— Почему?

Монах терпеливо задал вопрос.

— Он говорит, что не знает, но явно лжет.

— Каким словом у них обозначается ложь? — спросил князь.

— Малати.

Комавара приставил острие меча к шее дикаря и повторил:

— Малати.

Варвар снова заговорил, быстрее и другим тоном.

— Гензи был нужен наш «ботара дену» — кажется, так. Приблизительно это означает что-то вроде «камень силы». — Суйюн сунул руку под одежду, извлек нефритовый кулон на цепочке и показал его варвару. Глаза дикаря расширились, и он энергично закивал, насколько позволяло приставленное к горлу лезвие. — Он говорит, они убеждали Гензи, что эта попытка принесем им… несчастье. Плохой перевод, но по-другому не скажешь.

— Что Гензи собирался делать с камнем? — спросил Суйюн и снова прислушался к словам пленника.

— Он хотел подмазаться к хану, которому нужна сила камня, — перевел монах. — Эти люди — члены племени, которое не поддерживает хана. Он утверждает, что в обмен на «ботара дену» они рассчитывали получить от хана золото. Похоже на полуправду, князь.

Комавара опустил меч.

— Лучше пусть лжет, Суйюн-сум. Мы скорее узнаем истину из его лжи, чем докажем ему важность правды. Спроси его, откуда золото.

Суйюн обратился к варвару, и тот с готовностью заговорил,

— Он сказал, что люди хана платят им за лошадей, но это тоже неправда. — Инициат задал еще один вопрос. — Он говорит, что никогда не совершал набегов на Сэй. Кажется, он не врет.

Не дожидаясь следующего вопроса, варвар что-то залопотал. Комавара видел, что тот явно нервничает.

— О чем он, брат?

— Налетчикам тоже раздают золото. Это награда за храбрость и плата за то, что они не похищают сэйянских женщин. Хан запретил увозить их.

— Странно.

— Он твердит, что заработал деньги честной торговлей и что ничего не имеет против жителей Сэй.

Комавара презрительно фыркнул, отчего дикарь вздрогнул. Его взгляд метался между Суйюном и мечом князя.

— Итак, где же он взял монеты, если не получал их от хана?

— Думаю, он просто разбойник, князь Комавара. Кому-то из враждебного племени не повезло.

— Спроси его, пожалуйста, кто этот хан и откуда берет золото.

Суйюн вполголоса заговорил на языке дикаря, тон которого сразу переменился: теперь в нем слышался благоговейный ужас.

— По его словам, хан — сын бога пустыни. Он сильнее двадцати воинов и голыми руками выжимает из камней золото, чтобы вознаградить достойных. Сильные мира сего боятся хана, даже император Ва платит ему дань и пообещал отдать ему в жены своих дочерей. Хан нашел священное место, где захоронены кости дракона. Это место называется «Ама-Хадзи» — Сердце Пустыни. Никто не выстоит перед ханом; все мужчины — его слуги, все женщины — его наложницы.

— Этот дикарь — совершенный безумец, — выразил свое мнение Комавара.

— Вряд ли, князь. К тому же он явно верит в то, что нам рассказал. Природа иных религий, за исключением Истинного Пути, зачастую глубоко влияет на умы людей и уводит их прочь от Ботахары. Немногие способны отыскать Путь среди сотен ложных дорог. Путь извилист и труден; на нем нет ни золота, ни готовых ответов.

— Дикари, — пожал плечами Комавара. — Что будем делать с этими? — Он указал на собратьев пленника, уже начавших подавать признаки жизни.

Суйюн снова обратился к связанному варвару, и тот принялся что-то рассказывать. Он говорил серьезно и долго. Суйюн слушал его, изредка кивая, и не переводил, пока дикарь не умолк.

— Он сказал, что недалеко отсюда стоит армия хана, но если мы освободим его, он не пойдет к хану, а вернется в свое племя. Он клянется, что никогда не причинит вреда жителям Ва и членам нашего ордена. Он также сказал, что, если мы подарим ему жизнь, он будет нашим «тха-телор», то есть должником. В обмен на его жизнь мы можем потребовать деньги или услугу. Он предлагает нам свое золото. Полагаю, на сей раз он говорит правду.

— Правду! — вскипел Комавара. — У них нет чести, брат. Очень щедро с его стороны предлагать нам золото, когда он связан и беспомощен, а монеты уже у меня в руках.

