Они не встретились.

Через два дня после отправки письма малолетний сын провинциального барона играл с арбалетом и случайно выстрелил, да так, что стрела попала в висок друга и родственника Государственного Канцлера королевства. Мальчишку, конечно же, выпороли, отобрали любимую игрушку, а барону запретили охотиться. Вслед за личным письмом в Рокан ушло другое, о том, что начальник Канцелярии Королевского Надзора погиб на охоте. Что тут поделаешь? Несчастный случай.

Государственный Канцлер получил оба письма за неделю до своего ареста. Он оказался заговорщиком и врагом народа. Его преступления были столь многочисленны и столь мерзостны, что король решил не проводить публичный суд, а только огласить следственное заключение. Буря народного возмущения преступлениями высокородного и сиятельного негодяя была столь велика, что смертный приговор был воспринят как должное. Пресса сокрушалась, что ему дали слишком милосердно и слишком просто умереть. Надо было четвертовать или посадить на кол.

Голову Канцлеру отрубили примерно за месяц до того, как Эрман собрался в поездку под прикрытием. Его командировка была во многом спровоцирована волнениями в верхних эшелонах власти. Хотел временно скрыться из виду и остаться чистым. Чутье его не подвело, он уехал вовремя, а случай на дорожной станции, при всех неприятных последствиях для здоровья, весьма благотворно сказался на репутации генерала.

Читая письмо, он еще раз пережил многое из того, что произошло с ним за последнее время. К своему собственному удивлению генерал почувствовал даже нечто похожее на волнение. Особенно его заинтересовала фраза о том, что к сходным выводам пришли "некоторые мои подчиненные". Интересно, кто эти самые загадочные "некоторые"? Ведь это означает, что кроме него к определенным заключениям пришли и другие служащие Надзора, но, в силу пирамидально-иерархического строения структуры ведомства, всей полнотой информации обладал исключительно "друг и родственник Ульрих". Наверное, именно поэтому из главных управленцев Надзора убрали только его и сделали это, надо отдать должное, очень аккуратно.

— Знаете, граф, первый раз я почувствовал неладное, когда служил начальником губернского управления Надзора в Востравской гавани, — начал Эрман, дочитав последнюю страничку увесистой папки. Как профессионал он знал, что от него хотят, и собирался удовлетворить многие из желаний своих нынешних… Долго думал, как их обозначить без урона своего достоинства, — "…нынешних руководителей".

— Сначала мне показалось, что все дело в происках Герцогства. Они ведь до сих пор не сняли со своего знамени и не вывели из титула герцога девиз "Во всем мире". Признаться, я долго и всерьез считал, что они действительно являются для нас угрозой. Стыдно. Теперь-то мне стыдно. А тогда… Тогда я только приступил к работе на столь высокой, а главное автономной должности. Назначение было столь неожиданным, что иногда у меня болела голова от счастья и забот одновременно. Признайтесь, в этом назначении была ваша рука, граф.

— Моя?

— Я имел в виду, вашей организации.

— Это было не только мое решение, но оно оказалось последним крупным решением, на которое я оказал влияние.

— Неужели я настолько ценен? — удивился Эрман и пытливо посмотрел на уставшего человека.

— Очень трудно вырастить полезного человека для должности и аккуратно, то есть незаметно, протащить его в нужное ведомство на нужную должность. Все мы снедаемы честолюбием и страстями, большинству не хватает терпения и сил, а талантливых самородков один на сотни тысяч, если не на миллионы.

— Польщен. Значит, вы начали опекать меня сразу, как я начал работу в Востравской гавани? — Эрман не нуждался в ответе, он был в нем уверен и спросил скорее сам себя, чем собеседника. — Я почувствовал это почти сразу. Появление людей из Герцогства меня не насторожило. Они всегда испытывали огромный интерес к нашему побережью, особенно к драконам, но такая экспедиция сразу! Вернее, столько информации сразу, да еще отменного качества.

