Эта точка в Северном Ледовитом океане стала одной из самых знаменитых в истории военно-морского флота, ее с уважением вспоминали моряки от Лабрадора до Белого моря и от Рейкьявика до мыса Рыбачьего. Координаты точки были официально признаны Британским адмиралтейством, приводились во многих учебниках, журналах и библиографических источниках. Для меня же эта точка послужила причиной полосы неудач и разочарований.
Глава 2
НЕУДАЧНАЯ ПОПЫТКА
БАНКА МЫСА НОРДКАП, ПЯТНИЦА, 24 АПРЕЛЯ 1999 ГОДА.
Видно, экспедиция была обречена с самого начала. Мы не сообразили, что заклятие на нас было наложено еще несколько дней тому назад в Хоннингсваге, где мы активно занимались испытаниями телеуправляемого аппарата (ROV — remotely operated vehicle) судна «Рисё», предназначенного для проведения подводных работ. Картины морского дна, передаваемые по кабелю в кабину управления, были вполне отчетливыми, однако на поверхности моря появилась тонкая радужная пленка масла: откуда-то вытекала гидравлическая жидкость. Следовало бы выяснить причину утечки, но я ничего не замечал — хотелось как можно скорее отправиться в плавание. Ветер, дувший накануне вечером, утих. Море успокоилось, и арктическое весеннее небо над Порсангер-фьордом переливалось оттенками голубого и золотистого цветов.
«Ну что, поехали?» — спросил Стейн Инге Риисе, аквалангист из Вардё. Он никогда не отказывался от приключений и превратил свою техническую подводную службу «Риисе» в высокопрофессиональную компанию, которая специализировалась на выполнении опасных подводных работ. В сорок лет, красивый и энергичный, он прославился на весь мир, когда осенью 1997 года с помощью «Рисё», который до переоборудования был местным паромом, действуя по заданию телевизионного канала «Англия», Канала 4 и норвежской Радиовещательной корпорации, обнаружил останки британского траулера «Гоул» на банке мыса Нордкап, на глубине 300 метров. Британское Министерство обороны считало это задачу невыполнимой.
А теперь я и мой партнер Норман поставили перед Стейном Инге и его экипажем новую и не менее опасную задачу. Сначала с помощью ROV и «Рисё» мы намеревались обследовать тросы, разбросанные на дне около останков «Гоула», а затем пройти 60 миль на восток и попытаться найти остов немецкого линкора «Шарнхорст».
Позднее, вечером того же дня, мы бросили якорь в точке, где лежал «Гоул», т. е. на расстоянии около 55 миль к северу от Нордкапа. Погода все еще была благоприятной. Мы находились в наиболее непредсказуемом районе океана в мире, но поверхность моря была спокойной, как в пруду. Баренцево море, нежившееся в лучах полночного Солнца, напоминало огромное шелковое полотнище.
Итак, погода была на нашей стороне, но все остальное — против. Нас постоянно преследовали неприятности: возникали сбои электронного и гидравлического оборудования, причины которых Стейн Инге и его экипаж пытались устранить. Когда отказало устройство для резки тросов, я понял, что тросам придется подождать. И поэтому сейчас, поздно вечером, в пятницу, мы шли на восток, направляясь к тому месту, которое адмирал Брюс Фрейзер указал как точку гибели «Шарнхорста» и где последние свидетели — Бакхаус, Файфер, Бекхофф и другие — видели, как линкор исчез под волнами. Мы устали, были на ногах и почти не спали уже около пятидесяти часов. На глубине 300 метров нужную точку найти трудно, да и степень риска соответственно возрастает, к тому же из-за всех переживаний у меня внутри все как-то неприятно сжималось.
«Расслабься. Интуиция подсказывает, что мы найдем останки, если их координаты указаны правильно. Я чувствую это нутром», — сказал Стейн Инге, успокаивая меня. Неисправимый оптимист, он каждую возникавшую перед ним задачу воспринимал как личный вызов.
«Надеюсь, ты прав», — пробормотал я. Но я никак не мог избавиться от мыслей, все время крутившихся в голове. Была ли точка действительно указана правильно? А что, если мы ничего не найдем? Сколько мы можем продолжать поиски? Долго ли продержится хорошая погода?
