Уснули они быстро.

Тео так и осталась незамеченной. Она выслушала весь рассказ до конца, хотя и не поняла почти ничего. Ей всегда было интересно, что говорят о них двуногие. А они говорят точно о Лесе. Она чувствовала это по катившимся волнам животного страха и опасливого интереса исходивших от этих существ у огня. Жаль, что ее никто и никогда не научит понимать их.

Ловец никогда не видел так много друидов и дриад сразу. В городах их мало, так как они все не созданы для городской жизни, как те же люди, тролли или эльфы. Но здесь, на празднике, собрались представители всех родов.

Вот бежит маленький мальчик с вплетенным в волосы цветком ромашки. Сразу ясно, к какому семейству он принадлежит. Мимо прошла стройная и грациозная как лань дриада из рода Лавра — венок украшает ее красивую головку. Вместо боевого камуфляжа на ней было легкое платьице, смелости которого могли бы позавидовать даже заморские южанки.

Наконец, фура развернулась, и Ловец увидел большой черный камень, из-под которого бьет Святой Источник. Старейшин не было видно, но они соберутся именно там. Догадаться об этом не составляло особого труда, так как ни одна дриада и ни один молодой друид не расположился у камня, оставляя место для наиболее уважаемых.

Как только лекаря положили под дубом, к нему подсела птица-секретарь. Даже не подсела, так как ее терпения на спокойное изучение раненого хватило лишь на несколько секунд, она сразу начала ходить вокруг, озабоченно наклоняя голову.

— Редкость ты, птичка. — Ловец и не подозревал, что где-то еще сохранились эти вымершие, а лучше сказать выбитые, птички.

— Да-а-а-к! — ответила ему птица-секретарь.

Это выразительное название ей дали, потому что ее мозг устроен так, что способен запомнить все, что видит за свою жизнь птичка. Впрочем, это не такая уж особенность, люди на это тоже способны, но дело в том, что маги научились без усилий извлекать память только у них. Конечно, узнав об этом, человечество тут же нашло достойное применение полезной способности. В кабинетах послов и чиновников, вельмож и полководцев появились бессловесные запоминающие устройства, которые могут только поддакивать.

— Да-а-а-к! — Птица подпрыгнула и полетела к фуре. Она должна запомнить, как можно больше нового, ведь мир такой разный.

— Выпей! — рядом опять оказалась Тео, взявшая на себя обязательства перед двуногим.

— Скажи мне, Тео, ты никогда не думала над тем, что войну можно прекратить? — Ловец быстро восстанавливался и хотел попытаться прощупать мозг дриады.

— Так заведено.

— Это закон?

— Да.

— Но законы можно изменять.

Необъятные зеленые глаза. Ничего кроме спокойствия дриада не испытывала. Непоколебимая уверенность в себе, в жизни и… и интерес. Она прожила уже долго, чтобы считаться ветераном в войне с людьми. Ловец без труда вычислил ее возраст, но живая детская любознательность осталась в первозданном виде.

— Ты рождала только девочек?

— Да… Теперь мне, кроме войны, ничего не осталось.

— Это закон?

— Да. — Что-то наподобие грустной улыбки исказило красивое лицо дриады. Они не умели улыбаться в человеческом понимании, но зачатки эмоций есть и у растений.

До того, как появились люди, у лесного народа не было особых проблем с рождением мальчиков или девочек. Они просто искусственно ограничивали рождаемость, чем сохраняли гармонию. Теперь не так. Лесу нужны воины, поэтому та дриада, которая не родила после десяти весен мальчика, становилась воительницей. Таких было очень много. Большинство.

— О чем ты с ним говоришь, Тео? — возник из-за ее спины молодой друид. Он неодобрительно смотрел на дриаду и брезгливо — на лекаря.

— Законы не изменишь. — Тео, казалось, не заметила друида и не обратила внимания на его попытку властно остановить беседу. Никто не смеет приказывать свободным дриадам!

— Оставь его, Тео! Слышишь?… Двуногий, ночью с тобой будут говорить!

