Попросту оставили, потому что не нашлось смельчаков, способных отдать приказ и отправить на эшафот жену знаменитого героя Лафайета. Теперь вслух произносили только ее второе имя, скромно пряча данное от рождения «де Ноай». Но, выжив в тюрьме, Адриенна потеряла там свое здоровье. Холодным вечером 22 января 1795 года старый кузен де Шампетьер, придя встречать ее к воротам тюрьмы, был поражен: некогда свежее круглое личико осунулось, глаза невыразимо глубокого цвета лазури потускнели. В тридцать пять лет мадам де Лафайет выглядела лет на десять старше…

Прочитав на его лице сожаление, она виновато улыбнулась, выпрямила спину и подняла голову с густой копной волос еще выше. Утратив доверие к миру, она сохранила энергию – ей было ради кого жить! В первую очередь, она позаботилась о своих детях. Сын? Он жил в Лондоне, где нашел приют во время революции. Дочери? Они находились в Оверни, в замке Шаваньяк, принадлежавшем семейству Лафайет, под присмотром старой тетушки. А Жильбер? Он пребывал в крепости Ольмютц, и за ним строжайшим образом следили. Было известно, что в октябре он пытался бежать, но все кончилось очень плохо: падение с лошади привело к болезни почек, да и пристанище он выбрал крайне неудачно, на него сразу донесли… И все-таки он был вне опасности, и Адриенне следовало позаботиться о себе. Надо было присоединиться к дочерям в Шаваньяке, набраться сил, дать свежему воздуху вдохнуть в нее сил!

Но думать, что она могла заботиться о себе, – это плохо знать ее характер. Конечно, она отправилась в Шаваньяк, но только для того, чтобы забрать своих дочерей. Потом они поспешили в Австрию. А поскольку мадам де Шампетьер начала бурно протестовать, она объяснила ей своей план: броситься в ноги к императору, который обязан был услышать представительницу древнего дворянского рода! Она – одна из рода де Ноай, благороднейшей крови Франции. Ее род был истреблен так же жестоко, как и королевский.

Сказано – сделано! Граф де Буасси д’Англа достал ей паспорт для поездки в Гамбург, где от американского консула она получила другой, на имя «мадам Мотье», американской гражданки, направляющейся в Вену. Приехав в столицу австрийской империи, Адриенна была вынуждена долго ждать императорской аудиенции.

Император Франц II был молодым человеком двадцати семи лет, любезным, элегантным и любящим женщин, но мадам де Лафайет не нашла в нем сочувствия: освободить такого опасного бунтаря, одного из зачинщиков революции? Об этом не могло быть и речи. Вполне возможно, его и считали великим человеком во Франции, но Австрия относилась к нему гораздо менее снисходительно. А это значит – он останется в крепости.

Тогда Адриенна попросила о другом: пусть ей позволят вместе с дочерьми присоединиться к пленнику. Три женщины хотят разделить судьбу своего мужа и отца, раз уж невозможно оказалось его освободить. Из уважения к древнему французскому роду императору пришлось задействовать всю свою деликатность, чтобы без лишних эмоций убедить это героическое создание выбросить из головы безумные идеи. Но нет, она желала быть запертой в крепости вместе с мужем, и ей обязаны разрешить отбыть туда немедленно. Император уступил: мадам де Лафайет с дочерьми могут отправляться в Верхнюю Моравию.

Несмотря на всю смелость, она испытала приступ слабости при виде серых стен старой крепости, в свое время выдержавших осады турок. Дочь Анастасия, без сомнения, обладавшая таким же сильным характером, вернула ей твердость:

– Идемте, матушка! Вы не должны падать в обморок теперь, когда мы наконец получили возможность жить одной семьей!

Какая странная «семейная жизнь»! Трех женщин содержали, как государственных заключенных: они были лишены всего имущества, несмотря на охранное письмо императора, привезенное Адриенной… Но ей было все равно: она наконец вновь воссоединилась со своим мужем. Он был в самом жалком состоянии: постаревший, худой, сгорбленный. При виде жены он разразился рыданиями: «Вы, сердце мое? Или это бред».

