И кошмар, наконец, закончился. Настя и ее друзья не смогли вызвать на волю зверя, спрятавшегося внутри Андрея. Он сумел обуздать его, но в то же время чувствовал, что перестал быть самим собой.

Этим подонкам удалось изуродовать его. Картина, где он вместе с ними содрогается в безумном экстазе, продолжала его преследовать. Это переживание поразило и преобразило Андрея, но вместе с тем вызывало какое-то ужасное чувство: оно жалило, кусало, терзало и медленно пожирало его. Он чувствовал, будто в действительности они взяли над ним верх и завладели им. Они, а не он.

Неожиданно Андрея охватило неодолимое желание бежать – туда, где не было бы ни людей, ни улиц, ни домов, ни деревьев. Туда, где нет абсолютно ничего и никого. В пустыню.

Рашид имел привычку оставлять деньги Галине без счета, не спрашивая, на что она их тратит, пока однажды он не обнаружил, что жена, властная по натуре, стала смотреть свысока на других, в том числе и на него.

Ей больше не нравилось, как одевается Рашид, как он ест, ходит и даже разговаривает. Она нашла себе новых друзей в спортивном клубе, где бывала ежедневно, – из тех, кого Рашид терпеть не мог. Когда однажды в выходной день Галина пригласила их в дом, Рашид не выдержал и, взяв сына, отправился с ним на прогулку.

Когда они вернулись, Галина с гневом обрушилась на мужа.

– Ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу такие посиделки, – ответил он. – Вам не надоедает болтать о пустяках.

– Да, я прекрасно знаю, что ты не умеешь жить, и тебя интересует только самое мрачное. Я думаю, ты делаешь вид, будто интересуешься важными проблемами, чтобы скрыть свою неспособность радоваться жизни. Ты до сих пор не научился танцевать, и все, что не умеешь делать сам, называешь притворством. Ты не замечаешь, что большую часть времени ходишь в одних и тех же брюках и одной и той же сорочке? О других вещах не хочу даже говорить. Может быть, ты не догадываешься, но я вынуждена сказать, что ты часто ставишь меня в неудобное положение своим поведением и видом, когда выглядишь так, словно живешь вдали от цивилизации.

Рашиду становилось невыносимо жить с Галиной, но он продолжал терпеть ее присутствие, как делал это всегда, примирившись с предопределенностью и неизбежностью. Ощущение неизбежности укрепилось еще больше с рождением сына.

– Если бы не ты, я бы не прожил с ней больше ни минуты. Это несчастье, которое повторяется изо дня в день. Как жалко, что она твоя мать! – говорил он по-арабски маленькому сыну, который ничего не понимал.

– Может быть, ты ругаешь меня? – спрашивала догадливая Галина, прислушиваясь к словам мужа.

– Нет. Я жалуюсь ему на плохую погоду.

Рашид с предельной ясностью видел недостатки жены, но не замечал главного – ее измены.

За короткое время она сбросила много килограммов при помощи препаратов, подавляющих аппетит. Но эти средства были не всесильны, и она вновь жадно набрасывалась на еду. В этих случаях Галина находила другое решение и выпивала травяной отвар, побуждавший кишечник освободиться от съеденной пищи прежде, чем она успеет перевариться. И проводила в туалете столько же времени, сколько провела за столом.

Ее новая жизнь заслуживала подобных жертв. Галина приобрела стройность и стала выглядеть элегантно, одетая по последней моде, с сумкой на плече, сделанной из той же кожи, что и туфли – змеиной. Она пользовалась самыми дорогими духами, но распространяла вокруг себя лишь один густой запах – запах денег.

Когда она приходила в спортивный клуб, Вадим – парень-массажист – выходил из кабинета, чтобы встретить ее с почестями, как встречают важных персон. Он помогал ей снять все: от шубы из тигровой шкуры до французского нижнего белья.

– Тело должно быть абсолютно голым. Оно должно дышать, иначе не будет пользы от массажа, – сказал Вадим, когда Галина впервые пришла к нему на сеанс.

В тот день массаж окончился без всякой пользы. Его горячие руки возбудили ее до такой степени, что время от времени ей хотелось повернуться и привлечь его к себе. Но она удержалась, пытаясь следовать золотому правилу, которому научило ее новое время: раз у нее есть деньги, она может получить все, даже влечение к себе, не подвергая себя риску быть отвергнутой. Но на втором сеансе Галина не устояла перед волнующими прикосновениями. И в тот момент, когда Вадим массировал ей спину, повернулась и, схватив его за руку, произнесла, задыхаясь от страсти:

– Помассируй меня по-другому!

