась стоять, глядя на него. Гость выглядел до такой степени грустным и подавленным, что вызывал сострадание. Лейла присела на край кровати, переполненная жалостью к нему. Рашид сидел, снова опустив голову, поникший. Несколько минут прошло в молчании.

– Что с тобой, Рашид?

Он ответил, глядя вниз:

– Я сидел в Литературном кафе. Ты помнишь?

– Конечно. Я не могу его забыть, потому что часто прохожу мимо.

– Я имею в виду – ты помнишь, как мы с тобой сидели там?

Немного помолчав, она ответила:

– Да, помню.

– В тот день скрипачка подошла к нашему столику и играла для нас. Наверно, она подумала, что мы влюбленные. – Рашид умолк надолго, слышалось только его неровное дыхание. Потом добавил: – Выяснилось, она была права лишь наполовину, потому что влюбленным оказался я один. В тот день я сидел напротив тебя и смотрел вниз, как сейчас, и говорил себе, что стоит мне поднять голову, посмотреть тебе в лицо, – и ты все поймешь. Ты не могла не понять! И я поднял голову, и посмотрел, и увидел, что ты отвернулась, не видишь меня, не чувствуешь моего волнения, не слышишь биения моего сердца! Тогда я сказал себе: «Ладно. Нужно что-то сказать». И я признался, что люблю тебя. Но ты … – он умолк. С трудом переведя дух, продолжил: – Я вспомнил эту сцену не сейчас, она вообще никогда не уходила из моей памяти. Но сегодня я увидел ее перед собой – не как мгновение, а как отрезок времени протяженностью в десять лет, проведенных нами вместе: мы сидим напротив друг друга, я пристально смотрю на тебя, а ты – на других.

И он неожиданно заплакал.

Лейла глядела на него с удивлением, любовью и жалостью. Она почувствовала себя очень виноватой, захотелось что-то сделать ради него, чтобы искупить свое прегрешение, каким-то образом избавить Рашида от этого горя, но Лейла не могла даже пошевелиться.

– Я все время спрашивал себя, – сказал он, немного успокоившись, – почему ты не смотришь в мою сторону? Почему отказала? Ты скажешь, что дело в Галине, – вздохнул Рашид, в глазах его все еще стояли слезы. – Это была самая злая шутка, которую сыграла со мной судьба. Но если бы ты не отказала, если бы ты согласилась, если бы… Почему ты не любишь меня, Лейла?

Он спрашивал, не поднимая головы. Лейла не отвечала.

– Я никогда не представлял себе такого поражения… Полный разгром… Я проиграл в борьбе. Потерпел неудачу в учебе. И превратился в одного из миллионов: только и делаю, что гоняюсь за деньгами день и ночь. Зачем? Я часто задаю себе этот вопрос – ведь я знаю, что деньги не способны дать мне и минуты счастья. Может быть, они приносят мне лишь избавление. Ты не знаешь, как я боюсь вечера, когда ложусь в постель, горько сожалея о том, что еще один день прошел впустую. Я боюсь этого чувства и хочу, чтобы скорее настало другое утро, чтобы вновь окунуться в работу, а ночью опять закрыть глаза в надежде уснуть. Я закрываю глаза, пытаясь забыть о том, что я неудачник, что все мои планы рухнули, я женился на дурной женщине, занимаюсь не своим делом, живу неправильно, а женщина, которую я люблю, о которой не переставал думать никогда, способна любить всех, но только не меня!.. Я чувствую себя утопленником…

Рашид поднял голову и взглянул на Лейлу.

Глаза его были полны слез.

Лейла с трудом понимала, что за чувства одолели и потрясли ее в ту минуту. Она подошла к нему, села рядом и обняла его. Эти чувства, хлынувшие из тайников ее души, из неведомых глубин, пробудили в ней странную любовь, отчаянное желание поддержать Рашида, протянуть руку помощи и даже принести себя в жертву ради него.

Он обнял ее, дрожа всем телом, потом повернул к себе ее лицо и поцеловал в губы. Он еле дышал, и, казалось, был на грани припадка. Лейла не сопротивлялась поцелую, чувствуя, что не в состоянии отвергнуть его, не имеет права. Рашид умрет, если она его отвергнет. Ей показалось, что он в самом деле не переживет ее отказа.

