Теперь ночь отступала, рождался новый день. Утренний туман принес с собой запах сырости и гнили, поднимающийся от земли.
Человек, шедший первым, внезапно остановился и прислушался.
– Похоже, подходим. По-моему, я слышал гудок паровоза. Правда, далековато…
Второй поправил на плече автомат и сказал:
– Я бывал здесь неоднократно. Железная дорога в километре отсюда, нужно быть осторожнее. Немцы могли оставить засаду.
Это были Колодин и Седаков – бойцы группы Черняка. Тот, вернувшись вечером из города, приказал им немедленно выдвинуться в район столба-указателя двадцать третьего километра железной дороги Белосток – Барановичи, объяснив, что возле него для группы подпольщики оставят сообщение, которое будет находиться в пачке из-под папирос.
Через десять минут бойцы приблизились к «железке» настолько, чтобы просматривать нужный железнодорожный указатель в бинокль. Подходить ближе было опасно – можно было нарваться на немцев.
В том месте лес примыкал к железной дороге почти вплотную, и это, видимо, и предопределило выбор подпольщиков, выбравших этот указатель в качестве места для передачи информации группе капитана Черняка.
Седаков и Колодин залегли под густым кустом орешника, тщательно замаскировавшись, так что если бы кто-то даже прошел вблизи, то не заметил бы их. Колодин, как старший группы, продумывал дальнейшие действия, которые им предстояло предпринять. Для него было понятно, что нужно было обследовать место вокруг столба как можно быстрее, но перед уходом Черняк предостерег его от поспешных действий, объяснив, что слепо доверять подпольщикам не стоит, лучше все тщательно проверить. Опасения капитана основывались на вполне очевидном факте – если кто-то из подполья «провалится» и, не выдержав пыток, назовет это место немцам, то те, естественно, не преминут организовать возле него засаду. Возможно, пачка из-под папирос с информацией уже лежала возле столба, и им оставалось только забрать ее, ну а если нет, то, как решил для себя Колодин, придется ждать поезд, дрезину, а возможно, что и человека, посланного доставить нужные группе сведения. Сколько придется ждать в том случае, если информация еще не доставлена, Колодин не знал. По крайней мере, Черняк об этом ему не говорил, значит, ждать придется до того момента, пока не появится связник.
Колодин удобно расположился под кустом, лежа на животе, раскинув ноги и положив рядом с собой автомат с гранатами. Седаков лежал немного в стороне, посматривая назад, готовый в случае необходимости прикрыть товарища и не дать застать себя врасплох. С собой у него был советский автомат «ППШ», патронов в котором было куда больше, чем в немецком «шмайссере», которым был вооружен Колодин.
Лес вокруг становился прозрачнее, между деревьями стремительно возникали просветы, растворяя рваные лохмотья тумана. Впереди явственно проступала железнодорожная насыпь.
Осмотрев в бинокль территорию вокруг столба-указателя и не найдя ничего подозрительного, Колодин повернулся к Седакову и тихо сказал:
– К указателю пойду я. Если начнется стрельба – уходи. Доложишь обо всем командиру…
Он хотел сказать что-то еще, но не успел – царившую тишину леса разорвал протяжный гудок паровоза. Судя по звуку, поезд двигался со стороны Белостока…
Помощник машиниста Зденек Сикора, высунувшись из окна паровоза, напряженно всматривался в пролетающий мимо утренний лес. В свои двадцать с небольшим лет Зденек был рассудительным парнем, научившимся различать людей. С начала войны он быстро уяснил себе, кто чего стоит и кто на самом деле кем является. Многие из тех, кого он считал надежными волевыми людьми, с приходом немцев на деле оказались обыкновенными трусами, жаждущими только одного – спасти свою жизнь любой ценой. Оттого он стал осторожен и никому не доверял – понимал, как мало стоила сейчас человеческая жизнь, особенно тогда, когда ее можно запросто лишиться за одно неосторожно сказанное слово.
– Что там видно, Зденек? – Машинист Войцех Красовский, старый железнодорожник, смотрел на своего помощника, высунувшегося в окно.
