Дом Джиаков находился в середине квартала. Передние окна, задернутые занавесками, бледнели в сумрачном воздухе, а открытая веранда прямо сияла от чистоты. Я позвонила, стараясь собраться с духом для предстоящего разговора с родителями Луизы.

Марта Джиак появилась на пороге. Ее испещренное морщинами скуластое лицо приняло хмурое выражение, более подходившее для того, чтобы прогнать от дверей назойливого коммивояжера. Спустя секунду она узнала меня и несколько смягчилась. Она распахнула передо мной дверь в прихожую. Я заметила, что на ней передник, закрывающий отутюженное платье. Между прочим, я никогда не видела ее дома без передника.

— Ну, Виктория, прошло много лет с тех пор, как ты привозила маленькую Кэролайн к нам в гости, не так ли?

— Да, — согласилась я без особого восторга.

Луиза не позволяла Кэролайн одной навещать дедушку и бабушку. Если она или Габриела бывали заняты, они вручали мне две монеты по двадцать пять центов на автобус туда и обратно и напутствовали заботливыми инструкциями, требуя не отпускать от себя Кэролайн, пока не придет время возвращаться домой. Я никогда не понимала, почему миссис Джиак сама не могла прийти и забрать Кэролайн. Возможно, Луиза боялась, что ее мать попытается оставить девочку у себя, чтобы незамужняя, одинокая мамаша не смогла вырастить ее самостоятельно.

— Может, выпьешь чашку кофе, раз уж ты забралась в такую даль?

В ее фразе не было ничего нарочитого, она всегда держалась излишне прямо и естественно. Я согласилась, насколько могла обрадованно, и она открыла передо мной следующую — внутреннюю дверь. При этом она не дотронулась пальцами до стеклянной филенки, чтобы не оставалось пятен. Я проскользнула вслед за ней — сама скромность, памятуя о том, что следует снять обувь в тамбуре, выходившем на кухню.

Как я и надеялась, хозяйка оказалась одна. Перед плитой стояла гладильная доска, а на ней поперек лежала рубашка. Быстрыми бесшумными движениями миссис Джиак сложила рубашку, убрала ее в корзину для, белья и составила гладильную доску. Когда все лишнее было убрано в крошечный чулан за холодильником, она поставила кипятить воду.

— Я говорила с Луизой сегодня утром. Она сказала, что ты была у них вчера.

— Да, — подтвердила я. — Тяжело видеть кого-либо, кто лежит вот так без движения, больной…

Миссис Джиак засыпала кофе в кофейник.

— Большинство людей слишком страдают по пустяковым причинам.

— А многие выносливы, как Аттила — предводитель гуннов, и не знают даже, что такое прыщик. Над этим стоит задуматься, не так ли?

Она взяла с полки две чашки и осторожно поставила их на стол.

— Я слышала, что ты теперь детектив. Вроде не совсем подходящая работа для женщины? Как и у Кэролайн, которая работает на благо развития общества или во имя чего-то там еще, как бы она это ни называла. Я не понимаю, почему вы обе, девушки, не сумели выйти замуж, остепениться и воспитывать детей.

— Полагаю, что мы поджидаем таких мужчин, как мистер Джиак, чтобы вместе идти по жизни, — ответила я.

Она строго взглянула на меня:

— С вами, девушками, одно беспокойство. Вы думаете, что жизнь — сплошная романтика, вроде той, что показывают в кино. Хороший надежный мужчина, который способен регулярно приносить зарплату по пятницам, куда лучше всех фантастических банкетов и цветов.

— Луиза тоже страдала этим недостатком? — спокойно поинтересовалась я.

Она поджала губы так, что они вытянулись в тонкую линию, и повернулась к плите.

— У Луизы были другие проблемы, — сухо ответила она.

— Какие?

Потянувшись через плиту, она осторожно сняла с полки сахарницу с крышечкой и поставила ее на середину стола рядом с маленьким кувшином сливок. Все это время она молчала, пока не закончила разливать кофе.

— Проблемы Луизы теперь в далеком прошлом. И они никогда вас не касались.

— А как насчет Кэролайн? Может, они касаются ее хоть в какой-то степени?

Я потягивала густой кофе маленькими глотками. Мать Луизы все еще продолжала варить этот напиток старым европейским способом.

