Рауль и Хедениус, который был старше его на четыре года, мечтали о создании новой крупной ежедневной газеты, которая бы вытеснила все прочие. Рауль должен был стать владельцем, исполнительным директором и главным редактором, а Хедениус отвечал бы за политику и культуру. Если только они сохранят свою дружбу, то тогда им обеспечено “решающе влияние почти на все в нашей стране”. Когда юные пациенты не были заняты мечтанием о переделке мира, они сочиняли песни, по выражению Хедениуса, “к сожалению, более скабрезные, чем по-настоящему веселые”. Рауль писал слова, Хедениус музыку.
Рауль был молод, а его отношение к армейской жизни чересчур веселым, чтобы нравиться начальству. Рольф аф Клинтберг вспоминает:
Он сначала с огромным интересом старался стать идеальным солдатом и сумел заразить этим и других, так что не найти было более живого отделения, чем наше. В прочих отделениях народ с самого начал был настроен по отношению к военной службе небрежно. Однако вскоре оказалось, что лишенные всякого воображения командиры не в состоянии по достоинству оценить проявляемую Раулем заинтересованность, необычную для них. Результат не заставил себя ждать. Рауль стал сопротивляться и львиную долю своей энергии тратить на то, чтобы досадить младшим командирам. Был случай, когда два всем известных скандалиста из части явились в казарму пьяные и поломали там стулья и стол. Рауль, сам в рот не бравший крепких напитков и позволявший себе максимум сходить в ресторан и прилично поесть, немедленно бросился им на выручку и приложил всю свою энергию к тому, чтобы спасти их от наказания. Когда это не удалось, Рауль организовал триумфальное шествие для грешников до гауптвахты, а потом от нее: их донесли на скрещенных руках под возгласы “ура” до места заключения, а после отсидки принялись качать под приветственные крики единодушного собрания. Командование, ровным счетом ничего не понявшее, пришло к выводу, что Рауль сделался коммунистом.
На этом фоне стоит ли удивляться тому, что при демобилизации 20 декабря баллы у Рауля оказались весьма средними.
Воспитать “толкового члена общества”
Через три дня после того, как Рауль отпраздновал окончание гимназии, 16 мая 1930 года, открылась Стокгольмская выставка. Хотя это была выставка художественной промышленности и художественных ремесел, наибольшую известность ей принесли здания, спроектированные Гуннаром Асплундом и другими архитекторами-модернистами. Выставка продемонстрировала прорыв функционализма в архитектуре, впервые представленного на суд широкой общественности и с самого начала своей работы была у всех на устах. Одним из первых ее посетителей стал Рауль.
Архитектура была предметом его страстного интереса. По свидетельству его матери, еще будучи ребенком, Рауль знал “все стройки в городе, заходил на них, знакомился с мастерами и рабочими и учился”. В 1920-е годы Кунгсгатан, одна из главных улиц Стокгольма, была одной большой стройплощадкой, и как раз там Рауль получал свой первый опыт в области архитектуры. Как известно, Раулю хорошо давалось черчение. А темой одного из его сочинений в последнем классе гимназии стали “современные архитектурные стили”.
На самом деле Рауль уже давно лелеял мечту о карьере архитектора. Во время поездки в Константинополь летом 1926 года они с дедом подробно обсуждали его планы на будущее. После возвращения домой в Швецию Густав Валленберг сообщил жене, что говорил с матерью и отчимом Рауля о его будущем и что “все стороны теперь, кажется, договорились, что он станет архитектором, чего и сам Рауль хочет больше всего”. “Думаю, это хорошая идея, потому что в этой области он, наверно, многое унаследовал”, – продолжал он, имея в виду собственного сына. Иными словам, уже в 14 лет Рауль четко представлял, чему бы он хотел посвятить себя. Возможно, что отчасти выбор профессии был данью уважения покойному отцу и его мечтам об искусстве.
В обсуждении послегимназического образования Рауля принимали участие его мать, отчим, Густав Валленберг и сам Рауль. В письме к Май фон Дардель от апреля 1929 года дед писал, что пора “начать обсуждение… будущего архитектурного образования”, и далее: “Я исхожу из того, что Рауль тверд в своем желании выбрать данную профессию. Это мне нравится, поскольку продуктивно”.