У Красовского было четверо детей, и, в отличие от Зденека, пойти работать машинистом к немцам его заставила нужда. Нужно было как-то содержать свою семью, где самому младшему было пять лет.
– Прошли двадцатый километр, – ответил Зденек, повернувшись к Красовскому. – Скорость набрали, теперь можно и покурить…
Машинист кивнул головой, соглашаясь. Зафиксировав рычаги управления, Красовский взял в руки висевшее на крючке полотенце и вытер им лицо. Поезд шел достаточно быстро, можно было немного и передохнуть.
– Эй, Юзик, бросай лопату, угля в топке хватит на километр. Пойдем перекурим. Зденек угощает…
Кочегар поезда Юзеф Суваль выпрямился и, следуя совету Красовского, отбросил лопату в сторону. Испачканное углем лицо делало его похожим на мулата. Медленной походкой он двинулся к Сикоре.
Зденек достал из внутреннего кармана пиджака пачку, вытащил из нее две папиросы и протянул их кочегару и Красовскому. Те молча закурили и стали смотреть в окно. Мимо проносились стройные ряды вековых деревьев, стоявших стеной практически у самой железнодорожной насыпи.
– А ты сам почему не куришь? – спросил Красовский, видя, что Зденек не притронулся к папиросам.
– Жарко тут, пойду наружу…
Машинист покачал головой, выказывая свое неудовольствие.
– Часовой может запретить… Смотри – нарвешься…
– Все же пойду, духота невозможная… Постарался ты, Юзик, на славу!..
Кочегар в ответ только улыбнулся и пожал плечами.
Зденек вышел из кабины паровоза наружу и оперся на металлические прутья, служившие перилами. В лицо сразу же ударил свежий запах утреннего леса. Сикора посмотрел в сторону вагонов – к нему спешил немецкий часовой, о чем и предупреждал его машинист Красовский.
Состав, который они вели сейчас, был с военной техникой. На платформах, прикрытые брезентами, стояли танки и артиллерийские орудия. В наглухо задраенных вагонах находились ящики с боеприпасами. Зденеку сказал об этом Красовский, когда полчаса назад они отправились с вокзала Белостока в сторону Барановичей. Сам машинист, а также кочегар Юзеф Суваль не были членами подполья, а потому Зденек был с ними всегда настороже. Он не исключал и того, что кто-то из них являлся тайным осведомителем гестапо.
Часовой стремительно приближался. Сикора посмотрел вниз – поезд только что прошел мимо указателя двадцать второго километра. Осталось еще немного.
Зденек достал из пачки папиросу, чиркнув спичкой, закурил. Поезд начал набирать обороты – видимо, Юзик подбросил угля.
– Что случилось? – жестко спросил часовой, подходя ближе к Сикоре. – Почему вышел из вагона? – Хотя сказано это было по-немецки, но Зденек за месяц научился понимать эту отрывистую гортанную речь.
– Господин солдат, пожалуйста!.. – Сикора протянул немцу пачку с папиросами, предлагая тому присоединиться к нему. Тот понял, довольно улыбнулся, достал из пачки последнюю папиросу, но курить не стал и затолкал ее в свой карман. После чего, немного смягчившись, сказал:
– Зайди обратно!.. Больше не выходи!..
Зденек услужливо стал кланяться. Впереди замаячил черно-белый столб-указатель.
– Хорошо, хорошо!.. Только докурю!..
Через несколько секунд брошенный Зденеком окурок полетел вниз. Следом за ним вниз полетела и ставшая ненужной пустая пачка из-под папирос. Немецкий часовой ничего не заподозрил – пачка упала неподалеку от указателя двадцать третьего километра…
Вернувшись обратно в кабину паровоза, Зденек как ни в чем не бывало продолжил свою работу – задание, которое дал ему Лукаш, он выполнил…
Состав прогрохотал мимо и вскоре скрылся за темными рядами деревьев, между которыми была зажата железная дорога. Оторвав бинокль от глаз, Колодин, обращаясь к Седакову, сказал:
– Запомни – в составе было десять вагонов и двенадцать платформ. На платформах, судя по очертаниям брезента, семь танков и пять орудий. Черняк должен передать это в Центр…
