Андрей мог бы стерпеть ее гнев и договориться мирным путем – обещать отблагодарить или сразу раскошелиться на небольшую сумму, но в ее облике, пылавшем злобой, он увидел еще одно олицетворение той мрачной атмосферы, которая висела над городом и сеяла в душе отчаяние и безысходность. И он ничего не пообещал, не стал договариваться, а лишь проговорил, бросив на вахтершу грозный взгляд:

– Вам лучше пропустить меня.

И – странное дело – она вдруг подчинилась и отступила, хотя затем начала вновь ворчать ему вслед. Старуха брызгала слюной, а ее разъяренные глаза готовы были выскочить из орбит.

Она пригрозила, что вызовет милицию, и Андрей, уже не видя ее, ответил: «Делайте что хотите!» Но она ничего не предприняла, а лишь продолжала осыпать его угрозами и ругательствами.

Общежитие пустовало. Стоял август, студенты разъехались на каникулы, администрация общежития ушла в отпуск, и даже воздух общежития, казалось, был на каникулах. Андрей ощутил застарелый запах, исходивший от стен, пола и потолка, и удивился, как он, прожив здесь шесть лет, ни разу не почувствовал вони. Но, несмотря на противный запах, воспоминания о прошлом нахлынули на Андрея с такой силой, что по телу пробежали мурашки. Он вспомнил, как ходил здесь, поднимался и спускался по этой лестнице, прибегал ко всяким уловкам, чтобы воспользоваться телефоном-автоматом, не опустив в него двухкопеечную монету. Вспомнил Рашида, их совместные похождения, вспомнил кухню, и, когда заглянул в нее, ему в нос ударил нестерпимый запах гнилых отбросов. Вспомнил, как на этой кухне частенько охотился за девушками.

Комнату Лейлы, где она жила в год обучения на подготовительном факультете, теперь занимали абитуриентки, готовившиеся сдавать вступительные экзамены.

«Естественно, что она переселилась в другую комнату, когда окончила языковой курс, и, может быть, даже сменила несколько комнат. Но где же она остановилась, в конце концов?» – размышлял Андрей. Он не нашел никого, кто сумел бы ответить на этот вопрос, хотя обошел несколько комнат. Большинство из них пустовали, а из открывавшихся дверей выглядывали незнакомые ребята, и никто из них не знал Лейлу.

Проведя больше часа в ожидании неизвестно кого и чего, он наконец встретил студента, который сообщил, что Лейла уже год как не живет в общежитии, а снимает где-то квартиру. Но адреса той квартиры парень не знал.

Андрей хотел спросить о Рашиде, но он почему-то не сделал этого и промолчал. И решение пришло само собой: он спросит о Лейле в деканате по обучению иностранных студентов, – наверняка там в курсе, как обстоят у нее дела.

– По-моему, она уехала недели две назад, – ответила сотрудница деканата, сверившись с записями.

Служащая возвратилась к своим делам, а Андрей все стоял и молчал.

Она удивленно повернулась:

– Что-нибудь еще?

– Нет, – он собрался уходить, но у двери остановился и спросил снова: – Она не вернется?

– Думаю, что нет.

К несчастью, многие работники деканата были в отпуске, а она, поступившая сюда недавно, не располагала сведениями ни об одном из студентов.

Андрей вышел и медленно пошел по коридору, положив руку в карман, а в другой держа сумку. Возле окна он остановился. Его охватило горькое разочарование, смешанное с недоумением: как он мог не приезжать сюда целых шесть лет?

День был светлый и жаркий, и все в нем казалось предельно ясным – до такой степени, что не оставалось никакого сомнения: Лейлы здесь нет, а город теперь мрачный и унылый. Целый час Андрей бесцельно бродил по улицам и слышал, как отголоски его мыслей отдаются в душе жалобной мелодией.

Часов в одиннадцать он позвонил предпринимателям и договорился о встрече. Андрей провел с ними несколько часов, и они договорились по ряду вопросов.

Он закончил свои дела к шести вечера, а поезд на Москву отходил в полночь. Как ему провести ближайшие шесть часов? В деловом отношении поездка его, скорее всего, была удачной, но в остальном оказалась безрезультатной. Ему не удалось найти ни одного из прежних друзей по институту – коренных ленинградцев: двое из них поменяли место жительства и телефонные номера, некоторые не ответили на звонок, а у других телефоны были без конца заняты, а может – отключены. Не нашел он также никого, кто бы мог свести его с Рашидом. «Наверное, тоже уехал», – подумал Андрей, забыв справиться о друге в деканате. В итоге его охватило отчаяние.

