- Все готово, Вильсон? - спросил капитан.

- Все, капитан, - ответил Вильсон, взяв мощной рукой весло.

- Будь начеку! Держи против течения!

Джон Манглс отвязал плот и сильным ударом оттолкнул его от берега. На протяжении первых пятнадцати саженей все шло благополучно, Вильсон успешно боролся с течением. Но вскоре плот попал в водовороты и его так закружило, что ни веслом, ни кормовым веслом не удавалось его удержать. Несмотря на все усилия Джона Манглса и Вильсона, плот повернуло задом наперед, и грести было невозможно.

Пришлось смириться. Не было никакого способа остановить вращательное движение плота. Он кружился с невероятной быстротой и плыл вниз по течению. Джон Манглс стоял бледный, стиснув зубы, не отрывая глаз от водоворотов. Между тем течением плот постепенно вынесло на середину реки. Он находился теперь в полумиле расстояния от места отправления. Здесь течение было сильнее, но так как оно разбивало водовороты, то плот стал более устойчивым.

Джон Манглс и Вильсон опять взялись за весла, и им удалось направить плот наискось к противоположному левому берегу. Они были уже саженях в пятидесяти от него, как вдруг весло Вильсона сломалось. Не сдерживаемый ничем, плот опять понесся по течению. Джон, рискуя сломать и свое весло, пытался направить плот к берегу. Вильсон, с окровавленными руками, бросился помогать ему. Наконец, их усилия увенчались успехом: после более чем получасовой переправы плот ударился о крутой берег. Толчок был так силен, что веревки, которыми были связаны бревна, лопнули, разошлись, и на плот хлынула, шумя, вода. Путешественники еле успели уцепиться за ветви прибрежных кустов и вытащить на берег промокших Мюльреди и обеих женщин. Все спаслись, но большая часть провианта и все оружие, кроме карабина майора, унесло течением вместе с обломками плота.

Переправившись через реку, маленький отряд очутился на другом берегу почти без оружия и съестных припасов в тридцати пяти милях от Делегата, среди глухой неведомой пустыни. Здесь нельзя было встретить ни колониста, ни скваттера, ибо местность была необитаема. Здесь рыскали одни лишь грабители.

Решено было пуститься в путь без промедления. Мюльреди, понимая, какой он является обузой, просил оставить его здесь одного до присылки помощи из Делегата.

Гленарван отказался исполнить его просьбу. До Делегата они могли дойти в три дня, а до побережья океана - в пять, то есть 26 января. Между тем «Дункан» должен был выйти из Мельбурна 16-го. Что значили теперь несколько часов промедления!

- Нет, друг мой, - закончил Гленарван, - я никого здесь не оставлю. Сделаем носилки и понесем тебя по очереди.

Носилки сделали из крепких ветвей эвкалипта и устлали охапками травы, и Мюльреди волей-неволей пришлось лечь на них. Гленарван захотел первым нести своего матроса. Он взялся за носилки с одной стороны, Вильсон - с другой, и отряд двинулся в путь.

Как печально было это зрелище! Как плохо кончилось столь удачно начатое путешествие! Теперь путешественники уже не искали здесь Гарри Гранта. Этот материк, где его не было и никогда не бывало, грозил стать роковым для тех, кто посвятил себя его поискам. И если отважным соотечественникам его удастся добраться до побережья, то они не найдут там «Дункана», на котором могли бы вернуться на родину.

В молчании, грустно и тяжело прошел этот первый день пути. У носилок сменялись каждые десять минут, но никто из товарищей матроса не роптал, хотя усталость усугублялась сильной жарой.

Вечером, пройдя пять миль, остановились на привал в роще камедных деревьев. Поужинали остатками съестных припасов, уцелевших при крушении плота. В дальнейшем вся надежда была лишь на карабин майора.

Ночь провели плохо, к тому же пошел дождь. Казалось, день никогда не наступит. Снова двинулись в путь. Майору не удалось ничего подстрелить: этот злосчастный край был хуже любой пустыни - даже животные избегали его.

К счастью, Роберт нашел гнездо дроф, и в нем двенадцать крупных яиц. Олбинет испек их в горячей золе. Эти печеные яйца и несколько сорванных на дне оврага пучков портулака составили весь завтрак 22 января.