— Они не имеют с ней ничего общего. Лучше было бы, если бы она научилась не совать нос в чужое грязное белье.

— Прошлое Луизы многое значит для Кэролайн. Луиза умирает, и Кэролайн чувствует себя очень одинокой. Ей бы хотелось знать, кто был ее отец.

— И поэтому ты приехала сюда? Чтобы рыться во всем этом хламе? Она бы лучше постыдилась, что у нее нет отца, вместо того чтобы болтать об этом с каждым встречным.

— А что, по-вашему, ей остается? — спросила я нетерпеливо. — Покончить с собой, потому что Луиза так никогда и не вышла замуж за человека, который сделал ее беременной? Вы ведете себя так, словно это целиком вина Луизы и Кэролайн. Луизе было шестнадцать или — пятнадцать, когда она забеременела. Вы что же, считаете, что мужчина не несет никакой ответственности за это?

Она так крепко сжала пальцами кофейную чашку, что я испугалась, не треснет ли керамика.

— Мужчинам трудно совладать с собой. Мы все это знаем, — произнесла она хрипло. — Луиза должна была управлять им. Но она никогда не хотела признать это.

— Все, что я желаю знать, это его имя, — сказала я насколько могла спокойно. — Я думаю, что Кэролайн имеет право знать, если она хочет. И право видеться с ним, если семья отца даст ей хоть немного тепла.

— Права! — с горечью произнесла она. — Права Кэролайн и Луизы! А как насчет моих прав на спокойную благопристойную жизнь? Ты такая же скверная, как и твоя мать.

— Да, — ответила я. — И для меня это звучит как комплимент.

За моей спиной кто-то повернул ключ в двери. Марта чуть заметно побледнела и поставила на стол кофейную чашку.

— Ты не должна упоминать ни о чем таком в его присутствии, — строго предупредила она. — Скажи ему только, что навестила Луизу, и остановись на этом. Обещай мне, Виктория.

Я сделала сердитое лицо:

— Да, конечно. Я понимаю…

Как только Эд Джиак вошел в кухню, Марта оживленно затараторила:

— Взгляни, кто приехал навестить нас. Ты никогда не узнаешь в ней ту маленькую Викторию, которой она была когда-то.

Эд Джиак был высокого роста. Черты его лица и торс были вытянуты, подобно персонажам с полотен Модильяни: удлиненное лицо со впалыми щеками и длинные тощие пальцы… Кэролайн и Луиза унаследовали от Марты невысокий рост и хорошие правильные лица. Один Бог знает, от кого они унаследовали живость характеров.

— Так-так, Виктория. Ты отправилась в Чикагский университет и с тех пор стала слишком хороша Для своих прежних соседей, а? — проворчал он, выкладывая свертки с покупками на стол. — Я взял яблоки и свиные отбивные, но бобы выглядели не особенно хорошо, и я не купил их.

Марта быстро опустошила пакеты и разложила покупки и сумку по местам.

— Мы с Викторией пьем кофе. Хочешь чашечку, Эд?

— Ты думаешь, я старая дама, чтобы распивать кофе в середине дня? Дай мне пива.

Он присел в торце небольшого стола. Марта подошла к холодильнику, который стоял в непосредственной близости от хозяина, и достала «Пабст» с нижней полки. Затем осторожно вылила пиво в стеклянную кружку и бросила банку в мусорную корзину.

— Я навещала Луизу, — сказала я. — Сожалею, что она в таком плохом состоянии. Но сила ее духа производит впечатление.

— Мы настрадались по ее вине за эти двадцать пять лет. Теперь ее очередь пострадать немного, а?

Он взглянул на меня полным презрения и злости взглядом.

— Объясните мне, мистер Джиак, — сказала я, обидевшись за Луизу, — что же такого она сделала, чтобы вы так страдали?

Марта издала какой-то слабый горловой звук.

— Виктория сейчас работает детективом, Эд. Не правда ли, как мило?

Он проигнорировал ее реплику.

— Ты прямо как твоя мать, знаешь ли. Она, бывало, вела себя так, словно Луиза в некотором роде святая, а не шлюха, каковой была на самом деле. Вот почему вы плохие. Что сделала мне Луиза? Забеременела! Опозорила мое имя. Оставшись здесь по соседству, она выставляла напоказ своего ребенка, вместо того чтобы уехать к сестрам, как мы договорились.