И лишь одна пара глаз горела не радостью встречи, а ненавистью. Люцита впервые увидела свою соперницу.

Максим блуждал по Цыганской слободе. И думал о том, что никак со своими думами разобраться не может. Вот, например, зачем он сейчас забрался сюда, в Зубчановку? Чего ищет в доме барона? Барсетку? Чтоб друга выручить?

Ага, как же!

Об одном он только думал. На одно надеялся. Найти где-нибудь, увидеть, хоть краешком глаза, цыганку-тростиночку, что пела в ресторане. И в какие бы ворота ни стучался, ждал, что она сейчас откроет… А он будет стоять и смотреть на нее. Вот оно — счастье!..

Но на деле все получилось совершенно иначе. Зубчановские все, как один, сказали — иди к барону Зарецкому, дом которого издалека виден…

Ворота открыл тот самый цыган-охранник, с которым они дрались в ресторане:

— Ты смотри, кто к нам пожаловал!

— Добрый вечер! Я могу поговорить с цыганским бароном?

— Какой прыткий! Ты что, со мной вчера не наговорился?

— Слушай… не знаю, как тебя зовут… я с тобой драться не собираюсь.

— Испугался? А вчера в ресторане такой смелый был…

— Спасибо на добром слове. Я там друга защищал. Так что если вчера чем-то задел — прости. А вообще, мне нужно поговорить с бароном… Ваши тут говорят, что по всем вопросам — к нему…

— Барон в табор уехал. Только ты туда не попадешь.

— Почему?

— Потому что мне не нужны твои извинения. Выбирай: будешь драться или я тебя так пристрелю, — сказал Рыч и достал пистолет.

— Смотрю, ты в тюрьму захотел?

— А тебе, гляжу, на тот свет не терпится. Скажу: «Покойник лез на охраняемую территорию». Я при исполнении!

Максим посмотрел Рычу в глаза, в зрачки. И понял: да, этот может убить. Просто так, ни за что. Ради куража. Чтобы показать себе, что он на это способен и ничего ему за это не будет.

И уходить теперь нельзя. К таким, как этот, спиной не поворачиваются. В спину он тем более выстрелит — характер шакалий.

Рыч снял пистолет с предохранителя, направил прямо в грудь.

Астахов уже не знал, что делать — плакать, смеяться, спрятаться от всех, всех поубивать. А Тамара опять затянула старую песню:

— Что поделаешь, Коленька. Антон наш какой есть, такой есть. Он мальчик легкомысленный. Зато добрый и бескорыстный.

— Я вижу, что бескорыстный! Мои документы уже кому-то подарил. Знала бы ты, сколько я за них заплатил!

— А что это за бумаги?

— По бизнесу нашему. Большое дело намечается, очень большое. Мне в Москву надо было с ними ехать, а теперь я с чем поеду?

— И надолго ты в Москву?

Последний вопрос неприятно кольнул Николая Андреича. Ну не любят мужья, во всем мире не любят, когда их спрашивают, надолго ли уезжают. Потому и не ответил на вопрос. О другом сказал:

— Зато теперь точно знаю, кого вместо себя оставлю. Максима!

— А не слишком ли много чести?

— Нет! В самый раз!

— Не спеши, Коля. Антон себя еще покажет. И документы найдет. И таких дел наделает!

— В то, что дел наделает, — верю. А в то, что документы найдет…

— Ты в него никогда не верил. А ему сейчас эта вера очень нужна. И я в него верю. Ты тут сиди, брюзжи. А я пойду к нашему мальчику.

Подъезжая к дому, Тамара втайне надеялась: вот встретит ее сейчас Антон с барсеткой в руках. Скажет: здравствуй, мамочка, ты только не волнуйся, я уже все нашел, пошли к папе.

Но в действительности все было не так. Антон дремал в гостиной на диване. От него вкусно пахло хорошим пивом и дорогой рыбой. Разбудила, тихонько, аккуратненько, чтоб не испугать спросонок:

— Ну, как дела, сынок? Спишь?

— Да, мама. Так болит все.

— Я понимаю… Но кто ж документы искать будет?

— Максим. Он за ними поехал.

— Понятно. Выслуживается. В замы метит. Выскочка!

— Макс — не выскочка…

— Ну да! Он же тебя открыто подсиживает. Неужели ты не видишь?

— Мама, он не такой. Он мой лучший друг.

— Не друг он тебе. И вообще, Антоша, в бизнесе друзей не бывает, есть только конкуренты!