Час от часу дорога становилась все труднее. Песчаные равнины были покрыты колючей травой «спинифекс», называемой в Мельбурне «дикобраз». Эта трава рвала в клочья одежду и до крови царапала ноги. Тем не менее мужественные женщины, не жалуясь, шли вперед, подавая пример спутникам, подбодряя то одного, то другого словом или взглядом.

Вечером остановились на привал у подножия горы Булла-Булла, на берегу горной речки Юнгалла. Ужин был бы очень скуден, если бы Мак-Наббсу не удалось подстрелить крупную крысу «mus conditor», очень ценимую за питательные свойства. Олбинет изжарил ее, и все жалели лишь о том, что она не была величиной с барана. Пришлось довольствоваться тем, что было.

Двадцать третьего января путешественники, утомленные, но все же полные энергии, снова отправились в путь. Обогнув подножье горы, они вышли на обширный луг, поросший травой, похожей на китовый ус. Это было какое-то бесконечное переплетение, какая-то живая стена острых штыков; дорогу среди них приходилось прорубать топором или расчищать огнем.

В это утро завтракать не пришлось. Трудно представить себе что-либо более бесплодное, чем эта равнина, усеянная обломками кварца. Люди страдали не только от голода, но и от жажды. Эти муки усиливались страшной жарой. Гленарван и его спутники за два часа едва прошли полмили. Если недостаток воды и съестных припасов продлился бы до вечера, то путешественники упали бы и больше уже не встали.

Но счастливый случай пришел на помощь маленькому отряду: он набрел на кораллообразные кусты цефалота, цветы которого, имеющие форму чаши, наполнены приятной на вкус жидкостью. Все напились и почувствовали, что к ним вернулись силы. Пищей явилось растение, которым питаются туземцы, когда не могут добыть ни дичи, ни насекомых, ни змей; его нашел в пересохшем ручье горной речки Паганель, он знал о питательных свойствах этого растения, ему об этом неоднократно говорили его коллеги по Географическому обществу.

Это было нарду, тайнобрачное растение, то самое, которое поддерживало жизнь Берка и Кинга в пустынях Центральной Австралии. Под его листьями, похожими на листья трилистника, росли сухие споры. Эти споры, размером с чечевицу, растерли между двумя камнями - получилось нечто вроде муки, из которой выпекли грубый хлеб, несколько утоливший голод путешественников. В этом месте нарду росло в изобилии, и Олбинет сделал такой большой запас его, что путешественники были обеспечены пропитанием на несколько дней.

На следующий день, 24 января, Мюльреди прошел часть пути пешком. Его рана совсем зарубцевалась. До города Делегита оставалось не более десяти миль, и к вечеру путешественники остановились на привал под сто сорок девятым градусом долготы, на самой границе провинции Нового Южного Уэльса.

Мелкий пронизывающий дождь лил несколько часов подряд, укрыться было негде, но, к счастью, Джон Манглс обнаружил заброшенную, ветхую хижину дровосеков. Пришлось довольствоваться этим жалким шалашом из ветвей и соломы. Вильсон хотел развести костер, чтобы испечь из нарду хлеб, и отправился собирать валявшийся кругом хворост, но разжечь костер не удалось, ибо значительное содержание квасцовых веществ в дереве не давало ему гореть. Это было то самое «несгораемое дерево», о котором упоминал Паганель, перечисляя удивительные явления, встречающиеся в Австралии.

Пришлось отказаться от огня, а следовательно, и от хлеба и лечь спать в сырой одежде. А прятавшиеся в верхушках деревьев птицы-пересмешники, казалось, издевались над несчастными путешественниками.

Однако страдания маленького отряда приближались к концу. И пора было. Молодые женщины делали героические усилия, но их силы истощались, они не шли, а еле тащились.

На следующий день выступили на рассвете. В одиннадцать часов утра показался Делегит, главный городок графства Уэлслей, находящийся в пятидесяти милях от залива Туфолда. В Делегите быстро разрешили вопрос о средствах дальнейшего передвижения. Гленарван, чувствуя себя так близко от берега океана, воспрянул духом. Быть может, «Дункан» действительно задержался и они опередят приход яхты! Через сутки они уже доберутся до залива Туфолда.