Капитан решил, что этим необходимо всенепременнейше воспользоваться и попросить волшебника-робототехника вообразить что-нибудь полезное, например, полный набор оборудования, оставшегося на орбите. А для того, чтобы воображение у Иванова работало как можно более точнее, ему всучили несколько увесистых книг с распечатками названий потребных роботов, станков и машин. Казалось бы, что может быть проще вообразить себе несколько агрегатов, на большинстве из которых работал всю сознательную жизнь. Он мог бы нарисовать подробный чертеж любого робота, но искренне захотеть, страстно пожелать, чтобы этот чертеж обрел материю и возник из ничего, оказалось выше его рациональных сил.

Так команда корабля и несколько сотен особенно нужных колонистов, которых все же решили вывести из анабиоза, превратились в исследователей новой ненаучной реальности неизвестной планеты. Этот процесс приобрел еще больший размах после того, как оказалось, что планету заселяют аборигены с относительно высокоразвитой материальной культурой. Степи, окружавшие невысокую горную цепь, где высадились пришельцы, были заняты племенами кочевников, согласившихся за умеренную плату поставлять колонистам необходимый биоматериал. Для восстановления компьютера нужны были запчасти, то есть человеческие мозги. Скажете, грязно все это? И вы будете правы. Более того, капитан корабля в душе считал точно также, но он был орденоносным военным с немалым количеством звездочек на погонах. Вскоре колонисты стали купцами, а горное плато получило у аборигенов новое название по цвету жилых секций и других посадочных блоков — "Равнина серебряных камней".

Последующие столетия для равнины и ее жителей прошли спокойно. Работа над биокомпьютером затянулась на неопределенный срок, возникли новые идеи и проекты, потихоньку научились разбираться в магии, занялись воспитанием приемных и собственных детей, активно проникали в торговую и политическую жизнь государств планеты. Словом, выжили и продолжили выживать. Правда, мало кто помнил, ради чего и почему они действуют именно так, а не иначе.

Некоторые пытливые умы задавались неудобными вопросами относительно будущего планеты и ее жителей, но они натыкались на непреодолимую логику, скрывающуюся за словами "высшие интересы". Колония уже давно перестала быть просто поселением землян. Серебристые жилые блоки, где продолжают спать тысячи несостоявшихся колонистов, превратились в зеленые холмы, на которых, в окружении ухоженного леса и обширных газонов, появились сотни семейных коттеджей и административных корпусов небольших, но самых настоящих городков, связанных между собой хорошими дорогами с твердым покрытием и ночным освещением, единой информационной и энергосистемой. Колония стала государством со своим аппаратом управления, экономикой, армией и правительством. И как всякое подобное образование, оно обрело красивую и стройную идеологию, отвечающую на вопросы и разрешающую все сомнения.

— Мы должны помочь этой планете. — Так звучало универсальное объяснение действий "землян", призванное подчеркнуть правильность какого-либо поступка, поэтому человек невысокого роста с грушеобразной фигурой проговорил ее без выражения и скороговоркой, словно отмахивался от надоедливой мошки.

— Ты сам-то понимаешь, что это означает?! — Собеседник, вернее собеседница, проявляла чудеса выдержки и хладнокровия, чтобы не взорваться. — Зазубрил словеса вслед за Учителями и повторяешь их как птица-секретарь, не понимая ни смысла, ни сути. Спасти, спасти, спасти. Кого спасти? Вы планету спросили, хочет ли она, чтобы ей помогали?

На них покосился оператор, который уже подумывал над тем, как опрометчиво он поступил, допустив к себе в операторских этих людей.

— Прибавьте звук, — потребовал начальственный мужчина.

…

— Поинтересуйтесь у них сами.

— Обязательно спрошу, — пообещал пленник. — Но сначала ответьте мне. Если Великий Поход — ваших рук дело, то зачем он вам нужен?

— Предполагается, что это я вас допрашиваю, гере Эрман, — напомнил Учитель.

Генерал Эрман мягко рассмеялся и еще раз обвел взглядом серые стены комнаты, в которой они беседовали.