— Да какие конкуренты? Даже если он выбьется в люди, меня-то уж точно не задвинет. Он же мне стольким обязан!

Тамара обняла сына за голову, прижала к груди:

— Мой глупый, мой наивный мальчик. Плохо ты людей знаешь…

Максим смотрел, как сгибается палец его собеседника, лежащий на курке. Время шло очень медленно. Вдруг раздался неприятный металлический лязгающий звук. И одновременно с ним — выстрел.

Пистолет полетел в сторону, вместе с невесть кем брошенным ножом. Впрочем, почему «невесть кем»? Вот он, спаситель, стоит в пяти метрах. Улыбается:

— Рыч… тебя, кажется, так зовут… нехорошо в безоружных людей стрелять.

— А ты кто такой? Чего не в свое дело лезешь?

На выстрел прибежал перепуганный Сашка (и куда вся его веселость делась?).

— Ромы, вы успокойтесь! Рыч, ты чего завелся? И ты, Миро! Рыч, ты что, не признал? Это же Миро — будущий зять Баро!

Рыч посмотрел на правую руку, еще секунду назад державшую пистолет. Ничего не скажешь, ловко этот сопляк нож метнул. На руке ни царапины, а пистолет выбил…

— Ничего, щенок, мы с тобой еще встретимся, — сказал он шепотом, так, чтоб никто не услышал, подобрал пистолет, а заодно уж и нож, И ушел в сторожку охранника.

Сашка пошел вслед за ним. Всякий знает: Рыча, когда он бешеный, одного лучше не оставлять.

Максим протянул руку Миро:

— Меня зовут Максим. Спасибо.

— Не стоит. А я Миро. А ты не испугался?

— Как же — не испугался! Еще как испугался.

— Мало того, что смелый, так еще и честный! Молодец. Как же тебя, гаджо, занесло в Цыганскую слободу?

— Да мне с вашим бароном поговорить нужно, а охранник вот очень любезно объяснил, что он в табор уехал. Ты не знаешь, как туда добраться?

Миро загадочно улыбнулся:

— Догадываюсь…

— Такты мне подскажешь, как табор найти?

— Знаешь, я сегодня одного человека искал, очень искал. Но так и не нашел. Так что отвезу я тебя в табор. Пускай хоть кто-то найдет, кого ищет! Пошли, у меня тут «газелька» за углом.

Веселье в таборе было в самом разгаре. Миро присоединился ко всем незаметно — как будто весь вечер тут был.

А потом подвел к Зарецкому Максима:

— Баро, вас тут один молодой гаджо ищет.

— Здравствуйте, — привычно начал Максим. — Мне нужно поговорить с цыганским бароном.

— И о чем ты будешь с ним говорить? — спросил не отошедший от танца Зарецкий.

— Вчера в ресторане мы подрались с вашими ребятами и потеряли барсетку…

Баро прервал Максима, показав жестом «тихо, ничего больше не говори».

А сам сказал:

— Значит, я тот, кого ты ищешь. Рамир Зарецкий, — и протянул руку.

— Максим Орлов.

— Давай отойдем в сторону, вон туда, к моей машине.

— Пошли, — сказал Максим, а про себя невесело пошутил: «Надеюсь, там нет пистолета».

Цыган открыл машину. Показал на заднее сиденье. Пистолета там не было. А была… барсетка.

— Это твоя? — спросил барон.

— Нет. Моего начальника.

— Ты смелый парень. Решился прийти сюда ради своего хозяина.

— Не хозяина, а начальника.

— Вдвойне смелый. Еще и споришь с бароном. Что же тебе надо от меня?

— Понимаете, в этой барсетке очень важный документ. Я пришел за ним. Все остальное, если хотите, можете оставить себе.

— Мне чужого не надо. Забирай ее.

— Спасибо.

Зарецкий подошел к Максиму поближе и взял его двумя пальцами за рубашку. Не грубо, но и не вежливо.

— Но передай своему начальнику, слышишь, обязательно передай: из-за того, что находится в этой барсетке, может случиться большая беда.

— Не понял.

— Достаточно того, что он поймет. Скажи ему, что нам с ним нужно встретиться. Я буду ждать его звонка часов в пять вечера. Возьми — вот моя визитка. Передашь?

— Да, конечно.

Танцевальная карусель кружила вовсю. И сам собой сложился пляшущий круг, в центре которого оказались Люцита и Кармелита. Это был не просто танец, а бой, дуэль, поединок. Люцита знала, за что сражается, а Кармелита — нет. Может, оттого и была она более раскованной и вдохновенной.