День был исключительно белый, и казалось, солнце не зайдет никогда, и он останется блуждать как чужой, ожидая конца унылого дня, в городе, к которому испытывал любовь и привязанность.

В восемь часов Андрей решил отправиться на вокзал, намереваясь просидеть там оставшееся до отъезда время. Зайдя в метро, вдруг резко остановился: ему показалось, что среди бомжей, сидящих неподалеку от входа, мелькнули знакомые глаза. Он быстро вернулся и убедился, что был прав. Сама Светлана Аркадьевна, мать его друга по институту, сидела на земле среди бродяг. Андрей узнал ее, несмотря на жалкий вид: она выглядела сильно похудевшей и изможденной. «И все-таки есть в человеке то, что не стареет и не меняется, – взгляд», – подумал он, глядя на нее с удивлением.

Она тоже смотрела на него изумленно, не узнавая.

– Вы Светлана Аркадьевна? – спросил Андрей, желая убедиться окончательно.

Она ответила кивком головы, все еще недоумевая. Он добавил:

– Я Андрей, друг Саши. Вы не узнаете меня? Я всегда приходил к вам домой вместе с Сашей, и мы занимались. Вы угощали меня такими вкусными пирожками с капустой, которые сами пекли.

Она кивнула головой и отвела взгляд.

– Светлана Аркадьевна, что с вами? Почему вы сидите здесь?

– Сашу убили.

Они молчали несколько минут: Андрей смотрел на нее, а она глядела в пустоту. Потом он протянул руку и помог ей встать. Они направились в соседний парк. Шагали бок о бок и снова молчали.

Они присели на скамейку. И, помолчав еще несколько минут, Андрей спросил:

– Как это случилось?

Светлана Аркадьевна, вопреки его ожиданиям, рассказывала без слез. Ему хотелось, чтобы она заплакала, но та говорила сдержанно, будто рассказывала о ком-то постороннем, а не о своем сыне:

– После окончания института Александр не захотел заниматься медициной, особенно при таких низких зарплатах, которые к тому же не выплачивают в срок. И пошел работать к предпринимателю, торговавшему металлами.

Потом я узнала, что у этого предпринимателя проблемы с мафией, и его несколько раз пытались убить. Я умоляла Сашу оставить эту работу, но он всегда успокаивал меня, говоря: «Я всего лишь мелкий работник, никого не интересую, ты за меня не переживай». Но я все равно переживала… А позже мне сообщили, что Александр убит, – выстрелом в голову… Сказали, что его убили по ошибке, и пуля предназначалась его хозяину. Я сделала все возможное, чтобы следствие продолжалось, взяла денег в долг у всех знакомых, чтобы заплатить следователям. Но в итоге убийцу не нашли, и дело закрыли.

Помолчав некоторое время, Андрей опять спросил:

– А как вы дошли до такого положения?

– Мафия отобрала у меня квартиру.

Она сказала об этом спокойно, и Андрей не стал спрашивать, как это произошло. Захват бандитскими группировками квартир, особенно расположенных в оживленных районах города, уже не вызывал удивления ни у кого.

– Вы голодны? – спросил снова Андрей после долгого молчания.

– Да, – ответила Светлана Аркадьевна.

Он повел ее в ближайшее кафе, но работники, увидев ее жалкий вид, отказались впустить. Тогда Андрей купил ей порцию шаурмы и бутылку сока, и они вернулись в парк. Она ела медленно. И, закончив, долго глядела на горизонт, а затем заговорила вновь, но совсем на другую тему:

– Эти теплые светлые дни напоминают мне те времена, когда мы ездили на юг. После войны – на уборку урожая. Ехали в грузовых поездах, без малейших удобств, но никто из нас не обращал на это внимания. Наоборот, нас радовало все: солома, на которой спали, зеленые леса и луга за окном, комплименты, которые бросали нам, девушкам, парни, стоящие на перронах. Нам казалось, будто вся земля и все вокруг – наше, все люди родные, а хлеб, который мы соберем, будут есть дети на далеком севере. Мы чувствовали себя настоящими победителями и хозяевами, когда пели «Катюшу», и голоса наши заглушали шум поезда.