— Ты чем-то недоволен? — В лесном языке нет вежливой формы, в Лесу живут только браться и сестры, все на "ты", поэтому Ловец не сильно рисковал, когда заговорил с незнакомым друидом.

— Я не хочу, чтобы старейшины делали то, что они собираются делать. — Стесняться двуногого в Лесу, и оскорблять себя неправдой или полуправдой было недостойно, поэтому молодой друид ответил честно.

— Что они хотят сделать? — Теперь Ловец смотрел прямо в его зеленые глаза.

— Узнаешь. — Брезгливость, ненависть, неудовольствие изливались из его глаз. Это было не особенно удивительно, учитывая давнюю вражду между Лесом и людьми, но ненависть его была направлена на Ловца персонально.

— Что я тебе сделал?

— Мне — ничего… Сделаешь.

— ?

— Вы заставили нас измениться и приспособиться под вас. Вы изменяете мир! — Его слова звучали как обвинение из уст королевского прокурора.

— Нет, это мир изменяется, а мы лишь слепо следуем за ним, используя каждую возможность для его улучшения.

— Нельзя улучшить мир, ибо вы не его хозяева, а лишь жильцы.

— Поэтому-то друиды и проигрывают битву с человечеством.

— Ты прав, двуногий! Но если бы мы поступали бы как вы, мы бы не были лесным народом. Мы стали бы двуногими.

— Ты прав! — Ловец честно признал правоту друида. Он действительно считал, что так оно и есть. Это было жестоко, но верно.

Лес рано или поздно вымрет. Учителя все время твердили, что прогресс не остановить. Да, его можно постараться сделать безболезненным, но он неизбежен и устремлен в будущее.

Тео и ненавидящий людей друид ушли от него в разные стороны, и Ловец опять остался один. Купец Кирилл и его компаньоны бегали по своим делам, стремясь занять как можно лучшее место, для будущего торжища, лесной народ занимался своими делами.

Впереди был священный праздник летнего солнцестояния, после которого придет караван купцов и начнется ярмарка. Друиды решили говорить с ним в ночь своего праздника. Это большая честь и ответственность, не каждому дано присутствовать рядом с торжеством, а уж быть его непосредственным участником и подавно.

Ловец лежал с закрытыми глазами, думал и слушал шелест Леса и голоса лесного народа.

"Кажется, жизнь не удалась… Со мной явно что-то не так. Сначала ведьма в деревне говорила со мной о Героях. Потом возник Сашка со своими страшными способностями к магии. Бобр намекал, что, мол, пора определяться, а теперь и друиды решили говорить со мной на серьезные темы… Боги, как хорошо мне было сидеть недалеко от моря, наслаждаться комфортом Старой Столицы и не думать ни о чем, кроме как о делах прибрежного округа!"

Слышался визг детей. Свистели стрелы, глухо втыкаясь в деревянные мишени, — шел турнир стрелков. Где-то звучала мелодичная тихая песня, — дриады водили хоровод. В этот день они узнают, удачно ли прошел для них праздник весеннего равноденствия, будут ли у них дети. Лес радовался жизни. Уставший израненный лекарь дремал.

Очнулся он от тишины, окутавшей его непроницаемой ватой. Ловца аккуратно несли вздыбленные из-под земли корни деревьев. Ветки осторожно окрутили его руки и ноги, поддерживая их на весу. Он и не почувствовал, что его подняли в воздух. Черный камень старейшин становился все ближе и ближе. Вокруг шевелился и двигался весь Лес. Вода ручья подобно фонтану вздымалась все выше и выше.

Когда Ловец оказался на камне в окружении старых друидов, деревья уже образовали огромный, высокий зал из переплетенных веток, стволов и корней. Шары искусственного огня отделились от посохов друидов и поднялись вверх, освещая созданный волей Леса зал сине-зеленым светом.

— Великий Лес приветствует тебя, человек! — Голос гремел как под сводами собора.

"Врать, так врать до конца", — решил Ловец.

— Я, лекарь Алекс Кин, приветствую Великий Лес!

— Ты пришел вовремя! — Эхо разносило по залу фразу, сказанную хором.

— Почему? — Ловец был крайне озадачен.

— Пришло время, Героев. Ты избран!