Она вдруг поняла, что не способна отвергнуть его и не желает этого. Она подчинится Рашиду во всем, даже если он пойдет дальше. Ей хотелось сказать: «Возьми меня и успокойся немного, и не плачь, не будь таким слабым, не отчаивайся, не умирай». Ей хотелось отдавать, а сделать это одними словами невозможно.

В те минуты – это были действительно странные для нее минуты – ее охватила настоящая любовь, и она отдала ему свое тело, казавшееся бесчувственным. У нее появилось странное ощущение: она обнимала и целовала его, закрыв глаза, и видела его в своем воображении, но не таким, каким он был сейчас. Она видела, как Рашид останавливает ее на улице, чтобы застегнуть ей верхнюю пуговицу пальто, как это обычно делают отцы. Увидела его стоящим на пороге ее комнаты со свечами в руках. Он вручил ей свечи и тут же ушел. Она же мечтала услышать от него хоть какие-то слова, – любовное признание, например. Но он ушел, ничего не сказав.

Она ничего не понимала.

– Я люблю тебя! Люблю тебя, Лейла! – услышала она голос Рашида.

Лейла не ответила, хотя чувствовала, будто погружается в чистый источник абсолютной, необыкновенной любви. В те минуты он был для нее не просто несчастным влюбленным, а человеком родным и близким – любимым, братом, отцом, другом и даже родиной. Все ее чувства обнажились в один момент, и она увидела перед собой лишь его одного, вот-вот готового утонуть в бушующей волне. Его нужно было спасти во что бы то ни стало, но у Лейлы не было ничего, кроме ее тела. И она протянула его как спасательный круг.

Она не решалась открыть глаза, но ощущала руки, раздевающие ее, пылающее тело Рашида, которое захватывало ее…

Лейла не испытала телесного наслаждения. Высшее наслаждение заключалось в другом: ее тело словно превратилось в частичку души, окрыленной и светлой, соединившейся с Рашидом, чтобы влить в него чуточку жизни.

Они лежали рядом и молчали… Каждый смотрел в потолок, а время шло, будто лишившись смысла, и, казалось, у них не осталось даже мыслей. Все растаяло, растянулось, стало невесомым и бестелесным.

Лейла не знала, как долго они пролежали в тишине, пока не заметила, что дыхание Рашида стало ровным. Он уснул. Она накрыла его и некоторое время смотрела на него. Он дышал ровно, но тело его вздрагивало время от времени. Она подумала вдруг, что если он предложит ей пожениться, она согласится.

Наутро, открыв глаза, Рашид в первый момент не понял, где находится. В памяти пронеслась лента вчерашних событий, но он не сразу поверил в случившееся, решив, что это был сон. Взгляд его упал на шкаф с висящим на нем зеркалом. Он медленно повернулся и увидел, что Лейла действительно спит рядом. Она лежала спиной к нему. Он смотрел на нее и не мог осмыслить случившееся: она действительно спала с ним.

Голова была тяжелая, словно от мыслей, нахлынувших и камнем оседавших, причиняя невыносимую боль. Рашид не мог понять, чего желал больше: вернуться в сон (случившееся все еще казалось ему сном) и, протянув руку, притянуть к себе Лейлу и обнять, или вновь закрыть глаза и уснуть надолго, убежать от головной боли, мучительных мыслей и вопросов. Вдруг он вспомнил о Фаресе и в панике вскочил: неужели малыш провел ночь один в доме? Няня иногда остается дольше обычного, пока не вернется Рашид, но никогда не соглашается остаться на ночь, – муж запрещает.

Рашид начал поспешно одеваться. Он был взволнован, но в то же время рад тому, что нужно уходить. Тем самым можно избежать тяжелых вопросов.

Лейла проснулась, когда он вставал с постели. Поднявшись, она посмотрела на него с удивлением. Рашид не удостоил ее того внимания, которого она ожидала, и молча продолжал торопливо одеваться.

– Ты уходишь? – спросила она удивленно.

– Да. Я волнуюсь за Фареса. Надеюсь, няня осталась с ним на ночь, – ответил он, не глядя на нее.

Рашид будто избегал взгляда Лейлы. Сомнение кольнуло ее. Собравшись, он направился к двери, на полпути остановился, подумал о чем-то и, ничего не сказав, вновь поспешил к выходу.