Профессия архитектора не была самоочевидным выбором для члена семьи Валленбергов, от которого скорее ожидалось, что он посвятит себя промысшленности или банковскому делу – центральным для семьи сферам деятельности. Это сознавали и Рауль, и его дед. Оба рассматривали профессию архитектора как часть образовательного плана, имеющего более долгосрочные перспективы. “Как Вы писали в своем последнем письме, Вы желаете так выстроить мое образование, чтобы я уже с самого начала получил возможность обеспечивать себя с помощью какой-то практической профессии, а уже затем, по достижении зрелого возраста, устремился бы туда, к чему чувствую себя наиболее склонным и подготовленным. Все указывает на то, что так и будет, то есть что время для моей окончательной карьеры настанет в возрасте лет 30 или позже”. Под окончательной карьерой имелась в виду “предпринимательская стезя”, и, чтобы “обеспечить по возможности безболезненный переход от “архитектурного этапа” к коммерческому, было “необходимо какое-то образование также и в этой области”.
Поэтому с учетом “коммерческого образования” Рауля обсуждались и другие варианты. Одним из них была возможная учеба Рауля в Высшей школе экономики в Стокгольме с продолжением образования в Гарвардской школе экономики. В пользу этого варианта говорило то, что, по мнению матери, Рауль тем самым получил бы “равно большие возможности сделать карьеру как в Швеции, так и в Америке”. С тем, что Раулю следует, по крайней мере частично, учиться в США, были, по всей видимости, согласны и остальные участники обсуждения. Мать и сам Рауль склонялись к тому, что сначала следует учиться в Швеции, так как Рауль еще очень молод. На момент сдачи выпускных экзаменов ему будет всего 17, указывал он сам в письме к деду: “И тогда сразу же отправляться в Америку было бы вообще-то нерасчетливо, поскольку в смысле зрелости я заведомо буду уступать своим американским товарищам и тем самым испытывать трудности с освоением, несомненно, достаточно сложных курсов”. Даже и после двухгодичной учебы в Высшей школе экономики, к моменту отъезда в Америку, ему все равно было бы только 19.
Дед, наоборот, полагал, что Раулю следует начать с образования в США. Он считал, что “американский план” подразумевает, что “полученный в Америке опыт даст ему небольшой плюс в большой конкурентной борьбе с себе подобными, впоследствии ожидающей его дома”. Для Густава самым важным представлялось не образование само по себе, а воспитание из внука “толкового члена общества, способного с самого начала стоять на собственных ногах”:
Всякий ребенок начинает с того, что хочет быть барабанщиком, ибо это соответствует рудиментарной фазе его развития. За этим часто следуют блестящие пуговицы и т. д. Что касается меня, то я пришел к убеждению, что на самом деле молодым людям не следует и нельзя избирать себе жизненный путь прежде, чем они переступят порог 30-летнего возраста. Конечно, за исключением тех, кто решил посвятить себя военному или административному поприщу и чье дальнейшее продвижение будет затем совершаться исключительно в результате накопления стажа. Вместо этого я очень желаю, чтобы ты получил образование, которое позволило бы тебе самостоятельно обеспечивать себя и быть независимым человеком, способным, когда наступит зрелость и ты уже сможешь воспользоваться опытом других, взять на себя то, что окажется соответствующим твоему характеру.
Лучшим способом стать “независимым человеком” было усвоить американский менталитет. В длинном письме своему 17-летнему внуку Густав Валленберг объяснил, почему он хочет, чтобы тот учился в Америке. В Швеции молодых людей по-прежнему воспитывают в духе армейских принципов “шагом марш!”, с умеренной скоростью и всегда строем”. В Америке все по-другому, именно там у его, Густава, отца произошло “пробуждение к финансовой деятельности”, и его собственная энергия также имеет источником американские впечатления. “Направление всей жизни” – вот то, что, как надеется дед, сможет найти в Америке Рауль. Учеба в США – отнюдь не книжное образование, это с таким же успехом можно получить и в Швеции:
