С момента, как путешественники покинули берега Гуамини, они, к своему немалому удовлетворению, установили заметное снижение температуры. Средняя температура днем была не более 17 градусов по Цельсию. Сильные холодные ветры, постоянно дующие из Патагонии, непрерывно охлаждали воздух. Животные и люди, сильно страдавшие от засухи и зноя, теперь дышали полной грудью. Ехали бодро и уверенно. Но, вопреки уверениям Талькава, край оказался совершенно безлюдным, или, точнее сказать, обезлюдевшим.

Путь к востоку, вдоль тридцать седьмой параллели, по которому двигался отряд, тянулся вдоль небольших озер с пресной или соленой водой. У воды под сенью кустов порхали проворные корольки, пели веселые жаворонки; тут же мелькали тангары - соперники колибри по своему разноцветному блестящему оперению. Эти красивые птицы весело хлопали крыльями, не обращая внимания на скворцов с красными погонами и красной грудью, которые важно расхаживали взад и вперед по откосам дороги. На колючих кустах раскачивалось, словно креольский гамак, подвижное гнездо птицы «аннубис», а по берегам озер, распуская по ветру огненного цвета крылья, целыми стаями бродили великолепные фламинго. Тут же виднелись их гнезда, имевшие форму усеченного конуса примерно в фут вышиной, во множестве расположенные один возле другого, образуя нечто вроде городка. Приближение всадников не очень встревожило фламинго, и это крайне не понравилось ученому Паганелю.

- Мне давно хотелось увидеть, как летают фламинго, - сказал он майору.

- Вот и прекрасно! - отозвался майор.

- И поскольку представляется случай, то я им и воспользуюсь.

- Воспользуйтесь, Паганель.

- Пойдемте со мной, майор; пойдем и ты, Роберт. Мне нужны свидетели.

И Паганель, пропустив вперед большинство своих спутников, направился в сопровождении майора и Роберта к стае краснокрылых. Приблизившись к ним на расстояние ружейного выстрела, географ выстрелил холостым зарядом, так как не хотел напрасно проливать птичью кровь, и фламинго, словно сговорившись, поднялись и всей стаей улетели. Паганель в это время внимательно наблюдал за ними сквозь очки.

- Ну что, заметили вы, как они летают? - спросил он майора, когда стая скрылась из виду.

- Конечно, - ответил Мак-Наббс. - Только слепой не увидел бы этого.

- Скажите, похож, по-вашему, летящий фламинго на оперенную стрелу?

- Нисколько.

- Ни малейшего сходства, - прибавил Роберт.

- Я был уверен в этом, - с довольным видом заявил ученый. - Однако это не помешало моему знаменитому соотечественнику Шатобриану сделать это неудачное сравнение фламинго со стрелой. Запомни, Роберт: сравнение - это самая опасная риторическая форма. Опасайся сравнений всю свою жизнь и прибегай к ним лишь в крайних случаях.

- Итак, вы довольны результатом вашего опыта? - спросил майор.

- Я в восторге.

- И я тоже. Но пришпорим коней: по милости вашего знаменитого Шатобриана мы почти на целую милю отстали.

Когда они догнали своих спутников, то Паганель увидел, что Гленарван ведет какой-то оживленный разговор с индейцем, видимо плохо понимая его. Талькав то и дело умолкал, внимательно вглядываясь в горизонт, и всякий раз на его лице отражалось сильное удивление.

Гленарван, не видя подле себя своего обычного переводчика, попытался сам расспросить индейца, но тщетно. И как только он заметил приближавшегося ученого, так уже издали крикнул ему:

- Скорей идите сюда, друг Паганель, мы с Талькавом никак не можем понять друг друга!

Побеседовав несколько минут с патагонцем, Паганель обратился к Гленарвану.

- Талькав, - сказал он, - очень удивлен одним, в самом деле, странным явлением.

- Каким же?

- Тем, что нигде кругом не видно ни индейцев, ни даже их следов. Обычно их отряды всегда пересекают эти равнины во всех направлениях: то эти индейцы гонят выкраденный скот, то пробираются к самым Кордильерам, чтобы продавать там местного изделия ковры и бичи, сплетенные из кожи.

- А чем объясняет Талькав исчезновение индейцев?

- Он сам ничего не понимает и удивляется.

- Но каких индейцев рассчитывал он встретить в этой части пампасов?

- Как раз тех, в чьих руках находились пленники европейцы; индейцев, находящихся под властью касиков Кальфоукоура, Катриеля или Янчетруса.

- Что это за люди?

- Это вожди некогда могущественных племен. Лет тридцать тому назад их оттеснили в горы. С той поры они подчинились Аргентине - насколько, впрочем, способен подчиниться индеец - и кочуют по пампе и по провинции Буэнос-Айрес. И я удивлен не менее Талькава тем, что нам нигде не попадаются следы индейцев в этих местностях, где они обычно разбойничают.

- Но, в таком случае, что же нам следует предпринять? - спросил Гленарван.

- Сейчас узнаю, - ответил Паганель.

И, поговорив несколько минут с Талькавом, он сказал:

- То, что советует патагонец, кажется мне очень разумным. По его мнению, нам следует продолжать путь на восток до форта Независимый, и если даже там мы не получим никаких сведений о капитане Гранте, то во всяком случае узнаем, куда девались индейцы аргентинских равнин.

- А форт этот далеко отсюда? - поинтересовался Гленарван.

- Нет, он расположен на Сьерра-Дель-Тандиль, милях в шестидесяти отсюда.

- И когда же мы доберемся туда?

- Послезавтра к вечеру.

Гленарван был чрезвычайно смущен этим обстоятельством. Казалось, меньше всего можно было ожидать, что в пампе не встретятся индейцы. Обычно их здесь бывает слишком много. Очевидно, какое-то исключительное обстоятельство заставило индейцев исчезнуть. Но если Гарри Грант действительно находится в плену у одного из этих племен, то очень важно было узнать, куда же увели его индейцы: на север или на юг? Этот вопрос тревожил Гленарвана. Необходимо было не сбиться со следов капитана, и потому разумней всего было последовать совету Талькава и ехать до селения Тандиль. Там по крайней мере можно будет с кем-нибудь переговорить…

Около четырех часов пополудни на горизонте обрисовался холм, который в такой плоской местности казался горой. Это была Сьерра-Тапалькем, у которой путники расположились лагерем на ночь.

На следующий день они беспрепятственно перебрались через Сьерру-Тапалькем: продвигаться приходилось по отлогим песчаным склонам. Перебраться через такую горную цепь людям, перевалившим через Анды, казалось делом легким. Лошадям почти не пришлось замедлять ход. В полдень всадники миновали заброшенный форт Тапалькем - это первое звено цепи крепостей, которые тянулись вдоль южной границы, защищая ее от набегов индейцев. Но, ко все возраставшему изумлению Талькава, индейцев и следа не было. Однако около полудня вдали появились три всадника, хорошо вооруженных, на прекрасных конях. Некоторое время они наблюдали за маленьким отрядом, но, не дав возможности приблизиться к ним, умчались с невероятной быстротой. Гленарван был в ярости.

- Гаучо, - пояснил патагонец, давая этим туземцам то название, которое вызвало в свое время горячий спор между майором и Паганелем.

- А, гаучо, - воскликнул Мак-Наббс, - ну, Паганель, ведь сегодня северный ветер не дует, так что же вы скажете об этих мирных пастухах?

- Скажу, что они производят впечатление настоящих бандитов! - ответил Паганель.

- А от впечатления до действительности, мой дорогой ученый…

- Только один шаг, мой дорогой майор!

Признание Паганеля вызвало общий взрыв хохота, но это нисколько не смутило его. Он сообщил даже кое-что интересное об этих индейцах.

- Я где-то читал, - сказал он, - что у арабов очень злой склад рта, но доброе выражение глаз. А вот у дикарей Америки как раз обратное. У них очень злые глаза.

Ни один физиономист не мог бы правильней определить расу индейцев.

Между тем путешественники, по указанию Талькава, ехали, держась близко друг от друга: как ни был пустынен этот край, все же следовало остерегаться неожиданного нападения. Однако эти меры предосторожности оказались излишними, и в тот же вечер маленький отряд без помехи расположился на ночлег в пустой обширной тольдерии, где касик Катриель имел обыкновение собирать свои отряды. Патагонец обследовал землю кругом и по отсутствию на земле свежих следов пришел к заключению, что тольдерия давно пустовала.