Дюнкерк
Возможно, первым признаком решимости англичан продолжать войну, с которым столкнулись немцы, стало упорство летчиков-истребителей Королевских ВВС, прикрывавших с воздуха эвакуацию из Дюнкерка. Ради проигранного дела никто не станет рисковать своей жизнью. Немецкие летчики увидели в небе над Дюнкерком веру в Черчилля. «Противник имеет превосходство в воздухе. В этой кампании для нас это что-то новое», — гласит запись в боевом журнале германской 4-й армии от 25 мая.
Истребители Королевских ВВС действовали на предельной дальности вылета своих самолетов, и порой воздушное пространство всецело принадлежало немцам. Английские летчики в основном стремились перехватить немецкие бомбардировщики до того, как те подлетят к Дюнкерку. Солдаты союзников, ведшие отчаянные бои в предместьях города, задерживая рвущиеся к порту германские части, и пехотинцы, терпеливо ждущие на причале своей очереди погрузиться на судно, редко видели самолеты Королевских ВВС. Не видели их и те, кто зарывался в окопы вдоль побережья, кто взбегал на суда по загнанным с берега на мелководье грузовикам, образовавшим импровизированные причалы. Этим людям врезались в память вражеские бомбардировщики, накатывающиеся непрерывными волнами, и немецкие истребители, с ревом несущиеся на бреющем полете и поливающие пулеметным огнем все вокруг. Спасенные из Дюнкерка не испытывали особой любви к английским летчикам, сражавшимся в небе не на жизнь, а на смерть. Наоборот, летом 1940 года в Англии многие одетые в голубую форму подвергались нападкам со стороны тех, кто слишком хорошо помнил самолеты с черными крестами на крыльях.
На одного начальника летной школы Королевских ВВС в Северном Уэльсе произвела такое сильное впечатление растущая враждебность к летчикам, что он связался с командованием ближайшей армейской части и пожаловался на то, что участники БЭС освистывают в кинотеатрах документальные фильмы, показывающие действия авиации. Он также отправил донесение под грифом «Секретно» в штаб своей группы войск. Черчиллю также была известна эта проблема. В своем обращении к парламенту он сделал особое ударение на том вкладе, который внесли в дело успешной эвакуации Королевские ВВС — «хотя зачастую они действовали над облаками и вне пределов видимости».
Армейское командование обратилось к яхтсменам и рыбакам всех возрастов в портах Южной Англии с просьбой помочь эвакуировать английскую армию из Франции. Кое-кто отказался, но многие гражданские моряки переплыли Ла-Манш, чтобы помочь спасению БЭС. Небольшие лодки не могли взять на борт много людей, но они сыграли очень важную роль, постоянно переправляя солдат с берега на крупные суда. «Сисолтер», небольшая рыбацкая шхуна, занимавшаяся придонным ловом устриц рядом с местечком Бернхэм-он-Кроч, также откликнулась на призыв о помощи.
Капитан вспоминает:
«Солдаты плыли от берега, держась за куски дерева, обломки и все, что может держаться на плаву. Приблизившись к ним на достаточное расстояние, мы стали принимать их на борт. Появилась весельная шлюпка, до отказа набитая солдатами. Вместе с этой шлюпкой мы ходили взад-вперед, набирая каждый раз все больше людей и доставляя их к крупным кораблям, дожидавшимся нас в глубоководном фарватере».
На берегах возле Дюнкерка встречалось все хорошее и все плохое, что есть в людях. Чувство справедливости заставляло солдат дожидаться своей очереди, даже когда казалось, что она не наступит никогда. Но это было время не только беззаветного героизма, но и трусости и лжи. Союзников бросали, друзей предавали. Офицерам, пытавшимся организовать беспорядочные толпы измученных солдат, порой приходилось доставать оружие. Насилие и грабежи были достаточно широко распространены. Некоторые умерли совсем не геройской смертью. И все же Дюнкеркскую операцию удалось осуществить благодаря тому, что возобладали героизм, дисциплина, самопожертвование и здравый смысл. Она стала одной из тех героических неудач, дорогих англичанам, которые чтут их больше, чем победы.