Последнее сообщение, переданное «Шарнхорстом» «адмиралам северных морей» (Admirals Nordmeer) в Нарвик и группе «Норд» в Киль, было перехвачено британской радиоразведкой в 19.30 — как раз перед началом последней, решающей торпедной атаки. В нем говорилось:
«НАПРАВЛЯЮСЬ В ТАНА-ФЬОРД. НАХОЖУСЬ В КВАДРАТЕ AC4992. СКОРОСТЬ 20 УЗЛОВ».
AC4992 — это квадрат на секретной карте Баренцева моря, подготовленной Кригсмарине. Он соответствовал координатам 71°57′ N, 28°30′ E. Согласно расчетам, сделанным на борту линкора, когда сражение уже вступило в заключительную фазу, корабль был на 15–20 миль южнее точки, зафиксированной англичанами. Так кто же прав — адмирал Брюс Фрейзер, находившийся на борту «Дюк оф Йорк», флагмана Флота метрополии (Home Fleet), или капитан цур зее (капитан 1-го ранга. — Прим. пер.) Фриц Юлиус Хинтце на «Шарнхорсте»?
Я решил довериться Фрейзеру, потому что результаты его вычислений могли, как я полагал, подтвердить штурманы еще тринадцати кораблей союзников. Моряки Хинтце были на ногах более суток, выполняя свои обязанности в чрезвычайно тяжелых погодных условиях. Они практически не спали и дважды вступали в перестрелку с британскими крейсерами, причем однажды, в середине дня, когда, по крайней мере теоретически, было достаточно светло. Однако могли ли штурманы «Шарнхорста» так же точно определиться при прочих неблагоприятных условиях? Смогли ли бы они совершенно точно указать положение корабля во время почти трехчасовой его агонии?
Вряд ли, но все имевшиеся в моем распоряжении данные свидетельствовали, что адмирал Фрейзер вполне уверенно докладывал, что координатами точки потопления линкора были — 72°16′ N, 28°41′ E.
Я собрал и тщательно изучил рыбопромысловые карты, на которых был виден интересующий меня район начиная с 1977 года. Я тогда оказался на борту судна «Гарджиа» в качестве репортера одной из газет. В своей статье я, в частности, писал:
«Нет более тяжкого труда, чем траловый рыболовный промысел в Баренцевом море. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на мускулистые руки людей, занимающихся этим промыслом в здешних водах, и видеть, как сильно пьют на берегу те, у кого за плечами хотя бы несколько лет такой работы.
Я знаю, что такое ярусный крючковый лов рыбы далеко в открытом море, в январе, когда ночь продолжается круглые сутки, а рыбаки падают с ног, работая по двадцать часов подряд. Видел, как ловят рыбу кошельковым неводом вблизи от берега и на далеких отмелях; участвовал в процессе ловли рыбы в тесных норвежских фьордах. Но ничто не может сравниться с траулерами… И дело не только в том, что траловые сети поднимают на борт огромное количество рыбы. Дело еще и в том, что кругом натянутые, скользкие тросы, стальные блоки и траловые доски (специальные металлические крылья на концах трала для максимального раскрытия и устойчивости. — Прим. пер.), завывание и лязг лебедок. Траловый лов — это, по существу, отрасль тяжелой индустрии, отправившаяся в дальнее морское плавание».
Я провел много часов в рулевой рубке «Гарджии», изучая старые карты, что побудило меня написать следующее:
«А есть еще карты, эти путеводители по удивительным ландшафтам, скрытым под водой, замусоленные и затертые от многолетнего использования. На них наиболее богатые районы рыболовства испещрены таинственными пометками капитанов. На некоторых картах указаны места нахождения остова „Шарнхорста“ и других опасных объектов под водой, способных повредить тралы, имеются многочисленные пометки, рисунки и карандашные линии. Эти старые листы не просто фиксируют глубины и положение меридианов как результат работы гидрографов; это также итоги и хранилище практического опыта, накопленного в результате тяжкого труда».
Карты, которые я изучал сейчас, свидетельствовали о том же. Именно в той точке, которую адмирал Фрейзер указал как место потопления «Шарнхорста», к северу от подводного объекта, названного местными рыбаками «Бананом», на карте стоял угрожающий крестик: «Засоренное дно. Останки военного корабля. Ловить рыбу не рекомендуется».