Но нет, встреча была реальной, и их совместное существование продолжалось до октября 1797 года. Это было страшно! Пленников кормили скудно, однако всего прочего не хватало катастрофически. До такой степени, что Адриенна серьезно заболела. Даже тогда она отказалась покинуть крепость Ольмютц, зная, что не сможет больше туда вернуться. Она предпочла умереть на месте.

Ее героизм заставил дрогнуть одного из стражников, и он согласился передать письма, написанные копотью при помощи деревянной палочки. Письма в Европу, в Америку… Вскоре поднялся шум, и Австрия была вынуждена отпустить пленников. Очень вовремя, иначе еще чуть-чуть – и нечего было бы даже пытаться вылечить мадам де Лафайет…

Они переехали в Голландию, к мадам де Тессе, сестре Лафайета. И, наконец, в 1802 году они перебрались в Гранж-Блено, где Адриенна получила несколько месяцев счастья и покоя.

Увы, слишком мало! Здоровье ее было слишком слабым, и она смогла дотянуть только до Рождества 1807 года.

Свой конец верная супруга встретила безмятежно, ибо ее рука покоилась в руке Жильбера:

– Как вы добры, и как я вас люблю! – сказала она с последним вздохом, а потом очень тихо добавила: – Я буду ждать вас там, наверху.

Опять ожидание? Да уж. Через двадцать семь лет после похорон (в мае 1834 года) Лафайет навсегда покинул Гранже и этот свет, чтобы присоединиться к Адриенне, покоящейся под покрытой цветами плитой на маленьком кладбище Пикпюс…[28]

Ныне замок принадлежит фонду Жозе и Рене де Шамбрюнов. Он закрыт для посещений.

Примерно в середине XVI века канонику Амону Ле Барбье, богачу и любителю роскоши, пришло в голову построить замок в Бретани, но не обыкновенный, а непременно самый красивый. Он подобрал лучших строителей, лучшего качества гранит, и на месте старинного форта мало-помалу вырос из земли сказочный замок Кержан. Его постройка, начатая в 1545 году, длилась долгие годы. Столь долгие, что каноник успел отправиться в мир иной, не дождавшись счастливого момента, когда его мечта осуществилась, строительство было закончено в 1596 году, и верхушку башни украсили ярким букетом.

К тому времени замок перешел к его внучатому племяннику Рене Ле Барбье, который превратил его в уютное гнездышко, оплот своей супружеской любви. Он привел в 1610 году в новый замок жену, даму своего сердца, блистательную Франсуазу де Келен, которая была на три года младше супруга, которому тогда было не больше шестнадцати. Впрочем, в те времена любовь рождалась рано. Точнее, она рано о себе заявляла, и браки, особенно в благородных семействах, заключались между людьми, едва вышедшими из детского возраста. В любом случае, следует признать, что этот брак был очень удачным и удовлетворил как главных заинтересованных лиц, так и их окружение, ибо все в нем было подобрано идеально.

Все шло хорошо и вполне счастливо, но в один прекрасный день 1614 года Рене получил приказ от имени молодого короля Людовика ХIII, в котором ему было велено явиться в Париж незамедлительно. Регентша собирала Генеральные Штаты, и представители высшей бретонской знати, к числу которых принадлежал Рене, обязаны были в них участвовать. Франсуаза также была приглашена, но пышная придворная жизнь ее не привлекала. И она предпочла остаться в своем красивом замке Кержан. К тому же дорога предстояла долгая и утомительная. Короче, Рене отправился один, пребывая в полном спокойствии относительно судьбы своей супруги.

Приехав в Лувр, он даже обрадовался, что оставил Франсуазу в Бретани. Подлинным королем Франции был в то время Кончини[29], завсегдатай игорных домов, хитрый и ловкий флорентиец, соблазнитель и вообще личность, опасная во всех отношениях. Развратный и циничный двор старался во всем подражать ему. И добродетельный бретонский сеньор очень скоро стал всеобщим посмешищем. Неужели он откажется от радостей парижской жизни? И во имя чего: супружеской верности? Умереть можно со смеху!