— В моем ордене принято считать, что у варварских племен есть свой кодекс чести, князь. Он отличается от моего или вашего, но все же это закон, и они связаны его правилами так же, как вы и я.

— Мой кодекс чести не позволяет мне отнять жизнь у безоружного, однако я уверен, что нам следует поступить именно так — ради своей безопасности и безопасности Сэй. Понимаю, ты не можешь в этом участвовать, брат, но, по моему твердому убеждению, это самый разумный выход.

— Эти люди принадлежат к одному роду. Если мы увезем одного из них, другие не посмеют поставить под угрозу его жизнь. Думаю, нам стоит взять его с собой. Нам все равно не обойтись без проводника.

— Брат Суйюн! Его сородичи тут же побегут к хану. Не зря же дикарь упомянул, что хан хочет заполучить талисман — такой, как тот, что у тебя на шее. Если поблизости есть хоть небольшая армия, неизвестно сколько человек помчится за нами в погоню. Как только они узнают, что мы здесь, нам от них не скрыться — здесь я бессилен. Прости, я считаю это неразумным.

— Хан не любит этих людей, князь Комавара. Прийти к нему без подношений, с одними выдумками, очень опасно. Эти трое действительно станут нашими тха-телор, они чтут свой закон. Если недалеко отсюда и вправду стоит армия, мы должны воочию убедиться в этом и оценить ее размеры. С помощью проводника мы сбережем драгоценное время.

— Можешь спросить его, насколько велика армия?

Суйюн перевел вопрос, и дикарь энергично закивал. Он понимал, что сейчас решается его судьба, и горел желанием угодить монахам.

— Он сказал, что воинов не перечесть; он своими глазами видел войско, и, чтобы объехать весь лагерь, потребуется полдня.

— Он лжец, безумный лжец! Даже в сотне пустынь не найдется столько варваров, чтобы составить половину такой армии.

Суйюн опять заговорил с дикарем.

— Пусть его слова кажутся невероятными, князь Комавара, но этот человек не лжет. Он и его соплеменники видели армию всего пять дней назад.

— Да помилует нас Ботахара! Я молюсь, чтобы это было не так.

— Калам, — промолвил Комавара, обращаясь, как он полагал, к дикарю по имени. На самом деле это было что-то вроде титула, хотя слово «титул», пожалуй, звучало слишком официально. «Калам» значило «песчаная лиса». Такое прозвище встречалось почти в каждом охотничьем племени, так как по традиции его давали молодому охотнику, который не боялся уходить далеко в пустыню и проявлял ловкость в своем деле. Таким был и человек, ставший проводником Комавары и Суйюна, — молодой варвар, их «тха-телор», хотя ни один, ни другой вай-янец понятия не имели, что это означает.

Дикарь остановил свою лошадь, и Комавара указал на юг, где горизонт заволокло завесой пыли. Варвар энергично закивал и, обратив на себя внимание Суйюна, быстро заговорил на своем языке.

— Он говорит, что пыль подняла в воздух армия хана. Она движется к Сэй, князь Комавара. — От Суйюна не укрылась тревога на лице молодого северянина.

— Кто начинает военную кампанию перед наступлением зимы? Вот-вот пойдут дожди, а потом снег, и несколько недель будет стоять жуткий холод. Дикарь несет какую-то нелепицу!

— Возможно, и нет, мой князь, при условии, что он не ошибся насчет размеров войска. Если все обстоит так, как говорит Калам, то крупная армия, атакующая плохо защищенную территорию, жители которой не подозревают об угрозе, вполне может рассчитывать на быструю победу. В Сэй варваров ожидает щедрый урожай. Скоро начнутся зимние дожди, это верно, и внутренние провинции не смогут выставить против дикарей свои войска до самого конца весны, а к этому времени хан уже возведет прочные укрепления, если он действительно намеревается захватить Сэй и удержать ее.

Качая головой, Комавара вновь обвел взором южный горизонт.

— Скорее это обычная пыльная буря, брат. — Он указал на запад, где также появилась туманная дымка. — Еще одна армия? Почему же тогда она уходит прочь от Сэй? — Комавара бросил взгляд на север и восток, но других подтверждений своего довода не нашел. — Сколько ехать до лагеря?