Столь резкое изменение тематики и формы галльского изобразительного искусства было связано с действием сложного комплекса факторов. Немаловажную роль сыграло влияние церкви, которая всячески подчеркивала превосходство духа над плотью и объявляла греховным всякий интерес к человеческому телу и его изображению. Но, вероятно, не меньшее значение имела специфика присущего «варварам» видения мира. Именно цвет и цветовая гамма были излюбленным изобразительным средством у германских народов. Не случайно именно тот или иной цвет играл у многих из них роль охраняющего талисмана. Что же касается линии, формы, то они обычно передавались не в своем реалистическом воплощении, но в сильно деформированном, вытянутом или искаженно угловатом виде. Отсюда превращение фигур зверей в чудища, вплетение их в сложный орнамент, порой с трудом поддающийся расшифровке. Нерасчлененность рисунка, смешение в нем самых различных сюжетов и тем — характерная черта франкского искусства, связанная с синкретизмом общекультурных представлений германцев того времени. По своему содержанию рисунки часто были рассчитаны на то, чтобы произвести на зрителя устрашающее впечатление. Выполняя роль талисмана, они должны были отпугивать врагов, «охранять» и оберегать от опасностей.

Лишь в VII в. начинается возрождение антропоморфного искусства. Благодаря влиянию церкви важнейшими темами этого искусства было изображение человекоподобного божества или библейских сюжетов.

Более двух веков ученые вели спор о роли германских и римских институтов в истории меровингской Галлии. Спор этот продолжается и поныне, хотя хронологические его рамки значительно расширились, а постановка вопроса в корне изменилась: вместо противопоставления германских и романских порядков в историографии сложилась тенденция отрицать самый факт социального перелома, связанного с германской колонизацией[50].

Углубленный анализ фактического материала заставляет, однако, отказаться как от упрощенного подхода родоначальников дискуссии, требовавших признать определяющее значение либо только франкского, либо только романского начала, так и от концепции «подобия» римского и германского обществ. Трудами многих исследователей (в том числе историков-марксистов и прогрессивных западных ученых) выяснено, что, как это отмечалось выше, между галло-римскими и франкскими распорядками существовала принципиальная разница. Прямая преемственность в социальном развитии Галлии в V–VII вв. оказывалась поэтому исключением, а не правилом. Но подспудное влияние римского наследия было огромным. Оно обнаруживается во всех районах Галлии. Его интенсивность и значение для путей социальной эволюции зависели от конкретно-исторических условий, существовавших в той или иной области. Действительную роль галльских, римских и германских институтов в становлении общественного строя франков можно поэтому определить только при тщательном учете локальных особенностей, и прежде всего различий между севером и югом Галлии.

Однако, каково бы ни было соотношение германских и романских элементов в том или ином районе Галлии, повсюду смысл социальной перестройки, пережитой после падения Рима, состоял в постепенном переходе к новой общественной системе — феодализму.

С этой точки зрения рассматриваемый период повсеместно был временем глубокого общественного переворота, опережавшего по времени своего осуществления многие соседние страны.

Наследники Хлодвига сохраняли за собой титул франкских королей более двух с половиной столетий — до середины VIII в. фактически, однако их власть довольно быстро ослабела, а территория, на которую она распространялась, — сузилась. Ряд завоеванных в начале VI в. территорий перестает подчиняться франкам. В конце VII в. восстанавливается в качестве независимого герцогства Аквитания. Почти полностью отделяется Прованс. В Арморике усиливается государство бриттов, правители которых объявляют себя королями и значительно расширяют свои владения. Под властью франков к концу VII в. остаются реально только земли между Луарой и Рейном. Но и эта область не сохраняет единства. Внутри нее складываются три самостоятельных франкских королевства — Австразия («Восточное государство»), Нейстрия («Новое западное государство») и Бургундия, которые ведут между собой постоянную борьбу.

Этот ход событий был естественным и неизбежным следствием сложившейся в Галлии (особенно в северной ее половине) социальной системы, о которой мы уже говорили выше. Усиливавшаяся земельная знать всячески стремилась к укреплению своей власти, к расширению своих владений. Франкские короли могли поэтому рассчитывать на поддержку знати только ценой передачи ей все новых прав, все новых пожалований. По мере того, как земельные ресурсы франкских королей истощались, росло самовластье знати, и сами короли оказывались нередко игрушкой в руках наиболее могущественных аристократических родов.

В VIII в. распад и раздробление Франкского государства, однако, не только приостановились, но и были, казалось бы, решительно преодолены. Франкские королевства вновь воссоединились. Удалось остановить и отбросить за Пиренеи арабов, уже подчинивших было себе средиземноморское побережье и часть Аквитании. Восстановлена была власть франков над всей южной половиной страны. На рубеже VIII–IX вв. границы Франкского государства раздвинулись далеко за пределы древней Галлии, включив в себя Италию, значительную часть Германии, ряд западнославянских областей и Северную Испанию.

Чем объясняется этот поворот в истории Франкского государства? Наиболее очевидной представляется, на первый взгляд, его связь со сменой королевской династии. Пришедшие к власти Каролинги (носившие вначале имя Пипинидов) принадлежали к знатному роду рипуарских (восточных) франков, выдвинувшемуся уже в конце VI в В середине следующего столетия в руки этого рода попадает высшая административная должность майордомов при королях Австразии. Майордомы ведали доходами и расходами королевского двора, командовали дворцовой стражей, распоряжались людьми, находившимися под королевским патронатом. Не удивительно, что обладание этой должностью позволило роду Каролингов укрепить свою власть, расширить свои земельные владения и еще более увеличить число лично зависимых от них людей. Добившись главенствующего положения в Австразии, они уже в конце VII в. объединяют под своей властью и Нейстрию, и Бургундию и становятся, в полном смысле слова, некоронованными правителями Франкского государства.

Влияние Каролингов особенно резко усиливается во времена майордома Карла Мартелла. При нем получает особое развитие секуляризация церковных земель. Карл Мартелл стал значительно шире, чем его предшественники, вознаграждать своих приближенных путем передачи им земельных владений, принадлежавших не ему самому, но аббатствам или епископствам, находившимся в Галлии. Он опирался при этом на издавна укоренившуюся практику замещения должностей епископов и аббатов людьми, назначенными королевской властью. Сменяя на этих постах неугодных ему лиц, Карл распределял затем ту или иную часть их владений среди тех, кто был готов служить ему и приводить вместе с собой вооруженных слуг. В результате армия Карла пополнилась «новыми людьми» среднего достатка, теми, кто был достаточно состоятелен, чтобы служить в коннице, приобретавшей в эту пору все большую роль, и достаточно свободен от хозяйственных забот, чтобы овладеть необходимыми для этого рода службы воинскими навыками (само вооружение, так же как и содержание, необходимое на время ежегодной трехмесячной службы, приобретались тогда каждым воином за свой собственный счет). Имя Карла Мартелла связывают обычно и еще с одной важной реформой. В период его правления постепенно прекращается раздача земельных пожалований в наследственную собственность. Воины Карла получают землю лишь на срок своей жизни, т. е. на срок службы своему сеньору. В случае отказа от службы или измены пожалованные им земли (или другие права) подлежали конфискации. Это способствовало развитию особого вида землевладения — условных держаний за службу (так называемых бенефициев). Реформы Карла Мартелла не остались безрезультатными. Они в немалой степени подготовили его победы над фризами, алеманами, баварами и главный его успех — отражение натиска арабов (в битве при Пуатье в 732 г.). В результате Мартеллу была обеспечена прочная власть над всеми землями между Луарой и Рейном и значительное влияние в ряде соседних областей.