Не прошло и получаса, как гауптман вышел из здания комендатуры, в которой он зарегистрировался в качестве офицера, следующего на фронт. Все прошло без происшествий – служащий комендатуры, бегло взглянув на вошедшего в его кабинет гауптмана, чисто формально изучил его документы, а потом поставил в командировочном удостоверении печать, куда вписал срок в двое суток, в течение которых гауптман может находиться в городе. Затем вернул документы и, пожелав удачи на фронте, отпустил. Было совершенно ясно, что ему нет никакого дела до очередного сухопутного вояки, которые проходили перед его глазами каждый день в огромном количестве. Теперь Коллер мог совершенно спокойно гулять по улицам города, не опасаясь быть разоблаченным, что, в принципе, ему и было нужно.

На самом деле гауптман вермахта Вилли Коллер был не кто иной, как капитан Разведуправления Красной Армии Игорь Черняк.

Вчера им была получена радиограмма из Центра с приказом срочно связаться с подпольем, оставленным в городе. Однако Центр умолчал о цели такой встречи, ограничившись лишь указанием явки и пароля. К тому же Черняку было приказано явиться на встречу в форме офицера немецкой армии, документы которого были совсем недавно переданы его группе, действовавшей в Супрасельской пуще. Как сообщалось в полученной радиограмме, выходившие из окружения советские части захватили в плен некоего Вилли Коллера, возвращающегося на фронт из отпуска. Самого Коллера пришлось ликвидировать (держать его в плену в условиях прорыва из окружения было невозможно), но командир оказался предусмотрительным и сохранил его форму и документы, которые затем, после выхода из окружения, передал в Особый отдел армии. Эти вещи, а также другой необходимый груз группе Черняка сбросили с самолета душной июльской ночью всего неделю назад. И вот теперь, шагая по улицам Белостока, Черняк примерял на себя роль убитого немецкого офицера, стараясь ничем не выделяться и соответствовать той роли, которая ему отводилась.

Дойдя до табачного киоска, он остановился, посмотрел по сторонам. Вроде все было в порядке. Теперь самое главное.

Наклонившись к окошечку, Черняк на немецком языке спросил:

– У вас есть французские сигареты?

Это была первая часть пароля, переданная ему Центром. Теперь он ждал ответа.

– Французских нет, но есть хорошие немецкие. Будете брать? – Голос, прозвучавший изнутри киоска, был мужским. Человек ответил по-немецки, в котором Черняк услышал легкий польский акцент.

– Нет, спасибо. Попробую купить французских сигарет в Минске.

Это была завершающая часть пароля. Черняк наклонился ниже, стараясь не упустить ничего из того, что будет сейчас произнесено. Человек, находившийся внутри киоска, быстро заговорил:

– На Кайзерштрассе есть зеленый дом с апостолами на крыше. Он там один такой. Сейчас вы пойдете туда и подниметесь на второй этаж в квартиру № 11, к Ежи Ковальскому. Пароль такой. Вопрос: «Я слышал, что вы сдаете комнату». Ответ: «Да, только она с видом во двор». Вы скажете: «Если в вашем дворе растут деревья, то меня устраивает». Там вам все объяснят. Пароль произнесете на русском языке. Да, перед тем как позвонить в дверь квартиры, убедитесь, что в витрине находящегося в этом же доме на первом этаже магазина по продаже одежды на голове манекена берет коричневого цвета. Запомните, именно коричневого цвета. Если берет будет другого цвета – это сигнал опасности. А теперь купите у меня любые сигареты, чтобы не привлекать внимания.

Черняк достал из кармана деньги, протянул их продавцу. Тот передал ему пачку сигарет, которую капитан демонстративно, на виду у прохожих, затолкал в карман своего кителя.