Она стала задаривать его, чтобы он так же щедро продолжал любить ее. Для нее наступили воистину золотые дни. Никогда раньше Галина не была такой желанной. Кроме Вадима, у нее появились другие любовники, которых она набирала без малейшего сомнения в том, что ей откажут. Сексом она занималась с такой же алчностью, с какой набрасывалась на еду, одежду и все новое, появляющееся ежедневно на витринах магазинов, – без стеснения и преград, так как владела деньгами и могла купить все. Случалось, если мужчина нравился ей, она решала завладеть им, иногда – сразу же, после знакомства, как было на вечеринке, устроенной в ресторане ее подругой. В ту ночь Галина возжелала одного из приглашенных парней. Молодой человек танцевал возбуждающе. Заметив ее взгляд, пригласил на танец.

– Спорю, что ты возбудил своим танцем всех женщин, – сказала она, обвивая руками его шею. Аромат его одеколона, смешанный с легким запахом пота, еще больше разжигал похоть.

– Из них всех меня интересует только одна, – ответил он.

– Тогда зачем ты ее мучаешь?

Они ускользнули с танцплощадки. Галина взяла его за руку и неожиданно затащила в туалет.

Они занялись сексом на унитазе. Она задыхалась, по телу струился пот.

С того раза любовник стал приходить к ней по первому зову. Она, со своей стороны, не жалела для него подарков.

Рашид, по горло занятый работой, не мог сомневаться в ней. Жена не оставляла ему такой возможности, продолжая роптать и жаловаться. С мрачным выражением лица открывала дверь, когда он возвращался поздно вечером. Если заболевал ребенок, и ей одной приходилось вести его к врачу, устраивала громкий скандал:

– Я – как мать-одиночка – воспитываю сына одна!

Но, в конце концов, Рашид не мог не заметить ее долгие отлучки и то, что ребенок большую часть времени остается с няней.

– Не понимаю, зачем нужна няня. Ты не работаешь и совершенно свободна, – сказал он недовольно как-то вечером, когда, придя домой, нашел ребенка, как обычно, с няней. Он тогда с нетерпением ждал прихода Галины, которая вернулась только в одиннадцать вечера.

– Естественно, ты не видишь надобности держать няню, потому что, по-твоему, я не должна никуда ходить, а лишь сидеть дома: убирать, стирать, готовить и заниматься ребенком, – ответила она.

– Я этого не говорил. Я просто заметил, что ты не работаешь. Если бы ты ходила в офис, вопрос бы так не стоял.

– Да, не работаю. Но я не хочу провести жизнь взаперти, ожидая твоего возвращения к полуночи.

– Ладно, ладно. Ты права, я согласен. Пойду спать.

Рашид старался не вступать с женой в спор, зная заранее, чем он закончится: Галина сразу повысит голос и начнет осыпать его обвинениями, взятыми из воздуха. Проснется ребенок и заплачет, но она не успокоится и не умолкнет до самого утра.

И хотя в ту ночь он постарался избежать скандала и ушел спать, она не переставала громко возмущаться. Затем пришла в спальню, где он лежал, укрывшись с головой, и, подойдя к нему, резким движением стянул с него одеяло и бросил на пол. Рашид лежал беспомощный, свернувшись калачиком, и ничто не могло защитить его от ее яростного крика:

– Я знаю, что ты не согласен! Тебе просто не хочется разговаривать со мной!

– Я устал и хочу спать.

– Слушай, я знаю, что мое поведение тебе не нравится, – по той простой причине, что ты не любишь современных женщин. Я знаю, в какой среде ты воспитывался. И, наверное, жаждешь, чтобы я жила как твоя мать, которая выходит из дома только по праздникам и всю жизнь думает лишь о том, как угодить мужу и детям. Я не такая! Понимаешь? Я не такая! Раньше ты казался другим, а теперь, когда жизнь стала открытой и цивилизованной, я вижу, ты стал беспокоиться. Иногда я догадываюсь, что ты хотел бы держать меня взаперти, и чтобы при выходе на улицу я закрывала лицо, так? Говори же! Я знаю, что ты думаешь об этом!