…

— Мне кажется, он догадывается, что за ними наблюдают, — сказал оператор.

— Ничего, привыкнет.

Оператор взял другой ракурс. На его памяти такой почет мало кому оказывался, а уж представителю подопечного населения и подавно.

— Что ты хочешь с ним сделать? — спросила женщина.

Она не хотела показаться взволнованной, но ей с трудом удавалось скрывать свои чувства, а главное мысли.

— С кем, с твоим мужем или с Эрманом?

— С обоими.

— Я таких вещей не решаю.

— Ты хотел сказать: "пока не решаю", — уточнила Ио.

— Поговорим не здесь.

Оператор посмотрел им вслед, прокрутил в памяти короткий разговор, который слышал, и посчитал, что это не его дело. На многочисленных экранах висела одна и та же картинка одинаково-серых комнат, где на одинаковых стульях, за однотипными столами сидели многочисленные "гости" Базы.

— Я так полагаю, у тебя много вопросов, — констатировал мужчина и пошел по коридору. — Отвечу сразу на все. Они не ко мне, и если у тебя претензии, то прошу понять, Ио, не я и не ты придумали эти правила. Твой муж входил в состав Контрольной Комиссии, он знает все не хуже меня, если не лучше.

— Вот только мужа оставь в покое. Не тебе судить о том, что он сделал и что собирается сделать.

— Ты, когда приехала? — без перехода продолжил кургузый тип.

— Нас доставили три дня назад. — Этим "доставили" Ио намекнула, что все произошло помимо их воли.

— Вот. Наверное, устала с дороги. Отдохните. Тебя хорошо разместили?

— Не уходи от темы.

— У тебя милая девочка.

— Большое спасибо, — ответила девочка за мать, попытавшись вложить в свои слова весь накопившийся сарказм, к тому же ее раздражал тот тон, с каким этот толстый уродец разговаривал с матерью — Меня Кристина зовут.

Ее не пустили в операторскую и она провела много времени в коридоре в одиночестве. Охранника, полуживым истуканом, стоящим у двери, за человека она не считала.

В коридоре даже не было стула! И еще, как он смеет обращаться с ней, как с ребенком?!

— Дочери округу покажи, — на выпад девушки не обратили внимания, — когда еще придется здесь побывать.

— Ты на что-то намекаешь? — Ио заподозрила неладное и сразу же внутренне напряглась.

— Я не намекаю, — раздосадовано ответил мужчина и нажал кнопку вызова лифта. — Я просто считаю, что не плохо было бы вам всем погулять и пообщаться с людьми.

— Что значит "вам всем"?

— Всем, значит всем.

— Так ты нас отпускаешь?

— Ио, не будь… графиней. Здесь тебе не поместье, где ты хозяйничаешь, как хочешь. Никто никого не отпускает. Это не в моей компетенции. Тем более, на вас возложены обязанности, которые должны выполняться, и, заметь, возложены они опять же не мной.

— Что ты сказал? — Графиня осталась графиней и продолжила нападки, когда они вышли на одном из наземных уровней. — С этого момента подробнее, пожалуйста.

— Насколько мне известно, твой благоверный был отправлен в отставку с условием, что не будет, так сказать, заниматься подработкой к пенсии. Что-то я не помню, чтобы ты включила хоть в один отчет о поведении мужа его контакты с этим самым Эрманом.

— Ну, ты скотина, — почти шепотом сказала Ио, у которой задрожали руки.

— Мама? — Кристина отказывалась верить в услышанное и переводила взгляд с Ио на "скотину" с выступающими над губой зубками.

— А ведь ты мстишь, Бобр. Просто грязно мстишь. Ты всегда ему завидовал. Старался не показывать виду, притворялся другом, но завидовал.

— Кому, Учителю?

— Алексу. Ты завидовал даже тому, что он помнил свое имя. А уж тому, что он просто умен и красив, а главное незлопамятен… Ведь это ты сказал мужу, что у нас с ним был роман. Ты?