— А как вам задачка на поиск Героя? — спросил граф.

— О! Герой — это отдельная история. Когда мне подкинули идею о том, что рождение, или даже появление подобного человека возможно, я понял, что это судьба. Найти его и обуздать его стихию задача, которая достойна стать задачей всей моей жизни.

— Вы, гере, весьма амбициозны.

— Да, очень, и даже более того. Но узнал я об этом только столкнувшись с этой задачкой, а вернее загадкой.

— Гере Эрман, вы никогда не думали, что некто был прекрасно осведомлен об особенностях вашего замечательного характера и рассчитал все именно так, чтобы вы, именно вы занялись этой проблемой.

Полицейский захохотал. Смеялся он так искренне и так заразительно, что его собеседник тоже заулыбался.

— Вы преувеличиваете свои возможности, граф. Я не сомневаюсь, что эта тонкость в обхождении со мной была продиктована неофициальностью ваших усилий. Не было у вас возможностей действовать в этом вопросе более напористо. Так?

— Я уже вышел в отставку и вынужден был работать опосредованно.

— Фактически, вы согласились, что я был случайно выборан.

— Почти, — кивнул граф.

— И все же вы действовали, — Эрман указал на лежащую перед ним толстую папку. — Можно написать еще несколько увесистых книг по каждой из этих операций. Сначала дело о порошке, потом почти сразу о "Вольном братстве" и общественниках.

— Хорошая придумка с обозначением этих трущобных политиканов таким словом. Настоящие социалисты.

— Как вы сказали? — переспросил насторожившийся Эрман. — Социалисты?

— Да, — кивнул граф. — Вы работали блестяще. Ловец, конечно же, помогал вам, чем мог. Его опыт рос вместе с вашим. Кажется, за этот успех вас сразу сделали тайным советником. Что с вами?

Советник молчал. Он был удивлен и раздосадован. Истина, как всегда, была где-то тут была.

— Когда-то в прошлой жизни, — очнулся Эрман. — я называл подобных злобствующих политиканов "большевиками".

— Странное название.

— Я и сам удивлялся, пока не занялся политической историей.

Теперь в задумчивость погрузился граф. Ему еще никогда не доводилось говорить со своими "подопечными", тем более с бывшими. Лишь иногда, сидя на веранде в своем удобном кресле, он позволял себе помечтать о том, как могла бы протекать подобная беседа.

— Ваша ошибка, граф, была в том, что вы считали, что меня необходимо вести, использовать как орудие, "в темную". А я и сам знал, что надо искать все необычное и новое, но не просто новоизобретенное, а необычно новое, революционное. Мой уважаемый спаситель, скромный лекарь Алекс Кин, очень хорошо подходил под описание всего необычного. Сначала дорожная станция — думал все, потерял следы единственного свидетеля, который, к тому же, разобрался с мутантами в деревне. Дальше разнос в городке на Востраве и почти сразу события в замке д` Кригоф. А потом посвящение в Герои у друидов.

Полицейский генерал перевел дыхание и посмотрел в глаза графа. Он давно хотел встретиться со своими тайными и полезными покровителями. Мечта осуществилась, и Эрман был этому рад.

— Везение? Это гораздо больше, чем просто везение. Удачей можно назвать то, что я узнал его по описанию, вычислил маршрут и связал все события воедино. Я понятно излагаю?

— Это называется провал, — кивнул граф.

— Не надо так мрачно. Провал еще впереди. Случай в монастыре вообще имеет вопиющий характер. Я понял, что он обходным путем пробирается в Рокан. Если бы не то, что случилось и происходит до сих пор в Городе, я взял бы их на ближайшей к столице заставе.

— Вы могли взять их раньше.

— Слишком хлопотно. Я знал, что до столицы их не довезут, вы бы их перехватили, так как смогли бы проверить мою почту и письменные приказы спецкомнадам Надзора. А я хотел с ними поговорить. Особенно с ненормальным спутником Ловца под именем Саша.