Теперь мы можем, наконец, задать три важнейших вопроса, касающихся обоих наших фрагментов (VII и IV): (1) К кому обращались Кришна и Вишну, когда они обращались к Арджуне и Индре?

(2) Что было открыто Арджуне и Индре Кришной и Вишну?

(3) Кем были сами Кришна и Вишну по отношению к тому, что было ими открыто Арджуне и Индре?

На первый вопрос можно ответить так, что, с точки зрения соответствующих содержаний двух откровений, к Арджуне обращались как к Самости или душе (атману), а к Индре – как к одушевленному существу (джива). Из чего следует ответ и на второй вопрос, а именно, что если Арджуне открылось его бессмертие, то Индре – его смертность, ибо как бы долго ни продолжалась жизнь Индры, он в конце концов умрет как одушевленное существо, а Арджуна никогда не умрет как Самость. Следует ли из этого, что «Арджуна» – это имя Самости, а «Индра» – имя одушевленного существа? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны еще раз вернуться к нашей триаде: «самость, одушевленное существо, личность».

В VII подразумевается, что все одушевленные существа имеют Самость (это слово уместнее по отношению к ним употребить в единственном числе), а в IV и VII также предполагается, что существуют Самости, которые не являются одушевленными существами (но не наоборот). Личностность начинается с людей – хотя кармическое человеческое происхождение богов далеко не несомненно, – продолжается в людях, а заканчивается, с одной стороны, на Брахме и с другой – на муни. Здесь личность является относительной категорией или даже гипотетической, потому что она устанавливает всякий раз отношение между индивидуальным человеком (или богом), его видом (люди, боги) и родовым принципом, который стоит за видом (джива или атман).

В IV и VII именно объективное событие передачи Божественного Знания – в первом случае знания Атмана, а во втором – знания множественности Индр и тайны кармы – делает Арджуну и Индру личностями. Только в первом случае «личностноеть» Арджуны сводима к атману, а во втором личностность Индры – к его «бытию одушевленного существа». Но в обоих случаях их «персонификация», так сказать, совершается за счет называния их Богом по имени. Итак, если Арджуна и Индра суть «имена» личностей, называемых «Арджуной» и «Индрой», то их личность, соответственно, состоит в том, что, будучи Арджуной и Индрой, они были названы так их Богом. Поэтому, переформулируя наш ответ на второй вопрос, можно сказать, что в случае Арджуны Кришна обращается к Атману в лице Арджуны, а в случае Индры Вишну обращается к одушевленному существу в лице Индры.

Наконец, отвечая на третий вопрос, можно предположить, что в VII Вишну, конечно, не выступает как личность, или, скорее, то, что возникло в облике мальчика-брахмана, не было личностью по определению, это была просто видимость, иллюзорное тело, сконструированное Божественным Иллюзионистом, Фокусником, который сам не был этим телом. Этот облик был лишь его майей. Он не актер, играющий роль себя, а показывающий фокусы циркач, стоящий в стороне или за занавесом.

И Кришна в IV являет себя Арджуне как актер, но уже играющий роль личности по имени Кришна, а не бога Кришны. Эта личность, именуемая Кришной, как личность столь же реальна, как и любое другое действующее лицо в «Махабхарате», тогда как мальчик-брахман в VII как личность столь же нереален и искусственен, как тело, созданное магической силой (нимитта-кайя), которое Будда посылал для проповеди в близлежащие селения, в то время как его «настоящее» тело (самма-кайя), а не личность, оставалось в сонме аскетов.

Здесь мы сталкиваемся с интересным и чисто мифологическим обстоятельством: как из VII (неявно), так и из IV (явно) видно, что Самость (атман) по определению является несотворенной и изначально сущей в безначальном мире [«Не было времени, когда ты или кто-либо из этих воинов не существовал», – сказал Кришна Арджуне, имея в виду их атман]. Из этого, правда неявно, следует, что личность (пуруша в «Бхагавадгите») тоже не сотворена. Хотя, конечно, как конкретная личность (Индра или Арджуна), она возникает в определенное время и в определенном месте, то есть в конкретном одушевленном и поименованном существе, человеческом или божественном и как таковая может продолжать существовать или со временем исчезнуть – на этот раз вместе со своей «человечностью», и, тем самым, со своим «бытием одушевленного существа». Таким образом, можно сказать, что в противоположность атману личность временна, хотя ее нельзя считать смертной в том же смысле, что одушевленное существо.

Вишну и Шива показали Индре, что он смертей как личность только в условном смысле – то есть когда личность идентифицируется с одушевленным существом, что естественно, учитывая огромную продолжительность жизни Индры. Итак, в конечном счете, используя бинарные оппозиции, мы могли бы сказать, что личность и Самость противопоставлены одушевленному существу как «несотворенное» – «сотворенному», а Самость противопоставлена личности и одушевленному существу как вневременное – временному. Но особенно важно, что Самость всегда противопоставлена одушевленному существу, а личность может перемещаться от одной оппозиции к другой, потому что ее позиция всегда промежуточна и мифологична по преимуществу.

Ни атман, ни джива как таковые не являются сами по себе мифологическими, потому что, как уже говорилось, мифологическое начинается с ситуации или знания ситуации, когда некто выступает как другой или нечто как другое, или, наконец, когда есть знания, превосходящие привычные оппозиции типа «человек – бог», «тело – разум», «естественное – сверхъестественное» и т. д. Кришна в IV и Вишну в VII были бы не более мифологичны, чем гегелевская абсолютная идея, если бы они не выступали как нечто «третье», не поддающееся эпистемологической несомненности бинарной оппозиции. И это же относится к положению полного аскета – муни.

Никакой сюжет, и мифологический в том числе, не может быть задан без личности (потенциальной или актуальной) в виде действующего лица и без игры знаний личностей и о личностях. Сюжет в IV – типичный пример мифологической ситуации, в которой Бог Кришна, играющий (или, скорее, приводящий в действие игру) личность Кришны Васудевы – не забудем в этой связи, что актер не играет роль себя. Бога Кришны, Абсолюта, – появляется как если бы он был человеком и личностью, чтобы лицом к лицу повстречаться с другой личностью, Арджуной. Именно это «как если бы», выраженное в божественном колесничем, делает возможным контакт простого человека и еще не личности с трансцендентным Богом Мега-Вселенной.

В противоположность этому в VII именно Бог-творец Брахма, чье место промежуточно в силу того, что он превосходит свое творение, упрашивает абсолютно трансцендентного Вишну послать свой призрак, мальчика-брахмана, чтобы тот вошел в контакт с еще-не-личностью, простым богом Индрой. То есть, что касается Брахмы, то он как творец все-таки является личностью, отчего не может быть или стать верховным трансцендентным богом, как и любой творец. В такой мифологической схеме творец всегда произведен (как в VII.6.), ибо ограничен функцией творения, поэтому в VII Брахма и обеспечивает как бы «задний план», на фоне которого развивается мифологический сюжет сообщения божественного знания Богом Вишну.