Находящийся в воде Лемп видел, как британский отряд высадился на борту его корабля. Осознав, что детонаторы не сработали, и понимая, что он отвечал за уничтожение «Энигмы» и всех секретных материалов, Лемп сознательно позволил себе утонуть. (Спасшиеся члены экипажа — по крайней мере, один из них — утверждали, что Лемп вернулся вплавь к «U-110», намереваясь затопить ее, но англичане застрелили его, когда он поднимался на борт; однако я не смог найти никаких доказательств этого заявления.)

Капитан «Бульдога» попытался дотащить поврежденную субмарину до порта, но это не удалось. Проявив изумительную выдержку и здравый смысл, капитан сохранил в тайне выпавший на его долю необычайный успех, чтобы никакие сведения не просочились германской разведке, однако он даже не представлял себе, какое великое дело совершил. Специалистам из Блетчли-Парка еще не доводилось собирать такой богатый урожай: новый шифратор, запасные диски и таблицу установок дисков на время похода лодки — три месяца, а также целые горы полезного материала. Полученная информация позволила им читать большинство зашифрованных на «Энигмах» кодом «Гидра» сообщений до конца войны. Кроме того, она помогла вскрыть общий военно-морской код «Нептун» и средиземноморские коды «Юг» и «Медуза».

Взлеты и падения в борьбе с «Энигмой» приводили к тому, что иногда перехваченные сообщения вскрывались практически немедленно, а иногда над ними приходилось долго биться. Большинство сообщений так и не было прочитано. Используемая в военно-морском флоте «Энигма» была самой сложной для дешифрования, и многими успехами служба Блетчли-Парка обязана захваченным германским ключам. Без этих полезных наводок секретные переговоры германского флота вскрывались крайне редко.

«Энигма» была лишь частью битвы за Атлантику. Решающее значение имела та скорость, с которой на британских и североамериканских верфях строились транспортные и эскортные корабли. Также большую роль играло строительство подводных лодок. Необходимо было учитывать положение на всех театрах военных действий, требующее перемещение боевых кораблей в различные районы земного шара. Свое влияние оказывали и погодные условия. Следует также упомянуть успехи германской «Службы Б», занимавшейся перехватом британских радиопереговоров. Помимо того, на ежемесячные сводки потерь влияло также, сколько самолетов союзники могли выделить для прикрытия конвоев с воздуха, а также разведывательные и боевые действия «Люфтваффе» и рейды надводных германских боевых кораблей. В этой борьбе жизненно важное значение имело правильное распределение продовольствия и топлива. Постоянно совершенствовались средства противолодочной борьбы — в частности, появился бомбомет «еж», улучшилось качество зарядов глубинных бомб. Большую помощь оказывали установленные на кораблях и самолетах радары, но главным, конечно же, были радиоперехваты и пеленгация, позволявшие определить местонахождение неприятеля.

Всю войну немцы не подозревали, что англичане регулярно читают зашифрованные «Энигмой» сообщения. Начальник Службы связи германского ВМФ и глава военно-морской разведки уверяли Деница, что вскрыть такой шифр невозможно. Де-ниц продолжал верить им и после войны. Разумеется, отчасти это утверждение соответствует действительности.

К 23 июня 1941 года англичане настолько глубоко проникли в обмен зашифрованными кодом «Гидра» сообщениями, что Центр оперативной разведки (в состав которого входила Служба слежения за подводными лодками) получил множество вспомогательных данных, в том числе подробности каботажного плавания германских судов и, следовательно, сведения о минировании прибрежных вод, а также сообщения о начале и окончании похода подводных лодок.

Перехваты зашифрованных «Энигмой» сообщений также позволили установить местонахождение пяти танкеров, двух кораблей снабжения и разведывательного судна, призванных обеспечивать рейд «Бисмарка» и «Принца Ойгена». Адмиралтейство, разрабатывая план по уничтожению вспомогательных судов, решило не трогать два из них — танкер «Гедания» и разведывательное судно «Гонценхейм». Уничтожение всех кораблей могло пробудить у немцев подозрения в стойкости «Энигмы». По воле случая на эти два судна наткнулись корабли Королевского ВМФ. Как и опасались чины адмиралтейства, массовое избиение — пять из восьми кораблей были потоплены в течение трех дней — заставило немцев провести исследования стойкости «Энигмы». Вывод был таков, что одновременная гибель такого количества судов является случайностью, однако на всякий случай были введены дополнительные меры безопасности.