Ситуация, с которой он столкнулся, требовала от него теперь предельного напряжения и внимания. Чтобы встретиться с нужным человеком, у подполья, как оказалось, действовала многоступенчатая система связи. В этом был несомненный резон. Так уменьшалась опасность провала всей группы. Если немцы каким-то образом выйдут на продавца табачного киоска как на первое звено, в ситуации провала окажется только он. Остальные звенья могут посыпаться только в одном случае – если продавец сигарет не выдержит пыток и «поплывет». Но за это время пароли и места явок успеют поменять. Для Черняка, как для профессионального разведчика, было совершенно ясно и то, что в первое звено всегда ставили самых стойких людей, чтобы у остальных оставалось время «обрубить концы» и затаиться. К тому же человек из первого звена мог выдать только людей из звена второго, про остальных он осведомлен не был.

Завернув за угол, Черняк вышел на бывшую Пролетарскую улицу, теперь поменявшую название на Гиммлерштрассе. Белосток он изучил по довоенной карте со старыми советскими названиями улиц и площадей, которые затем ему пришлось запоминать в их новой, немецкой интерпретации.

Улицы Белостока за прошедший со времени оккупации месяц преобразились до неузнаваемости. Появились частные магазины и лавки, названия которых гордо красовались на пестрых кричащих вывесках. Казалось, город вернулся на два года назад, во времена Польской республики до начала войны 1939 года.

Идти предстояло долго. Неспешно двигаясь вдоль домов по мощенному брусчаткой тротуару, Черняк внимательно всматривался в людей, попадавшихся ему на пути. Не исключено, что за ним могли следить. Несколько раз он останавливался перед витринами магазинов, пытаясь определить для себя что-то подозрительное. Пока ничто не говорило ему, что он в опасности. Это означало, что либо «хвоста» за ним вообще не было, либо его «вели» профессионалы своего дела. Каждый раз, когда ему навстречу шли немецкие офицеры, Черняк внутренне напрягался, чувствуя, как ощущение опасности заполняет его. Но всякий раз, по-армейски поприветствовав его, офицеры шли дальше, и Черняк продолжал свой путь.

Светило солнце, и росшие вдоль тротуаров деревья, сверкающие солнечными бликами своей листвы, создавали ложное впечатление царившего вокруг мира и безмятежности.

Свернув на улицу Трех Императоров, капитан быстро пересек ее и вышел на площадь Адольфа Гитлера. Отсюда до улицы Кайзерштрассе, где находилась явка, было уже недалеко. Этот район Белостока Черняк изучил досконально, поскольку именно в нем располагались все административные здания немецкой оккупационной администрации.

Спустя десять минут Черняк уже стоял у нужного ему дома. Его он определил сразу – стены были выкрашены в зеленый цвет, а наверху стояли маленькие скульптурки апостолов. Дом практически не пострадал от войны, лишь кое-где в стенах виднелись выбоины от пуль, да и то, по всей видимости, прилетевших сюда случайно.

Большая, протянувшаяся через весь первый этаж дома стеклянная витрина магазина привлекала к себе всеобщее внимание прохожих. В глаза бросалось многообразие выставленных в ней товаров, что в дни войны выглядело как-то даже непривычно.

Черняк подошел ближе и встал рядом с пожилой женщиной, разглядывающей сапожки различных фасонов, цветов и размеров. Капитана же интересовало совсем иное. Пройдя вдоль всей витрины, он заметил в самом ее конце, возле двери в подъезд, женский манекен. На голову манекена был надет берет коричневого цвета. Значит, опасности не было и можно было идти внутрь.

Черняк огляделся, потянул на себя тяжелую массивную дверь и вошел в подъезд. Легкая темнота обступила его со всех сторон, но через несколько секунд глаза привыкли, и капитан двинулся по довольно широкой мраморной лестнице наверх. На втором этаже он остановился. Медная табличка возле квартиры номер одиннадцать гласила, что в этой квартире проживает Ежи Ковальский. Надпись была сделана на русском языке.

Черняк два раза позвонил в квартиру. Не прошло и минуты, как дверь открылась. Капитан приготовился увидеть солидного пожилого человека, а-ля профессор-интеллигент, но неожиданно для него дверь открыл мужчина среднего возраста, на вид около сорока лет, одетый в поношенный костюм невзрачного серо-мышиного цвета.

– Я слышал, что вы сдаете комнату? – как можно спокойнее спросил Черняк по-русски.