Солдаты прибывали в Англию на те самые морские курорты, что были знакомы им еще по отпускам в мирное время. В Дувре, Диле, Фолкстоуне, Маргейте, Ширнессе и Ремсгейте их встречали горячий чай с печеньем, яблоки и апельсины, сигареты и спички, врачи и медсестры, койки и поезда. На лондонских вокзалах подавленных, измученных и грязных солдат встречали толпы. Некоторые солдаты были с винтовками и ранцами, кое-кто хвастался военными трофеями, но большинство имело лишь то, что было на них надето. К 4 июня было эвакуировано 338 226 человек, из них 123 095 французов. В тот день Черчилль сказал, обращаясь к палате общин:
«Мы не поникнем и не сдадимся. Мы будем бороться до конца. Мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться с растущей убежденностью и крепнущими силами в воздухе, мы будем защищать наш остров, какова бы ни была цена. Мы будем сражаться на берегу, мы будем сражаться на аэродромах, мы будем сражаться на полях и на улицах, мы будем сражаться в горах — мы не сдадимся ни в коем случае».
Он пророчески добавил: «Новый мир всей своей силой и могуществом выступает вперед, чтобы принести спасение и избавление старому».
Невозможно переоценить значение операции «Динамо». Хотя почти все французские солдаты снова отправились сражаться за еще не поверженную Францию, спасенные английские солдаты послужили костяком новой, лучшей армии. Если бы четверть миллиона англичан томилась в германской неволе, было бы трудно убедить общественное мнение в необходимости продолжать войну.
Англичане покинули континент, оставив кладбище военной техники, особенно большое вследствие того, что Британские экспедиционные силы были механизированной армией. Один немецкий офицер написал домой:
«Перед самым Ла-Панном мы встретили первое кладбище уничтоженной техники. Там были сотни, возможно, тысячи грузовиков, тягачей, бронемашин всех размеров. Почти все они были сожжены, так как англичане и французы поджигали технику, которую им приходилось бросать. В самом Ла-Панне у причала, где грузились на корабли эвакуируемые войска, валялись груды бесполезного военного снаряжения. Зенитные орудия, пулеметы, мотоциклы, противотанковые орудия и так далее. С нашего места был виден затонувший английский военный корабль».
Горт был назначен генеральным инспектором учебных центров. Это была совершенно не подходящая должность для человека, известного своей личной храбростью, но уже наглядно продемонстрировавшего, что он ничего не смыслит в подготовке современной войны. Один из его подчиненных, Алан Брук, недовольный службой под началом Горта, стал главнокомандующим Вооруженными силами метрополии. По его версии изложения событий. мая 1940 года получалось, что он проявил выдающееся мастерство, прикрывая эвакуацию из Дюнкерка, в то время как Горт продемонстрировал свою полную несостоятельность. В декабре 1941 года энергичный и честолюбивый Брук сменил Дилла на посту начальника Имперского генерального штаба. Горт, Айронсайд и Дилл не задерживались подолгу на этой должности, но теперь ее получил человек, не собиравшийся с ней расставаться. Сэр Артур Брайант, выдающийся писатель, на основании военных дневников Брука и его автобиографических записок написал историю войны. Доказательством того, что перо может быть более сильным оружием, чем меч, является то, что в конце концов сложилась твердая убежденность: фельдмаршал виконт Алан Брук выиграл войну практически в одиночку. Горта предали забвению.
Конец Франции
5 июня германские армии, закончив перегруппировку, начали наступление на юг. Вейган, новый французский главнокомандующий, пытался удержать фронт к северу от Парижа, но 8 июня начал отводить войска к реке Сене. Через два дня правительство Франции бежало из Парижа, и в тот же день Италия объявила войну Великобритании и Франции. «Великий день в истории германской армии! — записал 14 июня в своем дневнике генерал Франц Гальдер, начальник генерального штаба сухопутных сил. — С девяти часов утра наши войска входят в Париж».
