Однако ведь сам Хинтце объявил по системе внутренней связи корабля, что ближний эскорт состоит из трех крейсеров, к тому же и впередсмотрящие хорошо видели очертания вражеских кораблей с дистанции всего 8000 метров. Но можно понять и командующего флотом, генерал-адмирала Шнивинда, который, получив радиограмму Бея, сделал такой вывод:
«Благодаря более совершенной технике, противник имеет возможность вести бой с помощью радара. У „Шарнхорста“ нет подобного оборудования. Если он находится под обстрелом тяжелых кораблей с управлением огнем по радару, то в соответствии с приказом командира Боевой группы должен выйти из боя».
Бей выжидал еще целый час, прежде чем приказал эсминцам идти в сторону норвежского берега. Радиограмма, отправленная им в 13.40, была краткой и четкой:
Иоханесон, командующий флотилией, еще в течение двух часов тщетно пытался самостоятельно обнаружить конвой. Приказ об отходе его разочаровал, однако он не торопился его выполнять. Желая потянуть время, он радировал Бею, что хочет получить подтверждение:
«ПРОШУ ДАТЬ ОПЕРАТИВНЫЙ ПРИКАЗ».
Ответ, полученный в 14.26, был так же лаконичен, как и первый сигнал:
Операция «Остфронт» явно заканчивалась. Боевой группе было приказано возвращаться в Каа- и Ланг-фьорды. Атака завершилась унизительным провалом, но никто пока не думал о предстоящем разбирательстве.
Однако дальше к северу вице-адмирал Барнетт собирал новые силы после состоявшейся перестрелки. В погоне участвовали три крейсера — «Белфаст», «Шеффилд» и «Норфолк» в сопровождении эсминцев, это были — «Маскетир», «Матчлесс», «Оппорчун» и «Вираго». Скорость была увеличена до 28 узлов. Корабли шли за «Шарнхорстом» на дистанции от 13 до 20 километров — их не было видно, но радарный контакт был установлен. А с юго-запада спешили «Дюк оф Йорк» и Соединение-2, которое наводилось на цель по радиосигналам Барнетта.
Таким образом, план Бея из-за сочетания таких факторов, как неудачное стечение обстоятельств, неправильная подготовка операции и нерешительность, полностью провалился. И напротив, план, разработанный Фрейзером, сработал идеально. Развязка быстро приближалась.
Глава 22
ПОРАЖЕНИЕ
У МЫСА НОРДКАП, 15.00–21.00, ВОСКРЕСЕНЬЕ 26 ДЕКАБРЯ 1943 ГОДА.
После драматичных утренних событий все, кто находился на борту «Шарнхорста», в большей или меньшей степени почувствовали нервную реакцию, хотя оставались на своих постах.
«Я был на фор-мачте. Завывал ветер. Было холодно, совершенно темно и ничего не видно»,
— рассказывал Гельмут Бакхаус. Некоторые матросы пытались поспать, другие захотели поесть. Однако к мискам с горячим гороховым супом почти никто не притронулся. Линкор шел к мысу Нордкин, ветер дул с правого крамбола. Стальной гигант сильно раскачивало, и даже закаленные матросы с трудом преодолевали приступы морской болезни.
Утренний бой сильно отличался от всех прежних. Во время рейдов «Шарнхорста» в Атлантике в первые годы войны даже проявлялось некое рыцарство. Торговым судам приказывали лечь в дрейф, затем экипажи «уговаривали» покинуть свои суда, после чего последние вместе с грузом отправляли на дно, произведя несколько точных залпов по ватерлинии. Но в ноябрьском Баренцевом море было не до джентльменства: «Шарнхорст» вел поиск конвоя, неся смерть и разрушения. Да, на этот раз не удалось прорваться к безоружным торговым судам. Однако экипаж был свидетелем пожаров на борту крейсеров, вызванных разрывами снарядов линкора, и никого это особенно не тронуло. Конвой не удалось уничтожить, и все же экипаж неплохо себя показал. Равнодушие матросов можно было объяснить, с одной стороны, апатией, вызванной недосыпанием, а, с другой, — чувством облегчения и гордости за свой корабль, особенно учитывая его славное прошлое. «Шарнхорст» считался счастливым кораблем и, конечно, непотопляемым. Три-четыре часа хода на полной скорости, и вскоре покажется норвежский берег. В полночь они уже будут вне опасности и вновь встанут на якорь. Рассказывает Гельмут Файфер:
«Один из моих приятелей сразу после Рождества должен был получить отпуск и уехать в Везермюнде. Когда было приказано выйти в море, он очень испугался и сказал: „При атаке на конвой мы все погибнем“. Я сказал, что у „Шарнхорста“ двадцать один водонепроницаемый отсек, он никак не может утонуть, так что нечего бояться. Он отвечал: „Нет, все равно мы погибнем“. Помню этот разговор, как будто он состоялся вчера. Однако это был нетипичный случай. В основном матросы не верили, что может быть беда. Мы не сомневались, что скоро окажемся в полной безопасности, вернувшись на свою прежнюю якорную стоянку».
