Японский план военных действий предусматривал выполнение первоочередных задач в течение года при потере трети военно-морских сил. Большинство этих задач было выполнено всего за четыре месяца, а военно-морской флот потерял четыре эсминца и шесть подводных лодок. Больше того, императорский флот даже стал сильнее, чем прежде. С начала войны в состав флота вступил и легкий крейсер, а затем и линкор «Ямато», гигантский корабль водоизмещением 75 000 тонн, с девятью 18,1-дюймовыми орудиями главного калибра, 16-дюймовым броневым поясом и скоростью 27 узлов, самый мощный боевой корабль, который когда-либо был построен. Япония была сильна как никогда.

Однако в дальнейшем этим силам было суждено только истощаться. Японии предстояло вести войну, испытывая постоянную нехватку оборудования и сырья, не имея квалифицированной рабочей силы. Отныне каждому погибшему моряку, солдату и летчику суждено было стать еще одним гвоздем, забитым в гроб Японии. Со временем японской авиации пришлось перейти к атакам самоубийц-камикадзе — просто потому, что у них больше не было опытных пилотов для нанесения обычного бомбового удара.

Но пока личное мастерство солдат и оригинальная техника японской армии потрясли Запад. Американские и английские политики и обозреватели постоянно заверяли всех, что японцы — второсортный народ, как в физическом, так и в умственном плане. Считалось, что странный восточный народ рабски копирует Запад и способен изготовлять только оловянные игрушки. И вот этот-то народ осмелился бросить вызов западным державам. Внезапно все переменилось, как в калейдоскопе: японцы стали сверхлюдьми, обладающими волшебным оружием — непобедимыми воинами, чувствующими себя в джунглях как дома.

Мысль о братстве азиатских народов, освобожденных Японией, лежала в основе японской пропаганды. Вначале многие обманутые помогали захватчикам. Правительство Таиланда позволило японским войскам пересечь территорию страны для вторжения в Британскую Малайю. Коренные жители острова Гуам и других небольших островов Тихого океана с радостью встречали японских освободителей. Губернатор французского Индокитая вице-адмирал Жан Деку обещал содействовать Японии в борьбе против англосаксов. Не всегда подобные заявления делались под давлением: в далекой Аргентине о японских победах сообщалось с нескрываемым удовольствием.

Но разговоры о совместном процветании оказались не более чем блефом. Японцы воспользовались националистическими настроениями местного населения, чтобы расправиться с европейскими колонизаторами, но как только с последними было покончено, они сами стали колонизаторами. Повсюду на захваченных территориях государственным языком стал японский. Коренное население было обязано кланяться перед любым японцем в форме, и нередко те же самые туземные царьки и вожди, что служили европейским хозяевам, оставались на службе у японцев.

Излюбленной формой управления захваченными территориями стал террор. В Маниле филиппинцев, не поклонившихся трижды японским солдатам, вешали в общественных местах. За удар японского солдата виновного приковывали к решетке и оставляли умирать на солнцепеке.

Местами некоторые японцы воспринимали «дух азиатского братства» серьезно. Они показали, чего можно было бы достичь с помощью более гибкой политики. Некий майор Фудзивара Иваити участвовал в создании Индийской национальной армии, сражавшейся против англичан. В Бирме полковник Судзуки Кейдзи с той же целью организовал Бирманскую освободительную армию. В голландской Ост-Индии попытки помочь местному населению тоже приносили плоды, но хорошее отношение к японцам улетучилось после того, как захватчики согнали почти миллион человек на принудительные работы. Многие были отправлены на строительство печально знаменитой железной дороги Бирма — Сиам. Никто не знает, сколько людей при этом погибло. По оценкам ООН, погибших было не меньше 300 000 человек — и к этому надо добавить тех, кто впоследствии умер от истощения, ран и болезней.

То, что нападение на Перл-Харбор было совершено без объявления войны, позорная потеря флота, ужасное обращение с американскими и английскими военнопленными, расовые отличия — все это привело к тому, что глубокая взаимная ненависть всплыла на поверхность и война на Тихом океане превратилась в непрерывную цепочку варварства. Обе стороны пытали и убивали пленных и расправлялись с теми, кто пытался сложить оружие. Американские газеты и журналы писали о японцах с расовым презрением и отвращением — ничего похожего не было в отношении народов других стран, с которыми воевали Соединенные Штаты.

Война ударила по семьям японцев, переехавших в Америку с целью начать новую жизнь. В то время как американцы немецкого и итальянского происхождения продолжали жить как и прежде, американцам японского происхождения (многие из которых родились в Америке) было дано 48 часов на то, чтобы продать свои дома, землю и дело. Затем они были сосланы в десять концентрационных лагерей, расположенных по большей части в пустынных районах с суровым климатом. Брошенная собственность была разграблена и пришла в запустение. В концентрационных лагерях каждой семье выделялась комната размером 20 на 25 футов, в которой многим пришлось прожить годы. Но что не поддается никакой логике, так это то, что юноши, по соображениям безопасности помещенные в эти лагеря, по достижении призывного возраста брались на военную службу! В американских войсках во время войны служили 8000 таких людей. Нет никаких данных о том, что американцы японского происхождения занимались шпионской деятельностью, саботажем или просто не подчинялись властям. В 1988 году Конгресс принял закон, в котором выражалось сожаление по поводу «вопиющей несправедливости» и гарантировалась выплата не облагаемой налогами суммы в 20 000 долларов всем оставшимся в живых лицам, насильственно выселенным в концентрационные лагеря.

В Берлине известие о вступлении в войну Японии было встречено противоречиво. В своем дневнике Иозеф Геббельс 30 января 1942 года записал: «Фюрер глубоко сожалеет о потерях, которые несет белая раса в Восточной Азии, но нашей вины в этом нет». В Японии война не изображалась расовой: этому стереотипу препятствовал союз Германии с Японией. Вместо этого японцы сосредоточили свои усилия на том, чтобы выставить расистами американцев, регулярно используя выдержки из американской прессы в качестве свидетельства плохого обращения с неграми. Постоянной критике подвергалось поведение американских солдат на поле боя. Фотография из журнала «Лайф», изображающая молодую женщину с черепом японского солдата, полученным ею в качестве подарка от жениха, сражающегося на фронте, обошла всю Японию.

Одним из пропагандистских стереотипов, в котором сошлись обе стороны, было то, что американцы старые, а японцы молодые. Молодые на вид лица японцев побуждали американцев изображать их глупыми и неопытными. Вот разбушевавшиеся дети, которых следует строго наказать. Японцы изображали американцев беспомощными стариками, увядающими колонизаторами-плутократами, которые должны уступить место полному сил молодому народу.

Сложившиеся расовые стереотипы сыграли свою роль в жестокости, которой сопровождалась война на Тихом океане. Но что самое важное, правительства союзных держав — а также солдаты на полях сражений — пришли к убеждению, что японцы — нация роботов, не понимающих доводов разума. Соответственно, исход войны может решить только массированный непрекращающийся огонь на земле, море и в воздухе. Так оно и было.

Когда жители Вашингтона в тот прохладный декабрьский воскресный день сели обедать, война, распространившаяся к тому времени от Финляндии до Дакара и охватившая весь Атлантический океан, превратилась в глобальную.