На шум из двери справа появился второй стражник. Он также в страхе отшатнулся при виде монаха, и Суйюн воспользовался секундным замешательством, чтобы нанести удар «бархатным кулаком» в переносицу. Раздался треск, как будто лопнула деревянная доска, и стражник безвольно обмяк на каменном полу. Суйюн одним прыжком влетел в комнату и стремительным движением левой руки отразил удар еще одного солдата. Отскочив в сторону, на глаз определил узел сопротивления своего противника и с легкостью впечатал его в гранитную стену. Стражник упал и больше не шевелился.
Комавара подбежал к монаху с мечом наголо.
— Один сбежал, брат?
Суйюн кивнул и присел, чтобы связать стражников.
— Значит, мы раскрыты! Он поднимет тревогу! — Лицо молодого князя исказилось, словно от боли.
— Не думаю, ваша светлость. Стражник уверен, что повстречался с призраком, духом одного из мертвых братьев, которые когда-то обитали в храме. Не сомневаюсь, что сейчас своим рассказом он пугает остальных солдат. Вряд ли кто-нибудь осмелится спуститься сюда до конца бури. Сейчас нам надо обеспечить безопасность на этом уровне, чтобы никто не сбежал и не позвал на помощь.
Князь кивнул и без колебаний отправился проверять остальные двери, скользя с уверенностью и грацией сокола на охоте.
Сёнто аккуратно обмакнул кисть в тушь и вернулся к бумаге, над которой работал. Никто не может заранее видеть недостатки своего ребенка, писал князь, так же как о силе дерева нельзя судить по форме его семени. Это упражнение Сёнто проделывал, наверное, уже тысячу раз — впервые он выполнил его еще в детстве. Каждый иероглиф он выписывал с великой тщательностью и сосредоточивал все внимание на каждом штрихе кисти. Существовать над миром, над эмоциями, забыть обо всем, кроме деяния, которое необходимо совершить, — вот что такое спокойствие воли. Сёнто опять обмакнул кисть и рассмотрел свое произведение. Что это — легкая кривизна линии? Неужели он позволил себе отвлечься?
Он заново провел кистью по бумаге и повторил линию, которая ему не нравилась. Для неидеальной каллиграфии нет никаких оснований. План либо сработает, либо нет; если сработает, то его флотилия войдет в шлюзы еще до заката. Тогда, и только тогда, у Сёнто найдутся другие дела, а до того времени гадать, что может или не может случиться, бесполезно.
Будешь небрежен в речах, и приказы твои станут выполнять так же небрежно. Кисть бесшумно скользила по бумаге. Полностью сосредоточившись на письме, князь склонился над работой.
Лошадь неслась вверх по склону с такой скоростью, словно была порождением самого ветра. Князь Хадзивара прислушался к звуку, будто по быстроте движения всадника мог понять, какие новости ему несут. Наступил час голубки, определил князь, подняв глаза к небу. Рваные и лохматые тучи плыли по нему, как лодки, подгоняемые ветром. На западе из-за облака пробивалось сияние месяца, а на востоке уже близились первые проблески рассвета. Со всех сторон на склонах холма князь видел следы сражения — мертвых людей и коней, хотя цвет формы солдат был неразличим.
«Кто побеждает в ночной битве? — мысленно произнес Хадзивара, вспомнив старинную поговорку. — Тот, кто видит рассвет».
Ветер так и не стих, и его вой смешивался со звуками продолжающегося боя. Это была очень странная, тревожная буря, к тому же еще и сухая. Ни единой капли дождя не пролилось на землю, а тучи рвались и таяли в вышине, как будто завершили свою работу.
Лошадь замедлила темп у внешнего кольца стражников, затем галопом взлетела на вершину холма. При свете факелов стало видно, что на ней сидит лейтенант из личной свиты князя. Он спешился и, после того как один из солдат подбежал к нему и под уздцы увел его лошадь, направился прямо к князю Хадзиваре. Лейтенант почтительно, без спешки, поклонился своему господину, затем поднял забрало. Вокруг его рта запеклась черная полоса — пыль смешалась с потом.
— Лейтенант? — вопросительно обратился к нему генерал, стоявший справа от Хадзивары.
— Ваша светлость, я прибыл доложить, что мы схватили князя Бутто Дзёду.
Князь Хадзивара кивнул и поднял забрало шлема. Его подчиненные опустились на колени и не поднимали головы от земли, пока их господин возносил благодарственные молитвы богам.
— И где же побежденный князь? — осведомился Хадзивара.
— Ваша светлость, он был захвачен живым и благополучно доставлен через все поле боя в расположение нашего штаба, хотя нам и пришлось отбиваться от преследователей. Я выехал вперед, чтобы заблаговременно предупредить вас.
Князь кивнул. Его генералы молча сели, не подавая признаков нетерпения, и любовались спокойной красотой луны, безмолвие которой резко контрастировало с хаосом битвы. Сейчас они сосредоточились на состоянии собственного духа. Этой минуты ждали многие поколения Дома Хадзивары; окружению князя хотелось запечатлеть в памяти совершенство момента.
Кони летели вскачь, и ритмичный топот их копыт напоминал бешеный стук сердца. Двадцать солдат приостановились перед линией охранников, а затем понеслись дальше. В полумраке можно было разглядеть зеленые одежды Дома Хадзивары, а когда всадники приблизились, стало видно, что один из них, невысокий, как подросток, одет в черную форму, отделанную пурпуром. Прибывшие воины осадили коней и отвязали подростка от седла. От толчка в спину он упал на колени перед князем Хадзиварой.
— Вас не учили кланяться, князь Бутто Дзёда? — спокойно вопросил Хадзивара,
Фигура в черном с пурпуром оставалась недвижной, умудряясь каким-то образом сохранять достоинство. Хадзивара подал знак генералу; тот кивнул стражнику, который вышел вперед, снял шлем с юноши и с силой пригнул его голову к земле, после чего вернулся обратно в строй.
— Поднимите глаза, молодой князь, и посмотрите, чем закончилась ваша фамильная гордость.
Медленно, очень медленно юный князь поднял голову, пока неровный свет факелов не осветил его лицо.
Хадзивара вскочил на ноги и наполовину обнажил меч. Свирепо вращая глазами, он взирал на своих подчиненных, как обезумевший от ярости человек, который узнал, что окружен предателями. Осознав, что произошло, все остальные побледнели от страха.
— Уберите его с моих глаз! — взревел Хадзивара.
— Ваша светлость, мы не знали… Мы думали… — Лейтенант замолчал и увел мнимого Дзёду в ночную тьму.
Снизу послышался цокот копыт. Офицеры встали в кольцо вокруг Хадзивары, но потом расслабились, разглядев на приближающихся всадниках зеленую отделку. Старший из отряда, немолодой капитан, упал на колени перед генералами и князем.
— Ваша светлость, на равнине появилась еще одна армия. Она наступает на нас с тыла.
На этот раз Хадзивара полностью обнажил меч.
— Армия! Невероятно! Как могли Бутто прорваться через наши линии?
— Кажется, это не Бутто, ваша светлость.
— Не Бутто? Какие цвета, я спрашиваю, какие на них цвета?!
— На них синяя форма, ваша светлость.
Хадзивара резко развернулся и одним махом разрубил факел. Горящая головня покатилась вниз по склону.
— Сёнто! Это невозможно!
— У них нет конницы, ваша светлость, однако перемещаются они довольно быстро. Чтобы скрыться, вам надо уходить немедленно.
Старший из генералов Хадзивары занялся необходимыми приготовлениями: приказал привести коней и разослал солдат со знаменами Дома Хадзивары. Факелы затушили, воткнув их в песок. Сам князь двинулся на восток, рассчитывая обойти армию Сёнто и собрать подкрепление с внешних оборонных рубежей.
Гром сражения не умолкал, и никто не заметил, как луна скрылась за холмами. Облака в небе на востоке окрасились бледными оттенками рассвета.
Стрела со звоном отскочила от камня над головой генерала Ходзё, заставив его сжаться в прыжке. Первый солдат Хадзивары полетел вниз с одного удара. Второй упал на спину и отчаянно сопротивлялся, пока не нашел свой конец, соскользнув с лестницы.
Ходзё Масакада проворно двигался к башне, но не позволял себе бежать. Все оказалось легче, чем он ожидал. Его мнение о солдатах Хадзивары подтвердилось: по части боевой выучки они не выдерживали никакого сравнения с войском Сёнто. С другой стороны, в крепости Хадзивара оставил самых слабых стражников. Должно быть, он и в самом деле верил, что воины Сёнто станут покорно дожидаться его возвращения. Генерал чуть не рассмеялся.