Одной из этих мер было предложение установить четвертый диск в «Энигмах», использовавшихся в ВМФ. Такая новая сверкающая заводской краской «Энигма» была обнаружена на борту подводной лодки «U-570», всплывшей на поверхность у берегов Исландии и атакованной самолетом Королевских ВВС. На этой «Энигме» было дополнительное окно для установки четвертого диска. При виде ее специалистов из Блетчли-Парка прошиб холодный пот, ибо, по расчетам математиков, дополнительный диск усложнял их и без того геркулесову задачу в 26 раз! Они оказались правы: в 1942 году на германском флоте появились четырехдисковые шифраторы, и у специалистов, вскрывающих «Энигмы», наступили черные дни. Потери торгового флота возросли с 600 000 тонн во второй половине 1941 года до 2 600 000 тонн во второй половине 1942 года.

Разговор о Блетчли-Парке закончим на не слишком приятной ноте. Широкие возможности сбора разведывательных данных оказались невостребованными, так как Служба разведки перед войной не придавала значения изучению радиосигналов, не являющихся сообщениями. Только в 1940 году были предприняты первые попытки перехвата и анализа радионавигационных сигналов и излучений радаров. Школа правительственных кодов и шифров отвечала не только за криптографию и вскрытие неприятельских сообщений, но и за безопасность британской связи. В первом она преуспела, и о ее блестящих достижениях постоянно трубят, но в роли защитника Школа постоянно терпела жестокие неудачи.

Служба слежения за подводными лодками обрабатывала большие объемы поступающей в нее информации. Туда направлялось все, что могло представлять хоть какой-то интерес.

Вероятно, британских адмиралов больше всего смущало то обстоятельство, что в этой службе, ведущей борьбу за само существование Великобритании, в недрах которой принимались решения, передававшиеся затем в виде приказов на боевые корабли, к 1941 году не осталось ни одного кадрового военно-морского офицера.

Заведовал службой Роджер Уинн, 30-летний адвокат с дипломами Кембриджского и Гарвардского университетов. Он попал на эту службу гражданским человеком, добровольно вызвавшись проводить допросы пленных. Уинн ни за что бы не прошел флотскую медицинскую комиссию: перенесенный в детстве полиомиелит превратил его в горбатого хромого калеку. Но даже если бы он попал на флот, в мирное время едва ли его продвижение по службе было бы легким: Уинн не признавал авторитета начальства. Привыкший выступать в суде, он был прекрасным оратором, острым на язык. Имея хорошо оплачиваемую профессию, позволяющую не беспокоиться о будущем, Уинн твердо отстаивал свою точку зрения перед самыми высокими начальниками. Если какой-нибудь адмирал оспаривал его мнение, Уинн вываливал ему на стол кипу донесений, карт, перехваченных сообщений и вежливо просил пересмотреть свое решение.

Когда Уинн впервые появился в Комнате слежения, основной упор делался на отображение текущего состояния Битвы за Атлантику, а не на предсказание будущего. Однако Уинн обладал таким даром проникать в умы германских подводников, что в январе 1941 года его начальника перевели на другую должность, а он был назначен главой Службы слежения и произведен в командующие Добровольным резервом Королевского ВМФ. Подбирая в январе 1942 года себе заместителя, Уинн остановился на другом «штатском», очкастом страховом агенте из компании Ллойда.

Большую часть Комнаты слежения занимал квадратный стол размером два на два метра, изображающий Северную Атлантику. Он был покрыт листами белой бумаги и ярко освещен подвешенной сверху лампой, напоминая бильярдный стол. Одни цветные флажки показывали продвижение конвоев, которым требовалось- две недели, чтобы пересечь океан, другими отмечались вышедшие в месячный поход неприятельские подводные лодки. Все данные о действиях германских субмарин — координаты, полученные в результате радиопеленгации, визуального обнаружения, вскрытия перехваченных сообщений, а также информация о потопленных кораблях — записывались карандашом на покрывавшей стол бумаге. Цветные флажки указывали источник сведений: красный обозначал пеленгацию, белый — визуальное обнаружение, синий — вскрытое сообщение «Энигмы». Красные линии указывали максимальную зону воздушного прикрытия. Россыпь флажков обозначала место, где в настоящий момент конвой подвергся нападению «волчьей стаи».