В британском протоколе интенсивного допроса тридцати шести спасшихся моряков, который продолжался в течение нескольких недель после сражения, говорится:
«После второго боя с британскими крейсерами… на борту было сравнительно спокойно. Многие матросы решили воспользоваться случаем и немного поспать, поэтому сигнал тревоги, раздавшийся в 16.00, оказался шоком. Ведь все считали, что нужно просто держать скорость 30 узлов, тогда все скоро будут в безопасности, и можно продолжить отмечать Рождество».
Старшие офицеры, находившиеся на мостике «Шарнхорста», вряд ли были настроены столь оптимистично. Бей понял, что потерпел катастрофический провал. Дёниц отправил его в море с задачей — восстановить честь Флота открытого моря, для чего конвою нужно было нанести сокрушительный удар, однако Бей вообще не встретил торговые суда. Военно-морской флот ждет величайшее унижение. Никаких почестей Бею не воздадут, напротив, его ждет гнев Гитлера и гросс-адмирала. Как и Кумметц, он, вероятно, думал, как ему оправдаться, — признать неточность собственных приказов или сослаться на ужасные погодные условия. Не мог не думать и о наказании — он мог быть уволен из флота, предстать перед трибуналом или подвергнуться каким-то иным унижениям.
Перестрелка прекратилась в 12.41, после чего все три крейсера развернулись и исчезли. Но лишь четверть часа спустя радисты «Шарнхорста», следившие за частотами англичан, а также станции в Киркенесе, на полуострове Ютландия и в Немецкой бухте засекли следующую радиограмму:
«JLP — DGO. КУРС И СКОРОСТЬ 115 ГРАДУСОВ, 28 УЗЛОВ. ПРЕСЛЕДУЮ».
Со зловещей периодичностью сигналы следовали один за другим через короткие интервалы — в 13.01, 13.12, 13.19, 14.25, 14.45, 15.00, 15.58 и так далее, в течение всей второй половины дня. Немцы не могли расшифровать эти сигналы, к тому же они не знали, что JLP — позывной вице-адмирала Барнетта на «Белфасте», а DGO принадлежит адмиралу Фрейзеру на «Дюк оф Йорк». Ясно было лишь, что сигналы передает один из крейсеров, находившийся к северу от «Шарнхорста», а предназначались эти сигналы для какого-то британского соединения, которое было совсем рядом; по всей видимости, именно о нем все только и думали в течение последних дней. Было ясно, что линкор преследует соединение JLP, непрерывно сообщающее о своей позиции соединению DGO.
Запись Петерса, помеченная 15.19:
«С „Шарнхорстом“ непрерывно поддерживается контакт. Командующий „Северной группой“, очевидно, находится на борту флагмана соединения JLP».
В 15.35 он добавил:
«Северная группа» врага постоянно поддерживает контакт с «Шарнхорстом». Обстановка критическая, поскольку это соединение сможет вывести на цель и «Южную группу».
Петерс и Шнивинд в целом правильно оценивали ситуацию, но почему-то не стали предупреждать Бея. Флотское начальство в Нарвике и Киле, судя по всему, было настроено беспечно, совершенно безосновательно надеясь, что все как-то образуется. В три часа дня Шнивинду доложили, что пилот Маркс обнаружил «несколько кораблей» в районе острова Сёрё. Запись Шнивинда:
